Смерть после жизни (СИ) - "calling my name" - Страница 15

Если в мудрости эльфов, холодноватой чистоте и умиротворяющем спокойствии можно было остудить боль душевных ран, пламя суетных страстей и сомнений, то об нее, наоборот, следовало опасаться обжечься при случайном прикосновении.

Излишне приподнятая туго зашнурованным корсажем (хотя ей это совсем не требовалось) восхитительно округлая грудь часто и высоко приподнималась, норовя совсем выскочить из глубокого (зачем Элронд ей ЭТО дал?) декольте. Арагорн быстро перевел взгляд, желая посмотреть лучше в глаза, чтобы ободрить и успокоить бедняжку.

Морин, наверное, просто никогда раньше не бывала на подобных празднествах и до обморока напугана, он, кажется, уже отсюда слышит биение ее сердца. А заглядывать в неподобающе глубокий вырез больше не надо, только смущающих разум снов опять не хватало.

Наконец тщательно расчесанных и аккуратно убранных назад волос так и хотелось коснуться, чтобы ощутить шелковистую мягкость, маленькая, больше похожая на украшенную блестящими светлыми камнями ленту, диадема, смотрелась на ней непривычно, делая старше. Именно из-за нее он с первого невнимательного взгляда и принял Морин за эльфийскую принцессу.

Но приятно провести последний вечер в Раздоле так и не получилось. Все опять испортил Элронд, мало ему расторгнутой помолвки с Арвен.

Прежде, чем Арагорн успел подойти… он ненадолго замешкался, раздумывая, стоит ли это делать, выражение лица Морин чудесным образом изменилось. Элронд вполголоса сказал что-то, заставившее девушку неудержимо захихикать, отчего странно неприятное чувство омрачило и без того не лучшее настроение.

Впрочем радость, которой всегда вспыхивали ее глаза при виде него, никуда не делась и согреться в ее лучах хотелось на этот раз особенно сильно. Но ни поздороваться, ни сказать, какое у нее красивое… ммм… платье, Арагорн не успел.

— Надеюсь, Элессар поможет вам, — совершенно некстати заговорил Элронд вместо приветствия, кивнув на по-прежнему блестящий на его шее кулон — раз Арвен не стала забирать свой дар тебе.

Морин резко отвернулась и почти выбежала в сад, сбив с ног попавшегося на пути хоббита. Пин как раз пытался поинтересоваться, не хочет ли она пойти танцевать, ответ оказался понятным без слов и вполне достойным.

Следовать первому порыву пойти за ней было неудобно из-за Элронда, тем более он и не знал, что сказать, только смутно чувствовал, что встречаться с ней наедине в ночном саду лучше не надо.

А на следующее утро, когда они оставили Благословенный край, никакие объяснения и утешения, к счастью, не понадобились. Элессар Арагорн теперь носил внизу под кольчугой, там личный и сокровенный дар был защищен и скрыт от чужих глаз.

За почти три недели пути стало окончательно ясно, что наименьшее доверие вызывает отнюдь не Морин, хотя согласны с этим были не все. Девушка почему-то не нравилась никому, кроме хоббитов… ну и него.

Как и пригоряне, Боромир отнесся к уроженке Харада с плохо скрываемой враждебностью, Гимли и Леголас тоже отчего-то невзлюбили, а Гэндальф словно в чем-то ее подозревал.

Когда на заснеженном перевале у Карадраса Фродо, споткнувшись, выронил кольцо в сугроб, а Боромир поспешил поднять желанную находку, Арагорн тут же положил руку на рукоять меча. Взошедший над исполинской вершиной багрово-красный солнечный диск слепил глаза, в голове не осталось никаких посторонних мыслей, кроме холодной готовности.

— Не трогай его… глупый сын наместника!

Смутно, словно издалека донесшиеся до настроившегося на бой сознания слова чуть было не сбили, заставив не к месту рассмеяться. Она определенно не стеснялась в выражениях, да и выражалась почти всегда на редкость своеобразно.

То, что оскорбленный Боромир грубо оттолкнул девчонку в сторону, заставив упасть в снег, стало еще одним поводом… скрестить с ним мечи. Не главным, но придающим желания напоить Нарсил его кровью.

Но ничего делать не пришлось, Арагорн даже испытал неожиданное разочарование, когда Боромир вдруг выронил кольцо, словно цепочка нестерпимо обожгла руку. Сгусток золота, отчего-то неестественно вспыхнувший в тусклых солнечных лучах, упал прямо к ногам Фродо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это она… — потрясенно пробормотал Боромир почти про себя, потирая ладонь. — Она так посмотрела на него…

«Ну что за глупости!» — мысленно пожал плечами Арагорн, и, подойдя к совершенно спокойно сидевшей на снегу Морин, протянул ей руку. Раздраженной или расстроенной она не выглядела, даже улыбалась, странно, конечно, при ее-то характере.

Но никакого ярко-синего блеска в ее глазах и в помине не было. Боромиру определенно показалось… от нечистой совести и помутившегося из-за пагубной тяги к кольцу разума, наверное. Не стоило брать его с собой.

Правда, вспыхнувший в глазах Морин холодный синий огонь заметил не только наследник Денэтора, Гимли тоже что-то показалось, но Арагорн не смог воспринять такое всерьез. И они туда же… девчонку испугались, посмотрели бы сначала на себя и на нее. Да какое там колдовство, она даже готовить не умеет.

Попытка поручить ей кормить спутников — «должна же быть от девки хоть какая-то польза» — полностью провалилась. Морин только молча стояла в глубокой задумчивости у гаснущего костра, наморщив лоб и крайне специфическим образом сжимая в руке большую толстую морковь, под заливистый хохот проказливых хоббитов.

Девушка долго не понимала, что в этом смешного, а когда Пин объяснил, начала бегать за ним (точнее, попыталась, с бегом у нее не очень) с этой самой морковью и явно нехорошими намерениями.

В итоге Сэм, как обычно, нажарил колбасок, а Арагорн, посмеиваясь про себя, отобрал у Морин опасное оружие и велел учиться у Сэма, чтобы муж и дети с голоду не умерли. Ну что они видят в ней страшного, как будто поглупели все резко.

***

Гномы копали здесь слишком глубоко… и слишком жадно. И разбудили во мраке Казад-Дума Тьму… и Огонь.

Что Гэндальф имел в виду? Неужели… Морин с нескрываемым отвращением смотрела на звезду Феанора, тускло светящуюся в центре все еще наглухо закрытых врат. Тупой маг никак не мог догадаться… прочесть дурацкое эльфийское слово, которое ей произносить совершенно не хотелось. Но, наверное, так и придется, чуть-чуть еще попозже.

Ну как можно было нарисовать такое непотребство на горе, которую когда-то… паршивые гномы. Ходячее недоразумение, криво склепанное Ауле. Да, звучит как бред, и она не может уже четко вспомнить, как это было и что она при этом чувствовала. Но Мглистые горы… главное, не начать смеяться, она же тогда остановиться не сможет, и эти идиоты точно захотят ее убить. Их создала она, да. Это была не совсем она, конечно, точнее, даже совсем не она. А нечто, что потом стало ею… она теперь и сама не может ответить на вопрос, кем является.

Ну вот, они опять заметили… Элронд предупреждал быть осторожнее, раз сто повторил, но почему-то ничего не получалось. Недоброжелательство и недоверие, излучаемое почти всеми, становилось сильнее с каждым днем. Мелочи складывались одна за другой…почему Гэндальф еще ничего не понял? Или понял, только пока держал свое знание при себе?

Ну не может она спокойно смотреть на этот знак, ее невольно передергивает, а глазастый эльф отметил про себя очередную странность. И когда они попали в вызванную злой волей Сарумана ледяную бурю на склоне Карадраса, Гэндальф поил всех спасительным эльфийским напитком, мирувор, кажется, эта гадость называется, ее чуть не вывернуло от живительного для всех остальных глотка. С лембасом дела обстояли не столь печально, от эльфийских сухарей лишь слегка подташнивало.

Только хоббиты так и продолжали поддразнивать и запросто общаться, и Арагорн ничего не замечал, искренне считая ее слабой и не особо умной (по сравнению с мудрыми эльфийками) малолетней человеческой девчонкой.

А самое обидное, что-то, чего они все в ней подозревали и чувствовали, никак себя не проявляло, до недавних пор. Казалось, ничего из прежнего в ней не осталось, только воспоминания, как особо злая насмешка.