Жандарм (СИ) - Семин Никита - Страница 31

— Ты один? Отвечать тихо! Будешь кричать — легкой смертью не отделаешься.

— Нет, в комнате еще Васька лежит, и Прохор на кухне готовит.

— Мелкий Сашка где? Который у меня чемодан спер?

— На рынке должен быть. Господин жандарм, бес попутал! Не хотели мы вас так бить. Вы ворвались, как черт, глаза злые, смотрите бешено... Вот и перестарались чуток. А так — просто успокоить хотели. Уж больно вы на бандита были похожи.

— Ты кому другому сказки рассказывай, чего хотел, а чего нет, — усмехнулся я. — Алябьев где?

— Не знаю, он нам не докладывает.

— Давно ушел?

— Еще поутру.

— Ладно, двигай, давай в комнату. Там о вашей судьбе скорбной поговорим.

Парень послушно развернулся и пошел в комнату.

— Если ты думаешь, что я один, то зря. Стоит только свистнуть... Так, что дурные мысли выбрось, пока с вами по-людски поговорю.

Я решил блефовать, что бы подстраховаться. Раз уж этот парень так ловко кулаками орудует да в банде состоит, то вряд ли легко сдастся. Плечи блондина чуть вздрогнули от испуга, и я понял, что попал в точку. Видимо угадал. Хотел он меня к подельникам привести и там уже снова что-то выкинуть! Поэтому я еще больше усилил бдительность.

В доме вместо холла или прихожей был простой коридор с лестницей на второй этаж около входа. В коридоре три двери. Две слева ведут в комнаты и выходят окнами на улицу, дверь справа ведет на кухню с окнами во внутренний двор. Оттуда слышно позвякивание посуды и тихое бубнение. В воздухе стоял запах вареной картошки, лука и самогона. Но даже они не могли скрыть крепкий аромат немытых тел. Комната полицейского оказалась второй, дальней от входа. Блондин зашел туда первым, но я не дал ему двинуться дальше, ткнув пальцами в район поясницы.

— Стой так, — рыкнул я ему в ухо.

Тот снова вздрогнул, но послушно остановился, а я выглянул из-за его плеча, чтобы осмотреть комнату. В противоположной от входа стороне под окном стоял топчан, на котором на спине лежал детина. Сейчас он спал и на наше появление никак не среагировал. Справа стоял стол с отодвинутым стулом и простой медной лампой. На столе лежала незнакомая газета. Большими буквами в качестве заголовка на ней было написано — ДОКОЛЕ? Слева к стене был прислонен старый шкаф. Раньше он бы уместно смотрелся даже в кабинете моего деда, но сейчас древесина на нем рассохлась, покрывшись мелкими трещинами, а петли чуть покосились, из-за чего дверцы закрывались не плотно, давая возможность немного оценить содержимое шкафа. Но кроме одежды я там ничего не видел. Спрятаться в нем кому-то так, чтобы его я не заметил, было нереально. Поэтому подтолкнув блондина внутрь, мы наконец зашли в комнату и я прикрыл за нами дверь.

Заставив блондина сесть на стул и придвинуться к столу, чтобы его ноги оказались под столешницей, и парень не смог внезапно вскочить, я встал рядом со столом между ним и дверью и начал допрос. Магию из пальцев пока убрал от греха подальше. Сам еще не умею ей толком управлять, еще сорвется магический поток с руки с непредсказуемым результатом.

— Давно грабежом промышляете? — решил я сразу надавить на блондина, пока тот окончательно не пришел в себя. И это сработало!

— А вы пробовали когда-нибудь прожить на двадцать пять рублей в месяц? — неожиданно зло выдохнул парень. — Этого даже пожрать нормально не хватит одному. А у меня три младших сестры подрастают, скоро в жены отдавать. Их приданым хоть каким-то обеспечить надо. А кто их без приданого возьмет?

— А родители на что?

— Нет у нас родителей. От голода померли еще в одиннадцатом году. Все нам отдавали, лишь бы нас бог не прибрал.

— Ты не ответил на вопрос. Давно грабежом занимаетесь?

— Как в Москву прибыл, так и выхожу на дорогу, — угрюмо ответил блондин.

Вспышка злости прошла и у него осталась лишь угрюмость и покорность судьбе.

— Кто еще в банде?

— Вы всех видели, — равнодушно пожал плечами парень.

— Алябьева не видел, а он вас покрывает, — покачал я головой. — Может, и еще кого-то скрываешь? Другие рабочие, что с вами живут, наверняка в курсе вашей деятельности. Может их тоже в сообщники записать?

— Тогда вам пол Москвы арестовать придется, — злорадно заметил блондин. — Тут люди если сами не выходят на дорогу, то уж точно видят, или догадываются, кто этим занимается.

— Ладно. Меня-то чего в околоток сдали? Почему не убили, раз уж кулаки в ход пустили?

Для меня этот момент был загадкой. Действительно — им бы меня добить, да прикопать где-нибудь. Хрен кто нашел бы! Но я почему-то в камере оказался.

— Надо было, — нехотя согласился со мной блондин. — Да испугались какое родовое проклятие подцепить, когда документы ваши прочитали. Слухи ходят, что в некоторых старых магических родах такое водится, что оторопь берет. Гнить заживо или там убить всех своих родных, а после самому на себя руки наложить — такое и врагу не пожелаешь.

— На улице бы кинули.

— И вы там и окочурились бы, а после — проклятие нам. Оно ведь расстояния не знает. А так, дядька Увар говорил, что вам не поверят сразу, а потом он уже и подговорил бы какую душу пропащую грех на себя взять. Ну и проклятие бы посмертное на него упало, если есть оно.

— Это как?

— Да перевели бы вас в камеру общую, а там и придавили, — бесхитростно заявил блондин.

Наш разговор прервал стук входной двери. Спиной вперед, держа в вытянутых руках кастрюлю, в комнату зашел второй из моих ночных обидчиков.

— Вот, Сергуня, сегодня у нас пир! Картошечка отварная. Сейчас еще за луком сбегаю, да пару стопок из запасов Леонида Алексеевича себе нальем...

Тут он повернулся к столу, увидел меня и замер.

— Без глупостей, — поднял я левую руку с чуть засветившимися от наполнившей их магии кончиками пальцев. — Медленно поставь кастрюлю на пол и встань возле шкафа. Дверь за собой не забудь закрыть.

Мужик как загипнотизированный смотрел на мои светящиеся пальцы и далеко не сразу выполнил требуемое. Пришлось повторить, повысив голос. От этого проснулся их третий подельник, спавший на кровати.

— Помнишь меня? — улыбнулся я детине.

Тот рефлекторно прикрыл пах ладонями.

— Помнишь, — сделал я вывод.

Пока «повар» выполнял мой приказ, я думал, что с ними делать. В своем преступлении блондин уже сознался. Он же и остальных сдал. Осталось их в суд привести и мое задание выполнено. Сейчас узнаю их имена, на лица я их запомнил, того полицейского, что их покрывает, тоже к делу подошьем. Хорошо? А вот не знаю. Мне вдруг стало мало одной лишь мести и наказания грабителей. Мне же нужно себя в этом проверочном задании показать — так? И чем лучше, тем выше шанс, что меня заметят и начнут давать нормальные, серьезные дела, с помощью которых я пойду вверх по карьерной лестнице. А там и новые чины, и выполнение клятвы о «чести рода». Достаток опять же выше. И независимость от деда. Подлинная независимость. Пока что меня во многом выручает фамилия. Вот даже сейчас — грабители испугались меня добить из-за страха перед дворянским именем. Бологовские хоть не верхушка элиты империи, но старый род, на слуху. О том что старый — в документах ни слова не написано, бандиты сделали вывод лишь из фамилии. Был бы новый, они бы так проклятия не опасались, как мне кажется. Такая репутация накапливается с годами.

В раздумьях, я окидывал взглядом комнату, пока вновь не остановился на лежащей на столе газете. Уже внимательнее прочел не только заголовок, но и короткую статью на первой странице. Там автор описывал невыносимые условия жизни и работы на химическом предприятии, принадлежащем дворянскому роду Бронниковых. Исходя из нее, работники предприятия вкалывали по двенадцать часов, вместо рекомендованных правительством десяти, не имели ни одной больницы, хотя в указе императора промышленникам опять же рекомендовалось строить и больницы и школы при предприятиях за свой счет. На предприятии не было организовано горячее питание во время обеда и даже чай попить из нормальной воды, а не сдобренной химикатами, не было возможности. От чего рабочие часто сваливались с болями в животе, а некоторые после и не вставали вовсе, уходя в могилу. Автор заканчивал статью словами из заголовка — доколе императорские указы будут лишь рекомендацией, а не требованием к безусловному исполнению? Пожалуй, впервые во мне проснулась не память из прошлой жизни, а отголоски прошлого владельца. Прочитав последнюю строку, я ощутил сильное негодование. Какое право какой-то писака имеет указывать, что делать императору?!