Великая распря (СИ) - "Amazerak" - Страница 2

Я остановился возле продуктового магазина. Посетителей не было, весь персонал сгрудился возле прилавка. Слушали радио.

— Добрый день! — поздоровался я.

— Добрый, — хмыкнул толстый усатый продавец, похожий на индуса. — Какой он, к собачьей матери, добрый.

— Что тут происходит? Вы местные, наверное, знаете? Я просто не отсюда.

— Ну и езжай домой, парень, раз не отсюда, — буркнул продавец. — Воюют у нас, не слышишь что ли? Второй день стреляют. Вон, новости передают. Слушай.

По радио в это время ведущая говорила о событиях в северных астиномиях Византия. Основные боевые действия, как и вчера, шли в районах Солнечный, Алебастровый и Софьино. Последний находился значительно южнее, там располагалась база наёмников нашего клана. Сообщалось и о боевых действиях на севере, близ Южной астиномии на границе с государственным участком, где так же столкнулись дружины Мономахов и Птолемеев.

Горожанам рекомендовалось сохранять спокойствие, а жителями районов, где происходят вооружённые столкновения — по возможности перебраться в другое место, пока обстановка не стабилизируется. Был озвучен перечень улиц и станций метро, где появляться опасно.

Но в целом, несмотря на разборки кланов, город продолжал жить прежней жизнью. Большинство астиномий и районов оказалось не затронуто войной.

По поводу помощи правительственных войск — снова ничего. Лично меня возмущало то, что государство и остальные кланы бездействуют, когда в их городе происходит такое, но за время, проведённое в этом мире, я стал немного лучше понимать местные порядки. По большому счёту Византийская Полития представляла собой не единое государство, а семь государств, собранных под началом контролирующего органа. Из этого и следовало исходить при оценке ситуации.

Впрочем, на мой взгляд, басилевс всё равно проявлял преступную нерешительность. И не я один так считал. Персонал магазина тоже ругался на верховного правителя, который допустил клановую войну. Пока все думали, что это — всего лишь конфликт двух фил. Никто даже не догадывался (а кто догадывался, тот молчал) о намерении Птолемеев захватить власть в стране.

Домой я возвращался, вопреки предупреждению Андрея, через блокированную противником восточную заставу. Оказалось, дорогу никто не перекрывал, машины не останавливали и не досматривали, но на главной улице, от которой к шлагбауму вела тенистая аллея, стояли броневики с белыми крестами, угрожающе ощетинившись орудиями разного калибра.

Въехав в акрополь, я обнаружил сразу за шлагбаумом три представительских седана и две чёрных «Гектора». Возле КПП стояли и что-то обсуждали пять хорошо одетых мужчин.

Я остановил свой кабриолет, вышел.

На улице было пасмурно и прохладно, столбик термометра в последние дни опустился ниже отметки в пятнадцать градусов, а ночами и вовсе достигал нуля. Месяц деостий считался первым зимним месяцем. Уже давно я ездил с поднятым верхом, а выходя на улицу, надевал свитер и свой короткий синий плащ.

— Здравствуйте, господа, — подходя к компании, я приподнял шляпу в знак приветствия. — Прошу прощения, что отвлекаю. Вы местные? Здесь живёте?

— Да, мы местные, — ответил толстый усатый мужчина, одетый в тёмно-фиолетовый плащ и синюю феску с кисточкой. — Князь Василий Солунский, предводитель рода. А вы, простите, кто будете, молодой человек?

— Константин Златоустов. Наследник предводителя.

— А, Константин Златоустов, очень приятно! — мужчина заговорил более дружелюбным тоном, улыбнулся и подал мне свою широкую крепкую ладонь. — Я знал вашего отца. Соболезную вашей утрате. Рад, что нам с вами наконец довелось познакомиться.

Я пожал руку ему и его спутникам, которые оказались так же князьями из рода Солунских. Мы разговорились о сложившейся ситуации. Солунские, разумеется, тоже были недовольны и, как и мы, собирали дружину для войны с Птолемеями. Они тоже рассчитывали на вмешательство басилевса, и Василий возмутился по поводу того, как подаётся информация в СМИ. Официально считалось, будто Мономахи первыми завязали бои на границе с птолемеевскими владениями, а клан Красного быка в ответ нанёс удар по центрам управления.

— Они используют запрещённую военную технику, — говорил Василий Солунский. — А басилевс ведёт себя так, как словно ничего такого не происходит. Ни одного слова не было сказано по этому поводу. Ни одного! Не иначе его окружают предатели.

— Говорят, миномёты стреляют, — усмехнулся я.

— Какие миномёты? Те, кто это говорят, не иначе как оглохли. Разве ж это миномёты?

Вдали в это время один за другим грохнули три пушечных выстрела.

— Врут, понятное дело, — согласился я.

— Если это не прекратить, другие кланы почувствуют безнаказанность, — продолжал сокрушаться Василий. — Тогда Византий будет разорван на куски. Все начнут воевать со всеми. Такая безответственность басилевса погубит нас.

Я спросил, намереваются ли князья что-то делать, Василий ответил, что в случае, если враг зайдёт на территорию акрополя, придётся дать отпор собственными силами. У каждого князя в доме имелось оружие, все были готовы драться за свои владения. Мы с Василием обменялись телефонами, договорились находиться на связи.

А вот Насте я не мог дозвониться ни утром, ни днём. Её телефон был выключен. Возможно, она снова занималась делами, выполняла свою незаметную, но важную работу — убирала командование вражеской армии, взрывала склады или что-нибудь в этом роде.

Ирина, как и Солунский, тоже была настроена решительно. Когда я пришёл домой, она находилась в оружейной, что располагалась возле кабинета. Большую часть семейно коллекции занимало охотничье оружие, развешанное по стендам на стенах, но имелось и боевое, в том числе, карабины под усиленную пулю.

Один из них я прибрал к рукам. Карабин назывался «Гром», представлял собой увесистое оружие с массивной ствольной коробкой, крупным дульным тормозом и магазином на двадцать патронов. «Гром» являлся глубокой модификацией ГОФ-24. Пистолетная рукоять, цевьё и складной приклад были выполнены из полимеров, имелось крепление под оптику. Стрелял карабин одиночными. По словам Ирины, неплохо справлялся с фибральной защитой среднего клоста на дистанции до ста шагов.

Третий день позитивных изменений не дал. По радио всё так же говорили о столкновениях между дружинами Мономахов и Птолемеев, а басилевс потребовал на аудиенцию архонтов обеих фил, но агему по-прежнему не вводил.

В нашей внутриклановой прессе освещалось больше деталей. Когда мы с Ириной, Инессой и Сашей собрались на завтраке, слуга как раз принёс свежий номер. Я развернул газету и стал читать прямо за столом.

— Что там пишут? — полюбопытствовала Инесса.

Я просмотрел пару статей и отложил. Налил себе кофе в чашку.

— Пишут, что дружины наших родов займут пять районов: Воронки, Маслово, Восточная Элатия, Белый мыс... и Понтийскй, кажется. А ещё пишут, что кантон рода Гиппонских почти захвачен. Постройки уничтожены артиллерией, остатки дружины отступают.

— Н-да, — Ирина отхлебнула кофе. — По нам из пушек стреляют, а басилевс разговоры пытается разговаривать.

— И не говори. Я бы на месте басилевса ещё вчера разбомбил бы к пёсьей матери птолемеевский акрополь, где эти гады засели, — согласился я.

После завтрака я позвонил дяде Андрею, чтобы узнать, как обстоят дела в кантоне, но оказалось, что Андрей отстранён от командования дружиной. Под его руководством остался лишь отдел безопасности, да и то лишь потому что данная инстанция подчинялась не военному руководству, а напрямую предводителю рода.

— Запомнил обиду, — сказал Андрей. — Ну ничего страшного. Пускай пока покомандует, раз так хочется. В конце концов, Евсевий — боевой офицер.

Андрей со своим обычным смирением согласился с поступком Евсевия, хоть и понимал, что тот действует из личных обид. А вот мне это совсем не понравилось. Я в данном случае не имел власти что-либо изменить, но всё равно решил съездить в кантон, побеседовать с Евсевием и узнать, что он думает по поводу всего происходящего и как продвигается созыв дружины.