Царская немилость (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 28

Как всё это объяснить икающим от страха крестьянам?

— Всё, мужики, расходимся. — Передумал выступать Брехт. Нужно почесать дома затылок и решить как всё это так подать, чтобы не навредить хоть тому результату, что сейчас удалось добиться с помощью отца Ираклия.

Стоять. Бояться. Это себе. Что-то жена говорила, что из спорыньи делают лекарства. Специально есть целые колхозы, которые выращивают заражённую спорыньёй рожь. Не Катя-Куй, а первая жена. Она сердечница была и вот вроде лекарства делают из спорыньи от сердца. Хотя столько времени прошло, может и не от сердца, она вообще была любительница лекарства принимать.

Нет, сам такое замутить не сможет. Ни хрена он ни биохимик. Мысль другая пришла, вытянулась из первой. А кто главный враг России. Бинго. Наглы. А что если собрать это заражённое зерно, рожки диаволовы, размолоть его в муку и продать англичанам. Пусть от сердца лечатся. А если это на поток поставить?!

Разберутся? Ох, не те сейчас времена. Не лишку биохимиков и в Великой Британии. Хорошая мысль.

Выгнал, в общем, Пётр Христианович народ, ушёл в свою каморку в самом конце графского замка, по дороге чмокнув жену Антуанетту. Да, до жены граф не домогался. Она, было, к нему в первый же вечер завалилась в пеньюаре, но Пётр Христианович шлёпнул её по округлостям и сказал, мол, там у тебя ещё не зажило. Не надо господа гневить. Антуанетта вздохнула и пошла к себе в девичью. Что вздох означал, Брехт не понял, то ли разочарование, то ли облегчение. Ну, да и бог с ним, успеют ещё заняться производством маленьких Витгенштейнов. Сейчас только сел за стол обдумывать геноцид братского английского народа, как по анфиладам сапоги загрохотали и через минуту в двери появилась усатая рожа Иоганна Бауэра, племянника управляющего соседского Карла Генриховича, ну, который на Генриха Гиммлера с Кальтенбруннером похож. Монокль от Гиммлера, а худоба и противная рожа лошадиная от австрийца проклятого. Племянник не на постоянную работу был нанят Брехтом, а только пока собак на стройматериалы все и серебро всех не поменяет. Уж больно дорогие ноне немцы. Это всю зарплату генеральскую на него спустить можно. Чтобы содержать такого недешёвого управляющего нужно большое имение, приносящее солидный доход. А у него сорок дворов. Так это вместе с ведьмами.

— Ваше сиятельство, могу отчитаться по продаже собак. Всех кроме двух, которых вы не захотели продать я продал или поменял на стройматериалы.

Да, двух собачек Пётр Христианович решил не продавать. Прямо рука не поднималась. Словно сам в собачника превратился. Видимо остатки личности Витгенштейна там в коре на дыбы встали. Собаки были ой-ё-ёй какими собаками. Их в стране наверное несколько десятков всего. Граф привёз их с Кавказа. Это были кавказские овчарки. Самца звали Абрек и он был гигантом просто. Витгенштейн очевидно привёз их щенками, почему-то этот кусок памяти тоже Брехту не достался. Так, смутное воспоминание как привозит их на бричке в имение. На богатой кормёжке Абрек вырос чуть не восемьдесят сантиметров в холке и весил под сто кило. Самочка, ну, ладно — сука, была чуть поменьше. Около шестидесяти пяти в холке и килограмм шестьдесят веса. Собачек Тихон, который и псарём и конюхом был одновременно, воспитал хорошо. На своих они не бросались. Сейчас сука Альма была на сносях, вот-вот должна ощениться. И Абрек к ней даже своих рыча подпускал. Заботливый, блин, папаша.

— Все материалы для строительства домов и свинарника я закупил и свой заработок отложил получилось остатка сто тринадцать рублей серебром и пятьдесят асигнациями. Будут ещё пожелания, Ваше сиятельство.

— Будут. Иоган, а можешь ты на моём дормезе съездить в Москву и покрутиться там на рынках, базарах у купцов. Нужны кедровые орехи.

— Это не проблема, — немец в отличие от дяди очень чисто лишь с едва уловимым акцентом говорил на русском. Так Витгенштейн и сам с акцентом на нём шпарил, — И сколько надо?

— Ну, я цен не знаю.

— Безмен кедровых орехов … .

— Безмен? Весы? — вот каждый день Брехт сталкивался с проблемой, что не все кристаллики синие слизал. И это просто замечательно что его Павел в ссылку отправил, вот бы он в полку или в Петербурге начудил.

— Безмен это значит — два с половиною фунта. Безмен ореха стоит рубль.

— Купи десять этих безменов.

— Можно мне полюбопытствовать зачем он графу? — немец решил свою выгоду поиметь. Разочаруем.

— Хочу орехи весной посадить в своём лесу, чтобы они выросли и в лесу стало много кедров.

— Но это страшно долго, так не получить выгоды? — округлил глаза «предприниматель».

— Иоганн, я хочу открыть тебе страшный секрет. Только ты ради бога его больше никому не говори.

— Я могила, Ваше сиятельство, — и глаза закатил, соображает, наверное, сейчас додумается, что у этого странного графа или вернее у его ведьм есть способ ускорять рост растений.

А что, есть. Не сверх быстрый, но лет десять выиграть позволит. Когда кедрам будет лет десять, можно срезать побеги свежие и прививать их к соснам. Через несколько лет можно получить урожай.

— Секрет прост. Не всё в жизни измеряется деньгами. Есть ещё красота, есть забота о детях и внуках. Представь, внучка сидит под кедром на скамеечке и смотрит как белочки шишку лущит и орешки себе за щёку набивает. Сколько радости, сколько замечательных впечатлений будет у девочки.

— Я понимайт, — даже с акцентом заговорил от разочарования.

— Езжай завтра с утра. Сам бы съездил, да император Павел Петрович строжайше запретил покидать имение. Да, ты там газет свежих прикупи. Не, не свежих, всех за пару недель прикупи.

Глава 14

Событие сороковое

Ваше будущее ещё не написано. И ничье. Будущее такое, каким вы его сделаете сами. Так что старайтесь.

Доктор Эммет Браун

Операция называлась «Чьи в лесу шишки». Граф её несколько раз откладывал, не хотел с Курдюмовым вступать в конфронтацию, но сейчас вроде все материалы закуплены на строительство, все собачки проданы, даже Василиса Преблудная в «свой удел» залучена, как и битюг. Или Битюг, нужно с заглавной писать? А самое главное, что этот сынок курдюмовский в корень оборзел.

Операция простая. Ею ещё Шварцнегер за «хищником» охотился, за неимением настоящего оружия. Самострел. И не пищаль никакая, обычный лук, или, если точнее быть, то арбалет. Кузнец отковал и собрал два арбалета, и граф с Тихоном пошли в лес и соорудили там западню. Для западни нужна приманка. С нею пришлось чуть «позверствовать». Сначала порычал граф на крестьян своих и те, отнекиваясь, но поставили несколько петель. «Да разве можно без разрешения промышлять». Поймали двух ушастых вредителей. А то всё говорили, что они, мол, и не думают по хозяйскому лесу шастать и зайцев графских ловить. Ну, бог им судья. Самый вредный зверь на планете — это заяц и уменьшение поголовья заячьего в его владениях только приветствуется. Заяц — это как раз тот случай, когда «всё не съем, но понадкусываю». Срежет ветку яблони или сливы и нет, чтобы потом доесть её, нет, он от следующей прямо посередине откусывает.

Поймали двух зайцев и на петлю привязали их к большой берёзе. А к соседним деревьям самострелы прикрепили, и в снег от них, сплетённые из белого конского волоса, верёвочки натянули, с какой бы стороны не подходил человек к зайцам, один из самострелов насторожённых спустит, а тот при выстреле второй тоже спустит. Стрелы, чтобы невосполнимые жизнедеятельности организма уроны не наносить, должны бить в районе задницы.

За три дня до этого Брехт с Тихоном и Прохором просто обходили лес по периметру, не такой и большой и увидели следы кровавые. Кто-то подстрелил чего-то крупное в лесу у Витгенштейна и тащил это в сторону, где усадьба «скундного» майора Курдюмова расположена.

— В Нежино утащили. Косулю, не иначе. Совсем сынок евоный Борис Николаеч стыд потерял. — Покачал головой Тихон, остановившись возле большого пятна крови.