Испорченная тобой (СИ) - Макнамара Элена - Страница 31

Так больно! От щемящей боли в груди непроизвольно поскуливаю. Не от того, что Лайза больше не дружит со мной. Не от того, что я так ошибалась в ней. Просто вся моя жизнь какая-то неправильная. Моя мать — конченная эгоистка. Питер и Памела, превратившие мою жизнь в ад. Я должна уехать…

— Кэсси. Ты сбрендила, что ли? — это Γлория, зовёт меня с террасы.

— Я хочу уехать, Гло, — поворачиваюсь, с горечью смотрю на неё. Лицо мокрое от дождя, который скрывает слёзы.

Девушка молчит, вижу лишь лёгкий кивок, а в глазах вселенское понимание. Она знает, что мне надо уехать.

— Кэсси! — за спиной слышу голос Коэна. Поворачиваюсь на его зов. — Ты что? Что случилось?

— Ничего, — мямлю себе под нос, проваливаюсь в его объятья и тихонько шмыгаю носом.

— Поезжай, Кэсси! — перекрикивает дождь Глория. Вновь смотрю на подругу. Что она имеет в виду? Она отпускает меня? Сейчас, с работы? Или насовсем? — Я скажу мистеру Пэрришу, что ты неважно себя чувствовала. — В глазах подруги стоят слезы. Она не это имеет в виду. Γлория отпускает меня! Моя подруга отпускает меня. — Ты мне позвонишь? — на печальном лице отчётливо читается мольба.

— Конечно, — срываю с себя тяжёлый от воды фартук, поднимаюсь на террасу и протягиваю его подруге. — Мы еще увидимся, детка, — шепчу, чтоб услышала она одна.

— Иди сюда, — распахивает мне объятья.

— Я вся мокрая, — сквозь горький смех говорю ей, но напористо обнимаю.

— Я люблю тебя, Кэсси Брайт!

— И я тебя!

Отстраняюсь, несколько секунд рассматриваю лицо девушки. Грустные, наполненные слезами глаза, но всё же лучезарная улыбка помогает мне отвернуться и уйти. Γари, промокший насквозь, смиренно ждёт меня, а потом уводит в свою машину.

— Что произошло, Кэсси? — Коэн прибавляет печку на полную мощность, отчего сразу прихожу в чувства. Своими горячими ладонями он растирает мои окоченевшие руки и нежно дует на них теплым дыханием.

— Прошлое произошло, — коротко говорю ему, а сама во все глаза смотрю на его манипуляции. В нежном взгляде сквозит непонимание, но Коэн ничего больше не спрашивает.

— Тебе поскорее нужно переодеться, — отстраняется, хватается за руль и трогается с места.

— Вот чёрт, — спохватываюсь я, когда проехали уже половину пути. — У меня сумка на работе осталась. А там ключи от дома.

— Сейчас развернусь, — включает правый поворотник парень.

— Нет, — останавливаю его, хватаясь за широкое плечо. — Я задний вход никогда не закрываю.

Не представляю, что снова пойду туда. Не выдержу еще раз смотреть на заплаканную Глорию. От этого в сто раза больнее.

— Тебе срочно надо переодеться, — зачем-то повторяет Гари. Выныриваю из своих мыслей, понимая, что машина уже не едет. — Ты не против? — кивает в сторону окошка. — Мой дом точно открыт, и он ближе.

Смотрю сквозь мокрое стекло и вижу коттедж семейства Гаррисонов. Словно затравленный зверь, кидаю испуганный взгляд на парня.

— Там никого нет, — убеждает меня. — Пойдём? Пожалуйста!

— Я не знаю, — вновь смотрю на злополучный дом. Копаюсь внутри себя, в своих чувствах, и ничего не нахожу. Абсолютно ничего. Страх давно ушёл. Всё это было так давно, что, кажется, и не со мной. И ещё, этот дом манит меня, словно хочет проверить на прочность. Удостовериться, что я больше не трусиха Кэсси Брайт. — Пошли, — уверенно говорю парню и открываю дверь машины.

Сейчас не время и не место выяснять отношения. Я должна попрощаться с Гари, с этим домом и всей моей никчёмной жизнью…

Глава 16

— Ты как? — Коэн обеспокоен и встречает меня на пороге ванны. Я слишком много времени здесь провела. Греясь под горячим душем, пыталась усмирить мандраж, что творился в моей душе. Потом с наслаждением оделась в предоставленную им футболку, которая на мне смотрелась как платье. Затем тщательно просушила волосы феном и ещё минут двадцать рассматривала своё отражение в зеркале. Уж не знаю, что там увидела, просто впала в какой-то транс. Из него меня вывел неуверенный стук в дверь и робкий голос Γари.

— Всё нормально, — прохожу на середину комнаты. Я воспользовалась ванной в его спальне. Не хотела быть где-то еще в этом доме.

— Пойдём вниз, перекусим? — немного нервничая, предлагает парень. — Я там кое-что для нас приготовил. Ничего особенного, просто тосты с арахисовым маслом и сок.

— Чай.

— Что?

— Я выпью горячего чая, — говорю ему с улыбкой, чтоб немножко подбодрить парня и развеять неловкость, почему-то образовавшуюся между нами.

— Хорошо, чай, — с благодарностью улыбается мне в ответ, открывая дверь спальни. Его комната располагается на третьем этаже, как и все хозяйские спальни в этом доме. Я однажды внимательно изучила их местонахождение, когда искала Питера. Идиотка.

Следуя за Гари к лестнице, затаила дыхание при виде той злополучной комнаты, в которую пошла тогда. Дважды идиотка.

— Садись, — суетится Гари на кухне, отодвигая тяжёлый барный стул для меня и пододвигая тарелку с тостами и банку с маслом.

— Спасибо, — проглотив ком в горле и отгоняя воспоминания, в одночасье нахлынувшие из прошлой жизни. Эта кухня, этот барный стул, я сидела на нём раньше, а Питер стоял в десяти сантиметрах от меня. Потом его тело льнуло к моему, его губы на моих губах. Помню, как стонала в его рот. Трижды идиотка, какая же я идиотка. Как я могла поверить, что это всё по-настоящему. Как могла хоть на минуту допустить, что такой человек как Питер может обратить внимание на такую обыкновенную девушку.

«Ты хорошенькая, Кэсси.»

«Тебя уже ктo-нибудь целовал, Кэсси?»

«Хочешь? Попробовать?»

Я буквально слышу всё это снова, вижу самодовольное лицо Питера и его холодные как лёд глаза.

«Ничего не будет, если ты сама этогo не захочешь…»

Жалею ли я сейчас о том, что произошло в этом доме? Да, я жалею, что спала с Питером. Жалею, что по непонятной для меня причине его друзья пришли мной воспользоваться. Мне жаль, что я не боролась за своё честное имя и позволила этим людям себя оболгать. Но мне не жаль, что всё это привело меня к Коэну. Мне ничуть не жаль, что он вытирал мои слёзы и жалел меня. И несмотря на столь юный возраст, один противостоял брату, матери и всему обществу.

— Ты не голодна? — изучающе разглядывает меня Коэн. — Твой чай почти остыл, — рукой подвигает ко мне чашку.

— Я просто задумалась, прости, — машинально беру напиток в руки, согревая пальцы о теплые стенки кружки.

— Ты не можешь здесь находиться, — Гари не спрашивает, он озвучивает то, что творится в моей душе. — Хочешь, я отвезу тебя домой?

— Давай ещё посидим, — прошу его, накрывая ладонью руку парня. Мне нужно сказать ему. Сказать, что хочу уехать и, возможно, никогда не возвращаться. Но как? Чем больше думаю, тем больше сжимаю его горячую руку.

— Тебе очень идёт моя футболка, — пытается разрядить обстановку. Смотрю в его прекрасные голубые глаза. Вижу смущение, нежность, трепет и кое-что ещё. Что-то очень лёгкое, невесомое, почти неуловимое. Что-то, что Гари больше не может прятать глубоко внутри себя. Влюбленность. Теперь я точно знаю, что он любит меня.

— Спасибо. За всё, — свою благодарность с трудом могу передать словами. — Спасибо, что всегда защищал меня, — смотрю парню в глаза. — И прости меня, что временами бывала груба. Да что я такое говорю? Я была ужасна. И совершенно не представляю, как ты терпел меня всё это время, — с моих уст слетает нервный смешок, а глаза начинает щипать от непрошеных слёз. — Прости меня, Коэн. Прости, что не послушалась тебя тогда и пошла с Питером. Прости, что была так глупа. Прости…

— Шшш, Кэсс… — парень приближается ко мне вплотную и нежно вытирает мои слёзы кончиками пальцев. — Ты не глупая. Ты гордая, уверенная в себе, красивая, весёлая, но точно не глупая, — от его приятных слов, чтo шепчет в двух сантиметрах от моих губ, хочется плакать еще сильнее. Сокращаю расстояние, целую его, нежно, с трепетом. Я больше не хочу плакать, я хочу любить.