Атташе (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 26

Я оглядел внутренность ангара: у входа лежали раненные и мертвые полицейские, в дальнем конце еще теснились рабочие, торопящиеся сбежать, подталкивая друг друга в спины и матерясь. Один из анархистов сунул руку за пазуху, а потом размахнулся... Граната! Тело сработало самостоятельно — я выбил плечом окно и вывалился наружу, прямо под ноги двум полицейским с кургузыми револьверами в руках.

— Какого... — начал один из них, но тут же у дверей прогремел взрыв, наведя суматохи.

Плечо саднило от удара, и я точно приобрел пару замечательных заноз в руки и лицо, но обращать на это внимание времени не было: я подскочил, с силой распрямив ноги и опрокинув обоих полицейских, и ринулся по мосткам — в противоположную сторону от хриплой матерщины и топота рабочих, удирающих от облавы. Мне нужно было к дамбе, где в прибрежных кустах находился мой каяк. Сходка проводилась на самой границе мангров и промзоны, на песчаной косе, укрепленной дамбой. Этот ангар использовали как склад, пока его не закрыли на ремонт из-за протекающей крыши. Поэтому большая часть работяг рванула в сторону родного завода — там они чувствовали себя гораздо увереннее.

Полицейские растерялись, они не ожидали такой толпы — сотен и сотен человек. Тонкая линия оцепления была смята и прорвана, дубинки не помогли, а револьверами они воспользоваться не успели — слишком внезапным оказалось начало перестрелки, мешал и льющий с неба дождь. Стоит отдать должное анархистам и Гусеву — они приняли основной огонь на себя, дали время рабочим уйти. А теперь пошли на прорыв, используя ручные гранаты. И снова полиция оказалась не готова.

Сходку явно слили, но информация от доносчика оказалась неполной. Вместо болтовни о стачке тут готовили бунт! Вместо полиции нужны были военные. И они уже наверняка торопились на подмогу.

Анархисты не стали дожидаться кавалерии — они рванули по заросшему кустарником пустырю врассыпную: кто-то в промзону, другие — к берегу, третьи — по мосткам на дамбу, в сторону свайных домиков и лабазов пригорода. Укрывшись за кустами, я наблюдал за творящимся хаосом, надеясь всё-таки перехватить Гусева.

Мимо пробежали взмыленные полицейские, чавкая ботинками по грязи и ругаясь. Грянуло три выстрела — и они рухнули навзничь. От ангара метнулась странная черно-белая скособоченная массивная фигура. Я вскочил:

— Товарищ! Сюда, сюда! У меня есть лодка!

Это был Алексей Гусев — залитый кровью, с "Федереле" в правой руке. Левой рукой он удерживал на плече женщину без чувств и бешено оглядывался. Услышав имперский язык, он оскалился и побежал в мою сторону. Струи дождя лупили его по лысине, по плечам.

-Товарищ? Подержите... — это была Изабелла Ли собственной персоной!

Вот ведь чертовщина! Выдержит ли каяк троих? У нее стекала кровь по виску, у Гусева наливался багровым бок пиджака. Я подхватил товарища Саламандру на руки и сквозь кусты мы пробрались к дамбе. В районе промзоны слышалась стрельба, поднималось зарево пожаров.

— Кто-то нас сдал! — прорычал Алексей, — Крыса, как есть крыса... Ну ничего, ничего, мы им покажем!

— Покажите мне свой бок! — сказал я, — В каяке есть перевязочный пакет.

— Пустяки, ей нужнее... У меня — царапина. Я — воробей стреляный!

Мы сели в лодку, которая качнулась под весом трех человек и опасно глубоко погрузилась в воду. Мадам Ли уложили на дно, сами расположились на скамьях.

— Не дурите, — настойчиво повторил я, — Покажите бок. Мне нужна будет ваша помощь с шестом, один я не справлюсь. Нельзя, чтобы вы истекли кровью. А у товарища Саламандры кровотечение остановилось, я отсюда вижу. Ее мы тоже перевяжем — как только уберемся подальше.

— Черт с вами, делайте что хотите... — Гусев, морщась, стянул пиджак, потом сорочку.

Всё оказалось не так страшно: глубокая кровавая борозда, но ребра целы, пуля прошла по касательной. Повязка легла плотно, как на курсах первой медицинской помощи. Алексей Иванович только морщился, потом надел одну рубаху, а пиджак подложил под голову Изабелле и взялся за шест, отталкиваясь от берега.

Я орудовал двухлопастным веслом. Мы отошли далеко и спрятались в корнях мангров, когда на дамбе появились военные. Они светили электрическими фонарями во все стороны, слышались отрывистые команды, пару раз — выстрелы.

— Товарищи там опытные, уйдут. Облаву этим гадам не простят, и жертвы — тоже, — сказал Гусев, — Будет дело...

Дело. Трупы, пожары, беспорядки, мародерство, разруха — это его дело? Он ведь сам, первый принялся палить в полицейских!

— Куда теперь? — спросил я.

— Давайте к рыбхозяйству. У меня там автомобиль... А вы откуда так вовремя нарисовались, товарищ? — немного придя в себя, Гусев вспомнил об осторожности.

— А мне, собственно, вы и нужны. Я по всему Ассинибойну ищу-бегаю некоего Алексея Ивановича Гусева. А оно вот как вышло... — не стал конкретизировать я.

— А Гусев — это я и есть, — кивнул он, — Так что — поможете добраться до безопасного места? Только знайте — почую, что вы стукач, как есть — пристрелю!

Я только хмыкнул в ответ.

Машина у Гусева была, прямо скажем, эпическая. Огромный черный глянцевый "Фантом", с двигателем на 120 лошадиных сил, судя по спидометру, он мог разогнаться до 70 сипангских миль в час — то есть что-то около 140 верст или 135 километров. Этот монстр на колесах считался легковым автомобилем, но размером был с небольшой автофургон.

— Вы водите? — спросил меня Алексей Иванович, — Садитесь за руль!

Сам он устроился на заднем сидении с Изабеллой Ли, которая так и не пришла в сознание. Это было мне на руку — мало ли что она начнет болтать, когда очнется? Я выжал сцепление, резковато дернул рычаг коробки передач и вдавил в пол педаль газа. Могучая машина рванулась с места.

— Помягче, помягче, — сказал Гусев, — Вы что — танки раньше водили?

Я снова хмыкнул. А что тут полагалось ответить? Нужно было побыстрее убраться из Ассинибойна — и "Фантом" наматывал на колеса ленту гравийной дороги. Лучи электрического света пробивались сквозь пелену дождя, дворники елозили туда-сюда по стеклу.

Каяк остался в сарае рыбохозяйства, угрюмый сторож обещал за ним присмотреть. Гораздо больше, чем лодка, меня беспокоил Пьянков-Питкевич, оставшийся в городе. Обладая лабораторным оборудованием и неплохой суммой денег, он мог просто скрыться — и я бы остался в дураках, с одной-единственной парализирующей трубкой. Надежда была на его алчность: денег по итогам работы ему причиталось немало в твердой имперской валюте.

Жесткий и беспринципный профессиональный революционер Гусев неожиданно бережно положил голову товарища Саламандры себе на колени и откинулся на спинку сиденья.

— Там карта между сидениями — посмотрите. Гоните до шоссе, потом сверните по указателю на Валла-валла, и вперед — миль тридцать, там есть съезд на грунтовку до Кроу... — он, кажется, уснул.

Дождь скоро кончился. Дороги в Сипанге были не хуже наших имперских трактов. Секрет отличного покрытия был очень прост — шоссе было платным — каждые пятьдесят километров нужно было раскошеливаться или покупать абонемент, так что на шлагбауме мне пришлось заплатить служащему в блестящей жилетке .. Документы, кстати, никто не спрашивал.

Дальше мы ехали без происшествий, разве что Изабелла Ли в какой-то момент очнулась, села на сидении, посмотрела сначала на спящего Гусева, потом — в зеркальце заднего вида на мое лицо, побледнела и снова сомлела. Бывает! Женщины вообще — народ впечатлительный.

У Гусева, оказывается, имелась своя ферма. Двухэтажный дом из кругляка, сарай-гараж, громадный амбар. Правда, обширный участок земли был пуст — рос тут разве что ковыль да встречалось перекати-поле. Я вернулся во двор к машине, ожидая, когда Алексей Иванович разместит товарища Саламандру и переоденется. У него явно было много вопросов, и у меня — тоже.

Не удержавшись, начал ходить по двору, разглядывая всякие железяки, которые валялись тут в изобилии. Подошел и к амбару, запертому на большой замок. Правда, небольшое окошечко с мутными стеклами было разбито, так что мне удалось заглянуть внутрь. Там под рваным брезентом в кузове массивного грузовика скрывалось что-то крупногабаритное, и сдается мне — это были детали того самого механизма, на которых эти два сумасшедших пытались полететь на Марс! По крайней мере, торчащие из прорехи сопла говорили именно об этом.