Жена на миллион - Лакс Айрин - Страница 13

– Нельзя?

– Я скажу, чего тебе, мышонок, ни в коем случае делать нельзя!

Он говорил со мной мягко. Ранее – мягко, понимаю я. Но игры закончились, как и его терпение. Багратов сделал резкий шаг в мою сторону. Быстрый, молниеносный.

Воздух колыхнулся вслед его движению. Я испуганно пячусь. Собственные ноги становятся ходулями. Запинаюсь одной пяткой о другую и лечу спиной на кровать.

Багратов мгновенно нависает сверху и придавливает ладонью мой рот, закрывая. Большое, сильное тело зрелого мужчины оказывается сверху. Во рту становится еще суше. Тело пронизывает иголочками всюду, в самых неожиданных местах, в особенности.

Внизу живота начинает тянуть от близкого контакта с мужчиной. О нем можно сказать лишь одно – опасность. Нервные окончания дрожат все, до единого.

Багратов продолжает держать меня пришпиленной к кровати, а его колено втиснуто в точности между моих ног. Взгляд быстро темнеет, становится невыносимо смотреть ему в глаза.

Дышать становится нечем. Я начинаю паниковать и царапать Багратова. Ему хоть бы что. Под моими ногтями – железо. Сознание начинает гаснуть, мигать, как перегорающая лампочка. От страха, от осознания того, что я брошена в клетку льву на съедение, и помощь не придет…

Багратов немного отпускает позволяет на секунду жадно хапнуть воздух ртом, а потом снова сдавливает. Он весь – сплошное железо и камень. Не мужчина, а титан. Ни одного живого, уязвимого места. В моем сознании проносится какая-то ужасно глупая мысль. Рука сама движется между нашими телами.

В лицо доносится изумленный, горячий выдох мужчины.

– Ты схватила меня за мошонку!

Пальцы на горле разжимаются ровно настолько, чтобы позволить мне дышать.

– Отпусти, глупышка. Тебе в этом плане ничего не светит. Кувыркаться с тобой я не собираюсь.

– Не отпущу, – говорю хрипло, сжав пальцы сильнее.

Хорошо, что на нем тонкие брюки и белье. С джинсами бы так не вышло. Багратов выдыхает короче.

– Осторожнее с Фаберже.

– На ощупь, самые обыкновенные.

– Очевидно, ты в этом деле знаток? – ухмыляется.

Неужели ему совсем не больно? Я же так крепко схватила…

– Хват у тебя умелый, – продолжает как ни в чем не бывало. – А по мордашке и не скажешь, что ты из опытных девушек!

– Отпустите. Иначе раздавлю!

– Раздавишь, а потом, что? Омлет взобьешь? – продолжает шутить.

Стискиваю зубы, чтобы не выдать растерянность. Он либо совсем нечувствителен, либо у него сильно занижен болевой порог. Я сжимаюсь в комочек под темным взглядом мужчины. Багратов смотрит на меня как на комара. Я отдергиваю руку, словно ошпаренная. Багратов медленно выпрямляется.

– Сейчас тебя переоденут, покрасят мордашку и сделают укладку.

– Зачем? – настораживаюсь.

– Ты поедешь со мной. Твой первый выход в свет. Постарайся быть ласковой кошечкой!

– Чего-чего?

Багратов ругнулся.

– Будешь прилипалой, то есть нужно выглядеть доступно! Постарайся угождать во всем. Поняла?

– Еще чего! Уверена, у вас найдется куча, как выразились, прилипал. Оставьте эту почетную обязанность другим, не лишайте девочек работы и возможности подержаться за ваши весьма ценные Фаберже!

– Три часа на сборы, – бросает через плечо.

– Три часа? Да мне и одной секунды хватит. Я говорю вам «нет»!

– Ты не поняла, Мышонок. Это не предложение о работе, с возможностью отказаться. Это приказ. Прямой приказ.

ЧТО?! Моего согласия ему не требуется?!

– Это шутка такая, да?

Спрашиваю с надеждой. Багратов наделяет меня темным взглядом. Его слова звучат безжалостно.

– У тебя был шанс отказаться участвовать во всем этом. Ты его феерично профукала! Теперь… – широко разводит руками. – Будешь барахтаться в той же грязи, что и я.

Багратов уходит вразвалочку. Несколько слезинок сбегают вниз по щекам. Я вытираю их в ту же секунду! Во мне кипит злость и бессильная ярость. Еще больше злости становится через минуту, когда просторная спальня заполняется передвижными вешалками, на которых красуется несколько десятков пакетов с одеждой.

О, черт… Багратов не шутил! Действительно, меня ждут сборы!

В комплект к вешалкам с люксовой одеждой идут три девицы. Первая бросается к моим рукам и требует показать ножки. Все ясно, специалист по ноготочкам. Вторая охает и чуть не рыдает над моими обчикрыженными волосами, убеждая, что все исправит и сделает в лучшем виде.

Лишь третья не спешит бросаться грудью на амбразуру. Она заплывает королевской походкой и не торопится бросаться ко мне. Скорее, снисходит. С пренебрежением. Мадам холодно осматривает мое лицо, постукиваю кистью по ладони.

– Черный с золотом, – выдает вердикт. Она определилась с цветом. – Матовый черный и золотой глянец на кончики, – кивает маникюрщице. – Собери волосы повыше, оставь несколько прядей, – отдает приказ девушке, расчесывающей мои волосы.

Ясно, она тут главная и смотрит на меня с ревностью. С холодной ненавистью. Словно хотела бы оказаться на моем месте…

Девица модельной походкой вышагивает к вешалкам и выуживает пакет, безошибочно, без раздумий, знает ассортимент назубок.

Возможно, так и есть!

– Думаю, подойдет! – снова удостаивает меня беглого, неприятного взгляда. – Лучшее, что можешь себе позволить при твоей фигуре.

Из чехла на свет появляется крошечный кусочек ткани, он переливается золотом в свете искусственных ламп, больно на него смотреть.

Красиво. Но почему оно такое крохотное?!

– Это носовой платок? – спрашиваю я. – А нет, подождите. Это косынка!

– Это платье. Мини. Черные лодочки и черная сумочка. Работайте девочки! – приказывает она.

Маникюрщица закивала с улыбкой. Девушка, что стоит за спиной, активнее начала намазывать на мои волосы какую-то маску, пахнущую как карамельная конфета.

Главная по преображению из приличной девушки в типичную тусовщицу подходит ко мне, цепляет пальцами за подбородок, повернув лицо из одной стороны в другую.

Мне становится неприятно от ее небрежной хватки.

– Работайте, девочки! Мне еще над ее фейсом трудиться… Одно контурирование лица займет час! – кривит полные, подкачанные губы.

Девушка явно недовольна. Она выставляет на туалетный столик множество тюбиков, начиная смешивать тоналки так, чтобы подобрать к цвету моей кожи. Жесты при этом резкие, а взгляды, бросаемые на меня, полны какой-то злости и зависти.

Неужели это претендентка на роль любовницы Багратова?

– Закрывай глаза! – командует красавица.

– Зачем?

– Ресницы приклею. Для наращивания слишком мало времени. Исправим это позднее.

Она явно считает, что я буду во всем подчиняться! Приближает к моему лицу коробочку с ресницами, напоминающими веер в миниатюре.

– Но-но, не надо мне ничего клеить! – останавливаю ее руку.

– Багратов приказал! – говорит с благоговением. – Его слово – закон.

Возможно, она на него молиться готова, я чувствую себя главной богохульницей, потому что не хочу поступать, как он велит.

– Багратов не знает, что у меня сильная аллергия на косметические средства! Наклеишь ресницы, через пять минут никто не отличит меня от китайского пчеловода! – сочиняю на ходу.

– Тогда накрасим. Хорошенько. В несколько слоев.

– Ни за что! Я вообще не крашусь!

– Оно и видно! – вздыхает. – Придется делать акцент на рабочий рот!

– Рабочий рот? – повторяю, задохнувшись от возмущения. – Оскорбления визажистки из парикмахерской на углу идут в комплекте с дымчатым смоки? – рявкаю неожиданно для себя. – Это такая акция? Закажи макияж и получи комментарии от хабалки в подарок?!

Повисает тишина.

Маникюрщица и стилистка, работающая с волосами, замирают на миг, а потом начинают работать втрое усерднее.

Девушка, которая хотела превратить мое лицо в нечто контурированное и с наращенными ресницами, гневно сжимает пальцы в кулачки и уходит, громко хлопнув дверью.

– Это вы зря, – бросает на меня быстрый взгляд маникюрщица. – Элайза приближена к Тимуру Дамировичу… Ну, вы понимаете.