Волчица (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 57

Настя прикинула меч на руке…странный, да. Непохожий на здешние мечи — прямые, украшенные узорами, вязью из золотой, серебряной или медной проволоки. Простая полоса металла, длинная рукоять — под две широкие ладони. Да и длина его…как раз под Настю. Тот, кто подбирал мечи, явно ориентировался на ее рост. Выбрал все длинные мечи что были в «кладовке». Всю рухлядь, которая там нашлась. Да, похоже, что занимался этим не специалист. А Файлер-то молодец! Сходу определил самый ценный меч!

Будто услышав ее мысли, Файлер ухмыльнулся и сказал:

— Вообще-то я по юности участвовал в мечных турнирах. Наш Клан конечно совсем захудалый, но традиции фехтования передавались у нас из поколения в поколение. И в мечах я разбираюсь. Мечтал о таком мече! Но не пришлось. Ладно, хватит болтовни, господа заждались. Пора идти! И запомни — больше крови, больше жути! Эти бабы мерзкие — детей душили, грабили — одна, кстати, из той же банды, что и мужчина, который будет позже. Вроде как его шлюха. Так что крови на них — по самое горло. Тебе же надо твою нежную душу укрепить?! — Файлер скривился — Ты так просто не можешь убивать! Принцесса, демоны тебя оттрахай! Вперед пошла! Убей их!

Настя увидела ее сразу. Она выделялась из троих — как крейсер на фоне катеров. Две женщины держали мечи неуверенно, будто собирались дрова колоть, эта — стояла спокойно, опустив меч к ноге. И Настя знала — это обман! Она в книге одного фантаста читала, что эта стойка называется «Дурак». Дурак конечно же не тот, кто стоит в такой стойте, а тот, кто собирается напасть, увидев, что противник расслаблен и опустил меч. Фантаст упоминал, что когда ставили памятник, на котором советский солдат в левой руке держит ребенка, а в правой опущенный меч — скульптор явно консультировался у специалиста-мечника. Солдат вроде бы просто стоит, не ожидает нападения…а на самом деле из этой позиции можно мгновенно нанести удар снизу вверх и распороть нападающего, как брюхо у рыбы! Можно защититься, поставить блок — да все, что угодно можно сделать с глупым агрессором, с дураком!

Лет сорок на вид, хотя скорее всего моложе. Тюрьма не красит, да и «вольная» жизнь не разглаживает морщины. Настя тоже стала выглядеть старше, чем есть на самом деле. Сколько уже трупов на ее счету? Не хотелось считать…

Когда Настя вышла из дверей, держа меч на плече, как мотыгу, та, что в центре, презрительно ухмыльнулась. Ну да, понятно — тоненькая девочка-беляночка с голубыми глазками, даже меч как следует держать не умеет.

Зрители на возвышении загудели, зашумели, а Супруга захлопала в ладоши и довольно улыбнулась. Предвкушает!

Упырица мелкая… Кого же она Насте напоминает, на кого похожа…вспомнить…ну-ка…Алина Загитова! Чемпионка по фигурному катанию! Вот! Да, слегка восточные черты лица, миленькая мордашка…только эта чуть покруглее, и выражение лица у нее такое…надменное, как у человека, который привык повелевать, зная, что все его желания будут исполнены. Даже самые дурацкие.

Интересно, откуда она взялась? — подумалось Насте — Чья дочь? Как это она сумела окрутить самого Императора?

— Давай! Убей их! Убей! — радостно завопила Гелла, и Настя пошла вперед, такая же расслабленная и внешне спокойная, как и была. И только внутри все звенело, будто натянутая струна.

Дорогу к трону перегораживал ряд гвардейцев в сверкающих доспехах, так что при всем желании эти три женщины не смогли бы нанести вреда Императору и его супруге. Оставалось только лишь пойти на эту «белянку», и убить ее. Тем более что эта цель кажется такой заманчивой!

Двое по команде старшей разошлись в стороны, отставив мечи, готовые ударить, а та, что в центре — пошла вперед, продолжая держать меч в опущенной руке.

Если бы Настя не тренировалась эти месяцы так, как тренируются только зарабатывающие своим искусством мечники, если бы у нее не было наработанных годами рефлексов волейболистки, если бы она не давилась целыми днями разведенным в воде говном летучих мышей…ей тут же бы пришел конец. Эта чертова баба оказалась мастером меча. Она с такой скоростью напала на Настю, что после ее атаки на белой груди девушки вспухла красная царапина, тут же покрывшаяся бисеринками крови. Настя чудом ушла от удара, который должен был рассечь ее грудину, отразила два удара справа и слева, и быстрым отступлением разомкнула дистанцию, не давая противнице приблизиться.

— Неплохо! Очень неплохо! — с уважением сказала женщина, и улыбнулась Насте — Но это тебе не поможет. Неуверенно двигаешься. Нет четкости движений, тебя научили нескольким ударам, переходам из стойки в стойку, и больше ничего не умеешь. На арене ведь больше и не надо, правда? Особенно когда ты рубишь беззащитных баб, осужденных за то, что прирезали насиловавшего их отчима. Что, рука не дрогнула убивать, ни разу? Мразь! Мерзкая подстилка!

Нет, слова не били Настю в душу. Чушь это все. Она прекрасно понимала, что женщина старается ее разозлить, сделать так, чтобы Настя напала, потеряв разум, и тогда с ней можно будет делать все, что угодно. А еще — отвлекает, потому что еще две соперницы обходят Настю с боков и собираются зайти со спины.

Одна не выдержала, и с громким визгом, сверлящим уши, бросилась справа, высоко, как колун занеся свой меч. Настя почти не глядя рубанула с оттягом, и голова нападавшей со стуком упала на пол, а тело, почти добежав до Насти, плеснуло на нее фонтаном крови, забрызгав грудь и живот горячими каплями.

— Дура! — мрачно сказала наблюдавшая за этим мечница — Я же ей сказала, как надо сделать! Ну почему бабы никогда не могут сделать так, как от них требуешь? Вот поэтому я всегда предпочитала работать с мужиками.

Настя заметила, что говорящая маленькими, очень маленькими шагами приближается и приближается к ней, ее слова были чем-то вроде цыганского заговора, «гипноза» — цыганка говорит, говорит, говорит…хоп! А кошелька и телефона уже нет. И цыганки нет. Исчезла!

Отступить. Шаг. Еще шаг…справа крадется вторая…готовится в прыжку.

Рраз! Аааа!

Меч пронзает живот нападающей, выходит наружу, и тут же рубящий удар, который сносит и голову и плечо!

Кровь! Дергающееся тело на паркете! Радостные вопли зрителей!

И мысль: «Что делать?!»

Эта женщина превосходила Настю в мастерстве минимум на порядок. Настя — дилетант. И на самом деле, ей до сих пор подсовывали лишь обычных неумех, в этом девка-соперница была права. И ее слова на самом деле ужалили Настю, внесли в душу сомнение в исходе поединка. А это верный путь к смерти. Нельзя! Нельзя сомневаться в своих силах!

Итак, что у нее есть? Длинные руки. Она может держать эту бабу на расстоянии. Реакция — не хуже чем у противницы. Да, та превосходит ее по мастерству, так что с того? Настя сильнее! И меч у нее…

Опа! Стоп! Меч! У заключенной не может быть хорошего меча! А если верить Файлеру — а не верить ему нет никаких оснований — меч у Насти исключительный, можно сказать эпический. Сила, реакция, меч — неужели эти три составляющих не помогут ей победить?!

И Настя перестала бегать от противницы. Наоборот, шагнула в ее сторону и обрушила на женщину град ударов — изо всей силы, так, чтобы та ловила ее клинок на свой, чтобы блокировала мечом, а не уходила в сторону и не уворачивалась!

Клаш! Клаш! Клаш! Клаш! Клаш!

Настя била сплеча, тупо, не заботясь о том, чтобы блокировать чужие удары, но не было никаких чужих ударов — противница едва успевала укрыться за стальной полосой своего меча, и ей некогда было сделать выпад, или рубануть в ответ — рубанешь — и останешься без головы. Ведь когда-нибудь эта безумная сучка выдохнется?! Нельзя же долго наносить удары в таком темпе?!

Дззынньь…стук!

Меч женщины жалобно задребезжал, лопаясь у рукояти, и полетел, покатился по полу.

— Проклятая железка! — успела сказать мечница, и вот — ее голова покатилась по полу, шлепая по паркету мокрыми темными волосами. А Настя опустила меч, закрыла глаза и стояла так секунд десять, не видя и не слыша ничего вокруг себя. Ее мутило, голова кружилась от перенапряжения, сердце бУхало, как молот, забивающий сваи, а руки и ноги тряслись мелкой противной дрожью. Она почти не понимала, как возле нее оказался Файлер, куда он ее ведет, и очнулась только стоя под холодной струей из душа. Возле нее суетились две девушки-рабыни, отмывающие Настю губками с душистым мылом, а за происходящим наблюдал спокойный, слегка мрачный Файлер, покусывая губы и о чем-то напряженно размышляя.