Золотая валькирия - Джоансен Айрис - Страница 24

Сбросив на кровать тяжелую стопку книг, которую она притащила из библиотеки, Хани быстро разделась и сняла со спинки стула купальник. После вчерашнего, вечернего похода на пляж он так и не успел просохнуть; надевать его на голое тело было неприятно даже, несмотря на жару, и Хани пожалела, что не привезла с собой запасной купальный костюм. Да и другой одежды, которую она захватила с собой, для жизни на острове было явно недостаточно. Как, интересно, она будет содержать свой скудный гардероб в чистоте, если в коттедже нет даже автоматической стиральной машины? Придется то и дело бегать в усадьбу, где наверняка найдется какой-нибудь стиральный агрегат.

Когда она уходила к морю, дверь студии оставалась по-прежнему закрытой, но Хани только недоуменно пожала плечами и презрительно отвернулась. Если к тому времени, когда она вернется, Ланс все еще не выйдет, ей придется нарушить его уединение – пусть даже ему это не очень понравится. В конце концов, ее долг телохранителя требовал, чтобы она убедилась, что клиент жив и здоров, что его не похитили поклонницы и не свалил голодный обморок. И она исполнит свой служебный долг, пусть даже Его Высочество будет ею недоволен!

Приняв такое решение, Хани без колебаний отправилась на пляж.

– У тебя что, повредился рассудок? Ты же сожжешь себе кожу так, что вообще больше не сможешь выходить на солнце!..

При звуке этого голоса, который успел стать таким знакомым, сердце Хани отчаянно подпрыгнуло, но она даже не пошевелилась и не открыла глаз. Ей было очень хорошо лежать здесь, на тонком пляжном полотенце, и чувствовать под собой податливую мягкость нагретого солнцем песка.

– Я намазалась кремом от ожогов, – сдержанно ответила она. – Кроме того, вчера я просидела на пляже вдвое дольше, хотя этого, разумеется, никто не заметил, но нисколько не обожглась.

– Вчера ты отправилась загорать во второй половине дня, – мрачно возразил Ланс. – Тогда солнце стояло намного ниже.

Хани не ответила, и с губ принца сорвалось досадливое восклицание.

– Может быть, ты все-таки откроешь глаза? – ядовито осведомился он. – А то мне начинает казаться, будто я разговариваю с трупом.

Хани неохотно повиновалась и тут же об этом пожалела. Ланс стоял всего в нескольких футах от нее и выглядел так, что от одного взгляда на него у Хани едва не закружилась голова. Узкие потертые джинсы, которые он носил низко на бедрах, выгодно подчеркивали стройность и силу его ног. Рубашку Ланс нес в руке, и взгляд Хани помимо ее воли остановился на рельефной, мускулатуре его груди и тугих бронзовых плечах, на которых играли солнечные блики. На ярком полуденном солнце волосы Ланса приобрели оттенок светло-красной меди, а густая поросль на груди стала золотистой.

Ланс встряхнул рубашку, чтобы расправить ее, и мускулы на его плечах и груди задвигались, заиграли, перекатываясь, словно могучие волны.

– Вот, – удовлетворенно сказал он, накрывая рубашкой Хани.

– Я под ней совсем зажарюсь! – запротестовала она, отталкивая его руки, но Ланс неожиданно опустился рядом с ней на колени.

– Это плохо, но все же лучше, чем ожог второй степени, – спокойно сказал он, укутывая ее рубашкой до самого подбородка. – Пожалуй, я даже рад, что ты не носишь бикини, иначе давно бы спалила себе всю спину и живот. Тем, кто так небрежно относится к своему здоровью, следовало бы запретить появляться на пляже без шляпы и халата!

– Не слишком ли вы заботитесь о моем здоровье, ваше высочество? – сердито спросила Хани и резко села. От этого движения рубашка снова сползла с груди, принц попытался опять укрыть ее, но Хани ловко уклонилась. – Кроме того, этот купальник нельзя назвать совсем уж закрытым! – добавила она воинственно.

– Именно это я и имею в виду, – сухо парировал Ланс, не в силах отвести взгляд от глубокой ложбинки между ее пышными грудями. – Кстати, когда я выглянул из окна студии, мне показалось, что ты в конце концов победила свою стыдливость и пошла купаться голышом. Должен сказать, что для моей нервной системы это было серьезным испытанием, Хани. Этот телесный цвет… он смотрится очень эротично.

– Вот уж не думала, что ты вообще что-нибудь замечаешь вокруг себя! – сердито отрезала Хани и тут же прикусила язык.

Она же поклялась себе, что будет всячески избегать любого упоминания о прошедших двадцати четырех часах, которые она по его милости провела в одиночестве, и вот не выдержала!

– Алекс собирался прислать Ната, чтобы узнать, появишься ты к обеду или нет, – поспешно заговорила Хани, стараясь исправить свой досадный промах.

Ланс мрачно вздохнул, взъерошив пятерней и без того растрепанные волосы.

– Неужели ты обиделась? – спросил он почти жалобно. – Наверное, сейчас уже поздно извиняться, но… Если я дам слово, что подобное больше не повторится, это поможет мне загладить свою вину?

– Если верить Алексу, то ты вряд ли способен сдержать свое обещание, – язвительно ответила Хани, глядя в сторону. – Да и кто я такая, чтобы ты давал мне подобные клятвы? Я просто работаю на тебя и обязана мириться со всем, что ты способен выкинуть!

Она тут же прокляла себя за излишнюю резкость, но ей было невероятно трудно сдержаться – такой уязвленной она чувствовала себя весь прошлый день.

– Ох! – воскликнул Ланс и состроил многозначительную гримасу. – Если бы подобные заявления не были полной глупостью, они могли бы причинить мне боль. Настоящую боль, Хани… – Он помолчал, серьезно глядя на нее своими васильковыми глазами, а потом негромко проговорил:

– Послушай, ты имеешь полное право обижаться, потому что я… я сам хотел, чтобы наши отношения не были только формальными. Представляю: если бы ты бросила меня одного и, не сказав ни слова, исчезла на целые сутки, я бы рвал и метал. И главное – у меня нет ни одного вразумительного оправдания. Просто я так увлекся, что проработал весь вечер и всю ночь напролет. Только утром прилег, чтобы полчасика вздремнуть, и вот – проспал почти до обеда… – Ланс растерянно развел руками, а его голос прозвучал до странности торжественно и мрачно. – Ты простишь меня, Хани?

Она подняла голову, чтобы гордо сказать ему, что в извинениях нет нужды, и вдруг наткнулась на его серьезный взгляд.

– Да, я прощаю тебя. – Эти слова сорвались у нее с языка сами собой, и – так же неожиданно для себя – Хани вдруг добавила:

– Знаешь… мне было одиноко.

– Пожалуйста, прости меня! – с жаром повторил принц, придвигаясь ближе, так что теперь их разделяло всего несколько дюймов. Его руки опустились на плечи Хани и сжали с такой нежностью, что она невольно подумала: "Вот такие прикосновения люди иногда помнят до самой смерти".

– Мне следовало предвидеть, что как только я увижу краски и мольберт, то забуду обо всем на свете, – с раскаянием в голосе проговорил Ланс. – Так обычно и происходит, но я не верил, что это может со мной случиться, когда совсем рядом ты. Ведь еще два дня назад я не мог думать ни о чем, кроме тебя!..

– Тогда у меня не было соперницы, – откликнулась Хани почти весело. – А теперь она есть, и ее имя – живопись. Смею ли я рассчитывать на твое внимание, когда у тебя внутри пылает огонь вдохновения и муза нашептывает тебе свои самые сокровенные тайны?!

– Я бы предпочел, чтобы это ты шептала мне на ухо о самых сокровенных тайнах, – с виноватой улыбкой заметил Ланс. – Кроме того, я не претендую ни на какое особенное вдохновение. Для меня это просто хобби.

– Нет! – твердо сказала Хани, глядя ему прямо в глаза. – Алекс так не считает, а я склонна ему верить. Кстати, я видела образец твоего творчества, который висит в библиотеке. Это совершенно фантастическая работа, Ланс!

– Должно быть, сегодня утром Алекс был особенно разговорчив, – с легкой досадой произнес принц. – Поверь, меньше всего мне хотелось бы поразить тебя своими художественными способностями. Давай лучше я расскажу тебе, в каких еще областях я достиг фантастического мастерства!

– Нет, – быстро сказала Хани и неодобрительно нахмурилась. – О других твоих способностях достаточно много писали в газетах. Гораздо больше меня интересуют те твои таланты, о которых неизвестно широкой публике. Почему, кстати, ты не хочешь выставить свои работы? Прятать их ото всех – это по меньшей мере нечестно! Любое серьезное дарование накладывает на своего обладателя определенную ответственность, и ты не имеешь права наслаждаться своим талантом в одиночку.