Специальный корреспондент (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 42

— Эвакуации? Какая эвакуация? Мы не оставим Сан-Риоль! — поднялся шум и гам, и меня чуть было не вытащили из ратуши за грудки.

— Гемайны примут в Натале женщин и детей!

В зале воцарилась тишина, и Лесли спросил:

— Всех? Но как?

— Именно — всех. Вот что пишет архиепископ Стааль:" Мы примем всех страждущих, не глядя на их достаток, положение и происхождение. Всем найдется место в наших городах и краалях. Наталь протянет руку помощи Сан-Риолю и встанет рядом с ним плечом к плечу против подлецов и безбожников".

Ратуша взорвалась аплодисментами и приветственными выкриками.Точно так же, как минуту назад меня почти выбросили в окно, теперь — готовы были носить на руках. Если, когда я входил в ратушу, в глазах риольцев виделась лишь решимость обреченных, то теперь там появилась надежда! Только мэр сохранил остатки скепсиса:

— Но с практической точки зрения...

— С практической точки зрения коммандо гемайнов конно и оружно уже выдвигаются вдоль Руанты, а "Натальское пароходство" в полном составе должно было сегодня утром миновать Синий каскад Теллури. Нужно удержать берег реки и подготовить всё для эвакуации...

— Что ж! — Роберт Лесли хлопнул себя ладонями по ляжкам, — За работу! За работу, друзья мои!

XIX МОРСКОЙ БОЙ

Никто из нас не был профессиональным артиллеристом. Мы умели подавать снаряды, крутить рукоятки и направлять ствол орудия в нужную сторону. Мы могли кричать "огонь" и затыкать уши. Но баллистические таблицы, огонь по площадям и всё такое прочее для нас были темным лесом. Да, может быть, будь я кадровым офицером, окончившим вместо ускоренных курсов Военную Академию — я наставил бы своих соратников на путь истинный, и мы наладили бы эффективную систему управления огнем, но...

Нас должны были спасти три вещи: огромное количество снарядов, специфический характер гавани Сан-Риоля и множество помощников, которым не терпелось поучаствовать в сражении с эскадрой Федерации. Конечно, большая, подавляющая часть городского ополчения была занята превращением окраин и предместий в оборонительные позиции. Рвы, окопы, мешки с песком, баррикады из любого хлама и реквизированная у торговцев колючая проволока — всё шло в дело. После того, как мэр дал добро на раздачу протекторатских винтовок все мужчинам, готовым вдеть в петлицу розу и с оружием в руках защищать родной город, ополчение разрослось и теперь насчитывало до семи тысяч бойцов — кое-как обученных, почти не имевших боевого опыта, но полных энтузиазма и дурной злости на сэра Артура Грэя, федералистов в целом и зуавов с гертонцами в частности.

Стоит отметить — горожане стремительно разъезжались, покидая Сан-Риоль всеми возможными способами. Примерно половине риольцев наплевать было на идеалы своих непримиримых земляков, они мечтали спасти свои жизни и позаботиться о семьях, и потому в окрестные поселки и городки устремился целый поток беженцев. Суда всех видов спешно покидали гавань, и мы были лишены возможности провести пристрелку до самого вечера.

Но те, кто остался — они решили сражаться до конца, мечтая только о том, чтобы их близкие оказались в безопасности. "Натальское пароходство" полным ходом ломилось по Руанте в сторону осажденного города и везло с собой надежду — как бы пафосно это ни звучало.

В нашей "артиллерийской" команде подобрались те, кому беспокоиться было не о ком. Моряки, работяги, торговцы — в основном молодые и холостые. Я с большой радостью приветствовал среди этих трех дюжин сорвиголов братьев Адгербал. Финикийцы узнали меня и разулыбались:

— Я их дом труба шатал, — сказал старший брат, — Сан-Риоль — хороший город, люди тут добрые, да? А Гертон — савсэм дрянной, савсэм бэзобразие, и люди там — дрянь! Скажи что дэлать, мы тоже воевать будем!

У каждого из орудийной команды имелась винтовка и сотня патронов, нам выделили еще и старичка с кобылой, который подвозил еду и питьевую воду. Вместе с преторианцами мы решили, что наиболее эффективным огонь будет на дистанции от двух до пяти верст, и установили батарею в ложбине между холмами — так, чтобы она не была видна с моря и при этом могла держать под обстрелом горловину гавани.

Настоящей находкой была пара старых моряков — Каруж и Легри, которые в молодости служили на арелатском рейдере канонирами, и здорово попортили кровь торговцам Альянса в Кокаиновом инциденте. По крайней мере, они могли показать нашим добровольным помощникам азы артиллерийского дела, чем и занимались в последние часы.

Гавань Сан-Риоля представляла собой очень, очень глубокую бухту, похожую на разомкнутые пассатижи. Город располагался амфитеатром на склонах прибрежных возвышенностей, предместья переползали через хребет и располагались за пределами этой естественной чаши. Руанта прорезала гряду, широким потоком вливаясь в бухту, и отделяла город от пустынного, каменистого взгорья Южного мыса. Плодородные холмы мыса Северного же были утыканы небольшими домиками, виноградниками, пастбищами. В устье реки располагался порт и самые густонаселенные районы. Удержать их было ключевой задачей ополчения, а нашей — заткнуть горловину.

В гавани не имелось сколь-нибудь больших кораблей, чтобы затопить их в узком месте, да и глубина там была весьма солидной. По крайней мере, даже "Ульрих фон Юнгинген" — краса и гордость тевтонского торгового флота, контейнеровоз один из самых больших в мире, заходил в бухту без лоцмана.

А потому — нам пришлось изобретать велосипед. Мы с оберфельдфебелем расчертили самую крупную из найденных нами карт Риольской бухты на манер игры"Морской бой" — транслитерный алфавит по горизонтали, цифры — по вертикали. На обоихоконечностях мысов, у горловины и на крышу эллинга судоверфи прямо напротив входа в бухту посадили наблюдателей-корректировщиков с намалеванными на листах фанеры условными обозначениями. У них имелись расчерченные карты и неплохая оптика.

На колокольне ближайшей церквушки устроили что-то вроде центра управления огнем с архаичной, но очень мощной подзорной трубой и телефоном. Оттуда были видны обе наблюдательные позиции, а телефонный провод мы протянули до самой батареи — едва-едва хватило длины. Я как раз устроился на неудобной трехногой табуретке у окна и взялся за трубу, когда в гавань на всех парусах влетела небольшая яхта.

Приложив окуляр к глазу, я ахнул — это была "Фрези Грант" Андреаса Фахнерта!

Стремглав слетел со своего насеста, подбежал к дежурившему тут же "водителю кобылы" и хлопнул его по плечу:

— Давай в порт, живо!

Старичок выматерился и щелкнул кнутиком, кобылка всхрапнула, взбрыкнула задними ногами и помчалась вперед как оглашенная, потряхивая гривой и издавая странные звуки, которые должны были обозначать воодушевленное ржание. Телега телепалась и тряслась на мощеной булыжником улице, на облучке лязгал зубами и изрыгал проклятья старик, в кузове подскакивал и бился всеми костями о борта некий специальный корреспондент солидного географического издания, безбожно нарушающий журналистскую этику и принимающий участие в военном конфликте на одной из его сторон...

Я поклялся себе, что уберусь из Сан-Риоля ровно в тот момент, когда эвакуация будет завершена. Мне не был симпатичен непримиримый местечковый шовинизм мэра Лесли с его идеями пристрелить всех сторонников Федерации и разграбить их дома, и противен был Грэй — просто потому, что у него все вокруг получались уродами, а он один в белом пальто красивый, который знает, что такое хорошо и что такое плохо. Осчастливить всех — и плевать, что понятия счастья, например, у гемайна, кафра и зурбаганца различны до полярности!

Это была не моя война, но дать шанс женщинам и детям найти убежище в Натале я был должен.

— Фахнерт! Фахнерт, я тут! — заорал я, выпрыгивая из телеги ровно в тот момент, когда старый моряк швартовался на одном из причалов.