Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера 4 (СИ) - Афанасьев Семен - Страница 29

— Опуская процедурные подробности, задай самой себе вопрос: зачем титульным владелец такого актива — да иностранец? Ещё и несовершеннолетний?

— Хм. Ну мало ли.

— Упираешься исключительно из вредности. С точки зрения бизнеса, Виктор сейчас в более чем привилегированном положении — он вообще неконтролируемый. Даже по конституции, которая написана никак не в наших нетитульных интересах.

— Одни права, никаких обязанностей, что ли?

— Примерно, если оставить его и дальше иностранцем, как оно есть сейчас. Самое большое, что чисто теоретически может ему светить, начни он выделываться в новой роли — это назначение представителя государства в управление.

— Усекла. А ведь случайные кирпичи под порывами ветра падали на головы и не таким, как этот гипотетический представитель государства… А пока длится замена выбывшего управляющего по процедуре, пока то да сё — в общем, их раз в неделю можно косить, как грибы. И управлять конторой самому, — завершила мысль Айя задумчиво. — Если совсем уж припрёт.

— Точно. Есть важный нюанс, которого кроме нас никто не понимает. Даже пара нюансов, — кивнула мать.

— За Виктора по твоему примеру и другие серьёзные люди из нетитульных могут вписаться, как за себя? — сориентировалась Мартинес-младшая.

— Да. Второе: местные заплывшие жиром патриархальные расклады абсолютно отвыкли от жизни и не учитывают достижений цивилизации. — Дальхис откровенно намекнула на авиакрыло дронов-камикадзе, но вслух произносить не стала.

Дочь отлично поняла между строк:

— К тому же, среди рисков нет ни конфискаций, ни национализаций — вне зависимости от нашей, к-хм, аргументации контра.

— Точно. Ну и на закуску, персонально для тебя: если хотите (обязательно спроси его!), я прямо завтра, точнее, уже сегодня с утра, могу подать в Labor Department заявку на его рабочую визу от нас.

— На должность? — машинально и почти равнодушно поинтересовалась Айя.

— Будет советником кого-нибудь с нашего первого уровня, с соответствующим отчислением по налогам и со всеми вытекающими для рейтинга последствиями.

— Запасной вариант?

— Да. От такой рабочей визы до гражданства всего один год. Хотя я более чем уверена, что Тика и сама знает, что теперь делать — когда ключевую цифру он сам сделал.

— Поняла. Спрошу его сама.

Тем временем Рыжий, отступая назад и удерживая кулаки у живота, изображал головой и верхней частью тела маятник, периодически бросая что-то японцу.

Сопровождение отца одноклассницы от якудзы в своих машинах явно напряглось, но прямо в конфликт не лезло: высыпавшая на улицу группа латиносов многозначительно продемонстрировала часть арсенала и на пальцах показала, что тоже будут участвовать, если число дерущихся изменится.

Разговор с матерью неожиданно обернулся терапией, стимулом и толчком в одном лице. Мартинес-младшая даже в лице изменилась за мгновение.

— У тебя всё в порядке?! — мгновенно отреагировала на перемену Дальхис.

— Да. Дошло кое-что, сейчас производительности не хватает. Мам, дай на секунду свою думалку!

Эскобар-старшая без слов подвинулась в собственном интерфейсе, предоставляя дочери доступ к личному расширению, прокачанному до более высокого уровня.

Обычно подобные вольности не допускаются от слова совсем, но между очень близкими своими и в особых случаях можно. Хотя, теоретически, это всё равно что одолжить что-нибудь сверхинтимное.

С другой стороны, она по-любому должна успеть увидеть и процесс решения, и условия задачи, и результат.

В следующий момент мать удивилась: ребёнок, словно усевшись за руль чужого гоночного болида, молнией стартовал с места и исчез вдалеке в мгновение ока, если выражаться фигурально и по аналогии.

Отец Миру в итоге не удержался — полез с кулаками. Насколько могу понять, исключительно от тоски и безнадёги своего положения: HamQualCon ему ну очень нужна обратно. Причём чем быстрее, тем лучше.

Я не сильно хорошо разобрался в нём, как в человеке, но, насколько успел заметить, дешёвая манипуляция — едва ли не ключевой его инструмент. По крайней мере, со мной.

Отказал ему практически сразу, однозначно и без вариантов. И в связи с кое-какими личными подозрениями конкретно в его адрес (где-то переходящими в потенциальные претензии), и по соображениям обычной человеческой порядочности: не годится распоряжаться тем, что тебе не принадлежит.

По мне, компания — собственность Тики. Да, она подарила её Сергею Седькову, точнее, записала на него. Но когда умирает мужчина, которому делала подарок его женщина, этот подарок — чей угодно, только не её мужа. Хе-хе и к-хм, как говорит Мартинес.

По-хорошему, логичнее всего было бы поднять вопрос о передаче моего акционерного пакета Тике обратно.

Я и собирался это сделать, даже заикнулся — пока не увидел её глаза. Увидел и понял, что ничего хорошего на данном этапе в таком жесте нет.

Тонет она. Самым банальным образом погружается в трясину собственных установок. Я не психиатр и не психотерапевт, чтобы её терапевтировать — но на уровне животного инстинкта совершенно ясно: именно сейчас поднимать вопрос о возврате ей доставшихся мне по наследству акций будет неправильно.

Во время последнего разговора сообразил по её глазам: пока всё делаю верно. Даже у такой мадам может, оказывается, не хватать точек опоры в жизни. Психологически.

Кто бы мог подумать.

На каком-то этапе наших занимательных танцев с японцем Мартинес отлепляется от стены и несётся к нам, размазываясь в воздухе. Расширения, которые у неё работают сейчас, явно не из общего открытого списка или, как минимум, не бесплатные.

Попасть по мне отец Миру не может (мало каши ел), а я самым низменным образом обуреваем недостойными колебаниями.

Да, с учётом моего прогресса на нейрониве уже давно можно было бы выписать ему на орехи. Но что-то удерживает на уровне подсознания.

"Гаси его, быстро!" — молнией сверкает во внутреннем чате сообщение от одноклассницы, моментально убивая мою нерешительность. — "Тащим в корпус! Там допрос надо, срочно!".

Ну, если так ставят вопрос.

Якудза, сопровождавшие Хадзимэ, банально не успевают ничего предпринять: я аккуратно выполняю пожелание Айи. Великий бизнесмен оказывается на удивление слаб на голову: не в смысле ума, а в том плане, что хватает одного удара для того, чтобы он без затей повалился на асфальт.

Странно. Я почему-то думал, что у такого важного человека расширения должны стоять не хуже, чем у Лысого. Рашид в голову держал не в пример лучше.

Подхватив Хамасаки-старшего вместе с Мартинес под руки, разворачиваемся и тащим тело к дверям.

— Уверена? — спрашиваю с опозданием и явно ради проформы.

Насколько я успел заметить, моя подруга никогда и ничего не делает просто так. Если она вдруг решила гасить человека из таинственного первого списка на виду у города — значит, у неё есть очень серьёзная причина.

— Да. — Необычайно лаконично для себя отвечает латиноамериканка.

Из японских машин на стоянке горохом высыпают земляки пострадавшего. Размахивая руками, что-то выкрикивая, часть из них бросается к нам, а вторая половина — ко входу. Вероятно, чтобы отрезать нам дорогу.

Латинос эскадрона тут же реагируют на изменения обстановки. Первая группа сменивших охрану, покинув здание, выскакивает наружу и через мгновение между ними и якудзой только что щепки не летят.

А из окон второго этажа, изумляя лично меня решительностью, начинают стрелять их товарищи, причём в автоматическом режиме (или как там это по-военному называется).

Так вот что у них за чехлы были за спинами. Я, в принципе, так и заподозрил — но подумал, чисто попугать. Что-то ненастоящее.

Оказывается, не только попугать и вполне себе не игрушечное.

Жалко, что я не военный: интересно, сколько стволов стреляет? Три? На слух не могу определить, а разглядеть с этого ракурса не получится.