Жандарм (СИ) - Семин Никита - Страница 8

В районе пояса действительно с боков вверх торчали две круглых трубки как раз длиной в ладонь человека.

— Да, смогу, — уверенно заявил я.

В принципе, ничего сложного, как и сказал чиновник. Но если бы я это уже не делал в подвале особняка, могли возникнуть проблемы.

Поверхность кушетки оказалась жесткой — похоже, подо мной была металлическая плита, прикрытая лишь тоненьким одеялом, поверх которого лежала белая простынь. Постаравшись отрешиться от неприятного чувства, я выполнил требование мужчины.

Тот стоял в районе моей головы и как бы нависал сверху. Но когда я подал магию в трубки, мое тело словно прилипло к кушетке и его окутало желтое свечение, что скрыло от меня весь внешний мир. Иногда в нем я различал ручейки синего цвета, что словно выныривали из желтого моря и снова в нем скрывались. Сколько это продлилось, я не знаю. Так увлекся рассматриванием этих ручейков, что словно играли со мной, что потерял счет времени. Но сосущее чувство пустоты в груди вернуло меня к реальности. Оказалось, что я так и продолжал подавать свою магию в трубки и потратил на это действие все, что у меня было. Кое-как разлепив сжатые на трубках ладони, что успели слегка занеметь, я облегченно выдохнул. Свечение вокруг пропадало, открывая мне вид на изумленного чиновника и сжавшего от злости кулаки, еле сдерживающегося деда.

— Молодой человек, признаться, вы меня сильно удивили. Я впервые такое встречаю за все время практики, даже и слухов ни каких не было, что магия может измениться. Бывало и не раз, что люди лишались своего дара, но чтобы менялся сам источник, это впервые, это поразительно! — специалист взмахнул рукой и с интересом меня рассматривал.

Главное маниакального блеска у него в глазах не было и то хорошо.

— И какая же у него теперь магия, — влез дед.

— О! Его магия носит вид водного спектра или если по-простому — он водник, но это еще не все. Замечен ментальный спектр.

Дед скрипнул зубами на этих словах.

Раз маг и водник, то это понятно, что я смогу использовать водную магию, но что такое ментальный спектр, я не понимал, да и почему дед злится, тоже не ясно. Я бросил на него взгляд.

— Уважаемый Борис Леонидович, вы же понимаете, что я должен буду сообщить? — и специалист со значением взглянул на деда. А тот лишь кивнул головой, но на его лице заиграли желваки, а губы были сжаты, превращая их в тонкую нитку. — Вот и хорошо, вот и замечательно, кстати, Борис Леонидович вы уж не забывайте дворянское собрание заглядывайте, — улыбнулся Петр Мирович.

Глава 4

В поместье мы возвращались молча. Дед не горел желанием разговаривать со мной и от моей попытки задать вопрос «а что там произошло», отмахнулся словом «Потом!». Ну потом, так потом. Я же продолжил смотреть на жизнь города. Люди сновали по улицам почти непрерывным потоком. Хотя скученности не было. Те, что выглядели побогаче, двигались размеренно, неспешно. Даже сразу и не скажешь — идут они по делам или просто наслаждаются прогулкой. А вот более бедные горожане двигались уже пошустрее. Вот уж они точно не тратили время на бесцельные прогулки. Это было понятно по размашистым шагам у мужчин, проглядывалось в уставших, но упрямых взглядах женщин, по одному направлению взгляда которых можно было понять, куда они стремятся. Дети, казалось, тоже не просто бегали по улицам, играя во что-то, а занимались чем-то полезным. Мальчишка, продающий газеты — лишь один из немногих, кто сразу бросается в глаза. Заметил я и подростка лет четырнадцати, что начищал обувь какому-то офицеру, и девчонку примерно того же возраста, идущую с корзинкой, прикрытой платком. Иногда она останавливалась возле прогуливающихся пар или того же полицейского, что важно вышагивал по улице, патрулируя ее, негромко переговаривалась с ними и спустя пару минут разговора платок откидывался, а на свет доставался румяный пирожок. Город жил своей жизнью, довольно оживленной, но все равно почему-то казавшейся мне неспешной.

Добравшись до дома, меня снова заперли в собственной комнате, напоследок пообещав наконец дать мне доступ к библиотеке. И действительно, пока мы ездили в управу, а потом возвращались, время подошло к ужину. Вот после него-то Степан и отвел меня в местное царство знаний. Вообще конечно странно, почему все еще именно он ухаживает за мной и выполняет роль личного слуги. Понятно почему это делал раньше — он сам назвался кем-то вроде врача, если я правильно понял смысл слова «коновал», но сейчас-то можно было бы и кого-то другого приставить. Или другую... На последней мысли перед глазами встал образ пышногрудой блондинки, которую я заметил на улице города. Та прогуливалась по пешеходному тротуару, прикрываясь от палящего солнца белым зонтиком. Торс был стянут корсетом, делая талию узкой и подчеркивая широкую попу и высокую грудь. Так на ней еще и платье было с обширным декольте! Все прохожие мужчины невольно в него засматривались, даже если шли с дамами, отчего последние толкали своих кавалеров локоточками в бок и тихо шипели проклятия в спину красотке. В штанах у меня стало тесно, стоило представить, как незнакомка снимает с себя корсет и обхватывает ладонями свою грудь, призывно смотря мне прямо в глаза. Но никакой служанки ко мне дед так и не приставил, вгоняя меня в печаль тоску. Да и пока шли от комнаты в библиотеку других людей я не видел. Казалось, поместье было пустым, несмотря на размеры.

К слову, хоть в коридорах и лежали ковры, на стенах висели чьи-то портреты, а в холле, выполняющим функции прихожей, висела большая люстра с десятком лампочек, того чувства роскоши, что я испытал при виде внутренностей здания управы, поместье Бологовских не создавало. Да, видно, что здесь живут не обычные горожане и тем более не крестьяне. Да, чувствуются поколения людей, что создавали это жилище и веками передавали его потомкам. Но вот богатства и власти находясь здесь не ощущаешь. А пустые коридоры и отсутствие света во многих комнатах, мимо которых мы со Степаном проходили, в вечерних сумерках навевали чувство упадка и медленного умирания. Наверняка дед и сам это чувствует, то-то так стремится меня с кем-нибудь обручить и начать правнуков нянчить. Уж кто как не дети способны привнести ощущение жизни в любое место, где находятся.

Библиотека находилась на первом этаже в правом крыле поместья. Чтобы добраться до нее, нам пришлось пройти небольшой коридор и выйти в холл-прихожую, свернуть в еще один коридор, пронзающий правое крыло здания, в котором было три двери, и в дальнем конце располагался вход в нужное помещение.

Сама библиотека была не большой. Где-то десять на восемь метров. Четыре стеллажа, два по стенам справа и слева от входа, один у дальней стенки и один посередине помещения, небольшое уютное кресло, обитое красным бархатом слева от входа в углу и столик возле него, доходящий мне до бедра.

— Вот, господин. Борис Леонидович, распорядились вас сюда доставить, а дальше уж сами, — словно извиняясь, развел руками Степан. — Вот вам колокольчик, — достал он из кармана небольшой серебряный предмет, украшенный ажурной вязью, в которой угадывались лики святых. — Как закончите, позвоните в него, я и приду.

— Услышишь?

— Не сомневайтесь, он звонкий, — для подтверждения своих слов, Степан потряс им.

По библиотеке пролетел громкий чистый мелодичный звук. Такой точно на всем первом этаже услышишь.

— Хорошо, — забрал я колокольчик. — Ступай. И спасибо.

Когда Степан ушел, я обратил внимание на столик. Он был не пустой, как можно было ожидать. На нем аккуратной стопкой лежал газеты. С удобством разместившись в кресле, я пододвинул их к себе и начал изучать. И сразу понял, что они здесь лежат неспроста. Их явно подготовили, причем именно для меня. Сверху лежали издания столетней давности, и далее с «шагом» в один месяц постепенно даты становились все более современными. В самом низу лежала газета за июнь тысяча девятьсот двадцатого года. И что-то мне подсказывает, что это дед постарался. Или отдал соответствующий приказ.