Испытание верностью (СИ) - Александер Арина - Страница 21

В приемной было многолюдно. Не стала выделяться особым положением. Тут все такие. Хотя Студинский намекнул, что я могу идти на пролом, ни перед кем не объясняясь. Я же, как культурная, воспитанная девушка, терпеливо дожидалась своей очереди, не прекращая глазеть по сторонам и в нужный момент, холодея, остановилась перед высокой, оббитой чёрным дерматином дверью ведущей в кабинет прокурора города, мысленно перекрестившись. Не знаю, что в этом конверте, но мне особо остро захотелось использовать десятки вариантов демарша, сослаться на какую-либо причину, лишь бы оказаться как можно дальше. Набравшись храбрости, решительно потянула на себя дверь.

Моренко восседал в кожаном кресле, подобно царю. Внушительный, добротный, мордатый. При моем появлении аж привстал, рассматривая с ног до головы.

— Ты кто? — взгляд удивлённо-брезгливый, как на таракана, неожиданно оказавшегося в его супе.

— Я от Студинского, — достала объемный конверт и  протянула прокурору. — Он просил передать привет и сказать, что память у него хорошая.

Моренко поменялся в лице. Сначала покраснел, как рак, а потом побледнел, стоило только распечатать и изучить содержимое конверта.

— Ах ты ж… су**ра, — озверел, вскочив с кресла и отшвырнул конверт на пол. Из него выпали снимки, какие-то расписки. Пока он стоял ко мне спиной, я успела разглядеть одну фотографию, на которой он, полностью голый, ублажал двух загорелых красавиц. — Твой шеф мастак выбить землю из-под ног, ничего не скажешь, — обернулся, продолжая бурно дышать. Лицо пошло бордовыми пятнами.  — Передашь ему, что я всё понял и к завтрашнему дню проблема решиться.

Вот это да! Умеют ведь люди давить на слабые места. А вся суть в чем? В проинформированности. Подобного добивался и Удовиченко.

Домой ехала, полностью сосредоточившись на предстоящей встрече.

Даже не успела переодеться, как он позвонил и вызвал на ковер. 

Тонированный, устрашающий Джип притаился у соседнего дома, предварительно переполошив «местную братву» и призывно моргнул фарами. Из заднего пассажирского окна торчала рука с зажженной сигаретой. Она махнула, подзывая к себе поближе, и я приговорено запрыгнула в салон, содрогаясь от предстоящего разговора.

— Какая же ты всё-таки умница, — начал Удовиченко, довольно улыбаясь. — Я знал, что не прогадал, выбрав тебя на это дело.

— Было не просто, — опустила взгляд, чувствуя себя неуютно.

— А кто сказал, что будет легко? Это только начало. Дальше будет ещё сложнее. Но ты ведь понимаешь, что, влюбив его в себя, значительно облегчишь себе жизнь. Что тебе стоит соблазнить, а? — мужская рука легла на мое колено и легонько сжала. Я вздрогнула, никак не ожидая подобного поворота. — Расскажи, как всё прошло. Я хочу знать в мельчайших подробностях.

Ненавидя и презирая себя, я поведала о вчерашнем и сегодняшнем дне, почему-то утаив о заключенном договоре. Тимур одобрительно кивал головой, изредка улыбаясь, и скользил рукой по бедру, подымаясь всё выше и выше. Платье бесстыдно задралось. Я попыталась отсесть, избегая дальнейшего вторжения, однако он сжал второе колено свободной рукой, пригвоздив к сидению.

— Не рыпайся, — прорычал, уткнувшись носом в мой висок. — Чем больше ты дергаешься, тем больше я возбуждаюсь. Ты ведь не хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь?

Я замотала головой, проглотив ком в горле. Сволочь. Какая же всё-таки своло-о-очь…

— Ну, чего зависла? Что было в конверте?

— Я не знаю, — непроизвольно скривилась, почувствовав весьма ощутимые поглаживания лобка. — У меня не было возможности посмотреть.

Говорить о фотографиях перехотелось. Знала, что не на руку, но подобное обращение убило желание  откровенничать. Если такой умный, пускай сам докопается.

— Ты ведь не думаешь играть со мной в игры? — Удовиченко с силой, до боли сжал колено и просунул два пальца под кружево трусиков. — Сидеть!!! — громыхнул, когда я принялась сбрасывать наглые руки.

— Мне больно!

— А ты как хотела? Разочаровала под конец, вот я и злюсь. За каждый успешный доклад – поощрение. За провальный – буду наказывать. Ты ведь ещё не в курсе, а твой брат переведён в одиночную камеру с намного лучшими условиями. Ты хоть понимаешь, что это значит?

Я так и замерла, прекратив вырываться.

— Понимаю… — выдохнула, почувствовав, как один из пальцев нырнул между половых губ и начал  неприятно массировать клитор.

— Не слышу слов благодарности!

— Спасибо... — промямлила, незаметно сжав руку в кулак. 

— Вот та-а-ак, — откинулся назад и, оставив меня в покое, поправил галстук. — Скажи спасибо, что для Студинского выбрал. Иначе… была бы подомной. Смотри, в следующий раз жду более конкретной информации, — и открыв дверь, дал понять, что на сегодня разговор окончен.

Домой шла не разбирая дороги. Странно, но слез не было. Человек когда плачет? Когда незаслуженно обидели. Когда больно и плохо. Когда утеряно нечто ценное, самое важное в мире. Я ощущала лишь пустоту. Будто не принадлежу самой себе.

Так и залезла в ванную: в нижнем белье и платье. Только вода не смогла смыть невидимое болото, в котором вязла с каждым днем всё больше и больше.

Это путь к саморазрушению. Медленный, но уверенный. Я или себя погублю, или брата.

Это не мой мир и не моя жизнь. Где-то на задворках подсознания проплыло осуждающее лицо отца, послышался счастливый смех матери.

Долго терла себя мочалкой, остервенело смывая липкие прикосновения. Долго рассматривала свое отражение в запотевшем зеркале, пытаясь найти себя прежнюю. Что-то треснуло во мне. Надломилось. Что-то такое, что, наверное, не исправиться уже никогда.

Глава 8

Ничего так, съездили на завод. Я уже сорок минут сижу в машине, загородом, посреди пшеничного поля и всматриваюсь в спины беседующих неподалеку мужчин. Как не напрягала слух, получалось услышать только обрывки фраз. Черт бы их побрал. Понятное дело, решают какую-то проблему. Не зря Студинский не доехав к «ТехМашу» свернул на проселочную дорогу, моментально отреагировав на телефонный звонок.

— Лид, подожди тут,  — попросил отключившись. И когда на горизонте замаячила Ауди, направился к ней, оставив меня грызть ногти от нетерпения.

Сама виновата. Возможно, если бы была более приветлива с утра, взял бы с собой, а может, лишний раз накручиваю и так сжатую до предела внутреннюю спираль. Боюсь, что когда она выстрелит – разнесет в пух и прах всё вокруг. 

Разве я виновата, что после содержательного диалога с Тимуром, откровенной беседы с отцом и  бессонной ночи накануне завалилась спать? Да, в семь вечера. Рабочий день давно того, закончился, если что, а Студинскому приспичило пообщаться!! Да, знаю, что обещала быть на связи и всё такое, но блин, вчера был именно тут случай, когда хотелось затеряться, скрыться из виду и никого не видеть и не слышать. Если бы он только знал, каких усилий стоит находиться рядом с ним и смотреть в глаза.

Он тоже хорош: приехав с утра под самый подъезд, сразу набросился с упреками.

— Я же просил быть всегда на связи!

— Вы живы, здоровы, — посмотрела на его грозный вид, — значит, в порядке. Всё остальное решаемо. Так ведь? Напомню, — поспешила выставить вперед руки, увидев в его глазах хмурость, — это ваша философия.

Он заиграл желваками и, сжав руль, подозрительно мягко сказал:

— Садись, давай, горе луковое.

Странно, что не Юрка за рулем. Пришлось сесть на переднее сиденье и в ярких красках описать  встречу с Моренко. Студинский заулыбался, отчего сразу помолодел лет так на десять. 

— … а ещё он просил передать, что прекрасно вас понял и решит проблему в кратчайшие строки.

— Посмотрим, как он понял. Чтобы не пришлось потом повторять. А ты… — снова хмурый взгляд, — смотри мне! Чтобы это было в первый последний раз. Поняла?

— А вдруг я не смогу ответить? Ну… всякое бывает. Во время секса, например, — Божеее, что я несу? Разве о таком говорят с шефом?