Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Ночь Ева - Страница 21

— Если в ближайшее время я не раздобуду денег, то не смогу восстановить дома, купить скот, еду, удерживающие руны. Если не будет рун, зимняя блуждающая буря заберёт с собою то, что осталось. Меданы и мужчины не останутся в незащищенных домах, уйдут, кто куда. Долина опустеет, а земли без людей умрут. Да и нам придётся отправиться… в странствия.

На последнем слове он запнулся. Я понимала, что он сказал не всё, а только самое главное. Вот зачем ему нужны были мерцатели. А я свалилась и всё испортила.

— Так тебе нужны деньги? — колёсики в голове закрутились со скоростью космического корабля, бороздящего просторы Вселенной. — Вообще-то, как говорит мой папа, деньги можно делать из воздуха. Нужно только изучить спрос и предложение, выбрать правильную стратегию, занять низкоконкурентную нишу, создать продукт, запустить рекламу, нажать на нужные болевые точки — и хоть дерьмо продавай, раскупят.

Геллан и Мила смотрели на меня обалдевшими глазами.

— Не фиг на меня таращиться. Это экономика. А у меня по этому предмету — пятёрка с плюсом. Потому что мой па — бывший военный и предприниматель, великий стратег и бизнесмен с чутким нюхом, — это раз, мозги достались мне от папы — два, и вообще я в этом шарю — три. Поэтому всем повезло — это четыре.

По-моему, они до конца ничего не поняли, но объяснять им подробнее я не собиралась.

— Пошли уже, посмотрим, как эти бесноватые ведьмы волшебной краской Милы попользуются. А пока будем идти, соизволь, Геллан, рассказать, где и что вы продаёте и что тут у вас разлетается, как горячие пирожки.

Он промолчал, истукан шараканов, но в направлении, куда отправилась Иранна с меданами, мы двинулись. Мила схватила меня за руку. Ладонь её была горячей-горячей. И смотрела она на меня опять… с благоговением, тьфу три раза.

Мы уже почти догнали медан — их пёстрый шлейф маячил впереди — как вдруг случилось это. Честно говоря, после ухайлы и стального кола в столе, я думала, меня уже ничто не напугает. О, как я ошибалась!

Глава 18. Сорокоши, коровы, ткачики или как умеет работать ленивая скотина. Дара

Они неслись со всех сторон — орущая разноцветная орава, споро перебирающая лапками. Это напоминало нашествие саранчи из какого-то документального фильма. Длинные мохнатые тела огромных гусениц с ушами и хвостами-антеннами.

Кажется, я взвизгнула. Геллан и Мила стояли застыв. Ряды впереди идущих медан дрогнули. Часть ведьм по инерции ещё шли за Иранной, но постепенно все повернули оглобли и рванули в нашем направлении.

Две сумасшедшие цветастые оравы. С двух фронтов. Как два войска, стремящиеся сойтись в чистом поле и показать ратную удаль. Я уже ничего не соображала, сил и ума не хватало дать стрекача: ноги словно приросли к земле. Мила дрожала рядом. Геллан напрягся. Эти двое не столько напуганы, как удивлены, не зная, чего ожидать, но в тот момент мне было не до анализа их поведения. Я водила глазами от одного "войска" к другому.

Первыми добежали мохнатые гусеницы. Им было плевать на всё: на Милу, Геллана и даже двух псов — они дружно устремились к моим ногам и тёрлись, недовольно распихивая друг друга.

— Это сорокоши, — тихо сказал Геллан и посмотрел на меня долго-долго, внимательно, наклонив голову к плечу.

— В-ведьмины с-с-сорокоши, — добавила Мила.

На поверку гусеницы оказались котами. Морды у них походили на кошачьи — с вибрисами, усами, кошачьими клыками. Мохнатые, как меховые шапки, с помпонами на антенных ушах и хвостах, откуда свешивались вдобавок пушистые растрёпанные кисточки. Круглые глаза с вертикальным зрачком и огромные разноцветные носы. Ей-богу, как у клоунов в цирке. Длинные, как у такс, тела, и коротенькие мохнатые ножки- точь-в-точь кошачьи, но сколько у них лап — сосчитать невозможно.

— Кого-то они мне напоминают, — пробормотала я, пытаясь унять дрожь: что-то меня растрясло от страха и неожиданности, как Милу.

А коты, не обращая внимания, клубились кучей, орали и заглядывали в глаза. Я опустилась на колени и погладила головы самых наглых счастливцев. Задворки кошачьего войска недовольно замяукали. И тут налетели меданы.

— Это что творится-то?

Казалось, они готовы порвать меня на тряпки. В клочья, чтобы только пух в небеса. Они вопили, пенились, махали руками, пока не поняли, что их драгоценным котам ничего не угрожает. В какой-то момент стало тихо. Лишь учащенное дыхание медан. Огромные глаза на лицах. Открытые от удивления рты. Кажется, они потеряли дар речи. Удивительно.

Первой очухалась Ивайя:

— Хм… Небесный груз, говоришь? Упала с неба, да, Геллан?..

Они наступали стеной и постепенно брали нас в кольцо. Сорокоши сделали это раньше. Мохнатый круг плотно сжался у наших ног. На какое-то мгновение мне показалось, что если меданы вздумают на нас напасть, сорокоши дадут бой. Но ни одна ведьма не решилась даже лишний шаг в нашу сторону сделать.

— Они нас предали, да?.. — растерянный тонкий голос из толпы прозвучал с надрывом и горечью, как будто рядом лежал дорогой сердцу покойник.

Мне вдруг стало смешно. Я пыталась сдержаться, честно. Краснела и надувала щёки, прятала лицо в ладони, тряслась телом, но сдавленные хрюки вырывались наружу, напоминая не очень приличные звуки эээ… немного из другого места. Как хорошо, что Геллан стоит. А то, наверное, отдавил бы руки своими железными лапами. Скажем без обид, это не помогло бы.

— Нет. Просто… все животные ведут себя так, когда оказываются рядом с Дарой.

Он упорно не рассказывал меданам про Тяпку. Интересно, почему? Но раз он так решил, я не собиралась выдавать маленькую тайну замкового сада.

— Все животные — ладно, но сорокоши?!

Чем, собственно, эти котообразные гусеницы отличаются от других животных? Я пыталась отдышаться.

— Значит сорокоши не исключение. — вот кого трудно прошибить, так это Геллана. Умеет он в такие моменты разговаривать спокойно и уверенно.

— Мы покраской сегодня займёмся или будем бегать туда-сюда? — это Иранна отозвалась. Она тоже вернулась вслед за меданами.

Ведьмы молчали, сорокоши тёрлись рядом со мной. Мне удалось наконец-то успокоиться.

— Так, харэ пялиться. Пора делом заниматься, — сказала я, поднимаясь на ноги. — А вы брысь по лавкам, мышей ловить! — прикрикнула я на сорокош. Те нехотя дрогнули и, жалобно мяукая, оглядываясь, начали разбредаться. Попутно они тёрлись о ноги медан: видать, прощения просили.

— Что ты сделала нашим кошам? — подал кто-то голос. Обвиняюще так, с угрозой.

— Валерьянкой облилась с ног до головы, — разозлилась я.

— Ха! На них ни одно зелье не действует!

— Ну тогда что за вопросы? Откуда мне знать, почему они сбежались. Эка невидаль. Да коты что хотят, то и делают, гуляют сами по себе и ластятся к кому хотят.

Я отряхнула платье.

— Но не сорокоши, — повторил кто-то с маниакальной настойчивостью.

Выяснять что-то именно сейчас не имело смысла. Лучше расспросить потихоньку Геллана или Иранну.

— Вы как хотите, а я иду краску испытывать, — сказала я, подошла к меданам, двинула плечом ту, что стояла на моём пути и, разорвав круг, пошла в сторону, откуда ведьмы примчались. Иранна, Геллан и Мила шагали рядом. Естественно. Ведьмы пошушукались и отправились вслед, держась на расстоянии.

— Может, кто-нибудь расскажет, в чем дело, — процедила я сквозь зубы.

— Эти сорокоши принадлежат ведьмам, — сказал Геллан.

— Это я уже слышала. В чём подвох?

— Да ни в чём, Дара. Они… только их и ничьи другие. Почти у каждой ведьмы есть сорокоша, с носом под цвет волос. Нельзя купить, выбрать, подарить, выменять. Сорокоша сама находит свою хозяйку и остаётся с нею на всю отмеренную жизнь. Они… как бы единое целое. Как рука или сердце в груди. Поэтому меданы так отреагировали. Каково это, когда твоё сердце уходит к другому и почему-то готово выцарапать глаза?.. Они ведь сделали бы это, сунься кто из медан к тебе. Вначале мерцатель, потом лошади, сейчас сорокоши… Ты притягиваешь животных.