(Не) идеальный отец (СИ) - Невинная Яна - Страница 7

— Тогда сочувствую твоей печени. Мы не уйдем.

— Ты мне угрожаешь? — ледяным тоном спрашивает он и делает шаг ко мне. Боже, зачем я это сказала? Это правда звучало как угроза? Я же просто обозначила факт.

— Нет, но я не могу уехать.

— Почему? — допытывается он, как будто уцепился за эту возможность. Как горько, что тот, кого ты любишь, хочет от тебя избавиться. Я должна научиться не любить его. Как я вообще смогла полюбить такого?!

— Сестра не отпустит.

— Ты маленькая? Пусть снимет тебе квартиру. Папа явно не жалеет для нее денег. Зачем тебе жить в нашем доме?

От него так тянет алкоголем, что меня мутит. В голове взлетают вертолеты. Сознание плывет.

— Я… — бормочу и куда-то уплываю.

— Варя! — очухиваюсь на диванчике. Рядом стоит Тимофей, который, видимо, нес меня, а я даже не поняла.

В его глазах то ли беспокойство, то ли подозрение.

— Пойду принесу воды, сиди тут, — приказывает он. — Если это один из приемчиков, которым научила тебя сестра, чтобы поймать папика, советую применить его на ком-то другом. Видимо, для этого тебя сюда и привели. Я на такую дешевку не ведусь.

Ответить я ничего не успеваю, Тимофей исчезает из поля зрения. Но что бы я сказала в ответ на его слова, которые горьким осадком осели на моей душе? Ничего. Он сам придумал, какая я, и это не переменить.

— Вот ты где, — находит меня сестра за огромным горшком с фикусом, за которым я оказалась. — Ты что, пряталась?

— Ммм, нет, — мычу, не разжимая губ, но сестра не слушает. — Хочу тебя познакомить кое с кем.

Познакомить? Не хочу я ни с кем знакомиться. Свое несогласие могу выразить только тем, что каблуками втыкаюсь в ковровое покрытие коридора.

— Вар-р-рвара! — прямо-так рычит сестра. — Давай без фокусов.

Мне не до фокусов. Вот вообще.

— Это Валерий Самуилович, — вежливо и несколько торопливо, с волнением представляет она мне импозантного крупного мужчину в летах. — Ты должна его помнить. Вы уже виделись на прошлом приеме…

Мы начинаем вежливую беседу, когда возвращается Тимофей со стаканом воды. Видимо, не найдя меня на диванчике, он пошел искать дальше и обнаружил нас в компании «папика».

Даже на расстоянии я вижу, как крепко он сжимает стакан, а потом, презрительно усмехнувшись, ставит его на стол и уходит.

Представляю, что он подумал. Выражение его глаз не заставляет сомневаться.

Натянуто улыбаюсь собеседникам. Мысленно я с Тимофеем. Он будто лезвием по мне своим взглядом полоснул. Ушел как от прокаженной.

Меня что-то спрашивают. Я не совсем в себе, еще не пришла толком в сознание от обморока и теперь переживаю за малыша. Со мной что-то не так?

Пробую шевелить губами. Вроде бы десны перестали остро болеть. Осталась ноющая боль, которую можно терпеть. Я могла бы принять обезболивающие, выданные врачом, но нельзя вредить малышу.

— Ошень приятно, — бормочу, и сестра цепенеет.

— Варюша была у стоматолога сегодня, — улыбается она как лиса, извиняясь за мою оплошность, даже голову в шею вжимает.

Чем же важен ей этот строгий лысеющий дядечка? Не могу избавиться от чувства, что мой взгляд так и ползет на этот блестящий островок между двумя участками редеющей «травы». Его лысина отражает свет. Сейчас же вроде волосы пересаживают, чего ж он хочет лысый и богатый? Странно…

— Сожалею, Варенька, — расплывается он в улыбке, и она у него добродушная, искренняя, надо сказать. Не ожидала, что меня кто-то сегодня пожалеет. — У меня после посещения стоматолога температура всегда поднимается, — делится он откровениями.

— Надо ше, — продолжаю шепелявить, чем вызываю недовольство сестры, она втыкает мне в предплечье острые ногти.

Блин, ну разве же я виновата? Но знаю, о чем она думает. От волнения шепелявлю, из-за брекетов — тоже. Никакого с меня толку нету. Лишь позорю ее. Но никто не заставлял Эляну знакомить меня с приятелями ее мужа. Или это партнер?

И вдруг я холодею. Есть причина, почему она нас тут отчаянно сводит?! Это мой будущий муж?

Наутро, оправившись после очередного приступа тошноты, иду на диван, чтобы свернуться клубочком и предаться жалости к себе. Чувствую себя такой несчастной, что плакать хочется. От неразделенной любви сжимается сердце. Оно как в оковах.

Вот буквально полтора года назад я жила и не тужила, но и тогда находила причины для несчастий. Голодный котенок на улице, которого родители не позволили взять домой. Подкармливала его каждый день, а потом он пропал. Горевала, плакала, пыталась отыскать и даже объявления расклеивала на столбах и в интернете публиковала. Казалось, не переживу пропажи Пушистика.

Но это кажется теперь такой ерундой по сравнению с тем, что я испытываю сейчас. Никчемная и никому не нужная кроме сестры.

Громкие крики отвлекают меня от тяжких, погружающих в пучину отчаяния раздумий. Приподнимаюсь с опорой на руки. Вслушиваюсь. Сестра и ее муж скандалят в столовой. Слышится его зычный бас и несколько визгливый голос Эляны. Что случилось? Она вроде как оправдывается, а он нападает.

Не знаю, каким образом, но начинаю понимать, что дело касается меня. Черт, что я могла натворить? Тут же себя ругаю. Чего всполошилась? Вряд ли дело во мне, я слишком ничтожна, чтобы моей персоне в этом доме уделили внимание.

Остаюсь на месте и жду развязки событий. Голоса приближаются. Тяжелые шаги в коридоре, доносятся из-за двери. Дробный звук каблучков сестры, ее семенящие шаги вторят шагам мужа. Они оба за дверью в коридоре. Дергаюсь, когда сестра с шумом распахивает дверь и влетает в комнату.

— Паша! Это Варя беременна, не я! — голосит, сверкая злым взглядом. Не могу понять, что происходит.

— Эляна? — задаю короткий вопрос, пытаясь понять, в чем я виновата. Почему из-за моей беременности разразился скандал? Стоп! Откуда Павел Петрович узнал?

— Почему я узнаю о том, что член семьи носит ребенка, от охранников и врачей? — меж тем повышает голос хозяин дома. Раздается стук. — Тимофей! Открой эту чертову дверь!

Он что, узнал, что его сын сделал мне ребенка? Но как? Это невозможно! Это только моя тайна, никто на всем белом свете не знает. Хотя… В голове мелькает мысль. А вдруг кто-то видел нас на той вечеринке?

— Что за…

До меня доносятся ругательства из уст Тимофея. Так и продолжаю сидеть на диване, как будто приросла к нему. Эляна опускается рядом, приближая свое лицо к моему. В ее глазах отражается испуг и ужас.

— Паше доложили, что мы ездили в клинику. Он подумал, что я скрываю от него беременность! Пришлось сказать, что это ты забеременела, — быстро говорит она.

И нет, Эляна не извиняется и не объясняет причину гнева мужа. Скорее, бесится и негодует из-за того, что ей приходится возиться с последствиями моих проблем.

— Он злится?

— А незаметно?! — вжимает голову в плечи, когда нас оглушает очередная порция ора. Сын и отец ругаются на повышенных тонах.

— Ты должен был следить за ней! Как ты мог упустить? Я тебя просил, что ли, так много? — бушует Павел Петрович. — Я считал тебя взрослым и ответственным человеком, которому можно поручить присмотр за членом семьи! Она же ребенок! Совсем девчонка! Кто сделал ей ребенка? Ты знаешь?! Говори!

«Фух, вроде пронесло, — думаю я, испытывая волну облегчения. — Никто не связывает мою беременность с Тимофеем».

Впрочем, от скандала это нас не избавляет.

— Я что, должен был свечку держать? — ожидаемо огрызается в ответ Тимофей. Я даже представляю, как он нагло смотрит на отца, не собираясь брать на себя ни грамма вины. — Я ей не нянька!

— Я тебе покажу не няньку! Заблокирую карты, лишу машины, шмоток, налички! Щенок! Это было мое поручение, Тимофей! Я серьезно дал тебе поручение. И не для того, чтобы ты плевал на него с большой колокольни! — гремит и гремит громкий голос, от которого, кажется, сотрясаются стены и окна.

Никогда не видела Павла Петровича таким разъяренным. Да он просто в бешенстве! Дело точно не только во мне, это что-то между ними. Отцы и дети и их вечное противостояние. Сын его ослушался, наплевал на поручение, и отец хочет его наказать.