Тринадцатая Мара - Мелан Вероника - Страница 21

– Утром ты смотрел, как я запускаю поисковое заклинание. Ты сделал магический слепок формулы. И ты в этом хорош.

«Я больше не нужна тебе как компас».

Увы, это так. Теперь он мог отыскать Мэйсона без моей помощи.

Мой спутник не стал делиться мыслями, достал банку с перловкой, отыскал походную сковородку, приладил её над костром и вдруг задал встречный вопрос:

– Ты когда-нибудь подходила так близко к краю, как сегодня?

Он про черный колодец.

– Нет.

Думала, не станет прояснять, но Инквизитор все-таки желал это знать.

– Что заставило тебя отступить?

Трусость? Нет. Страх? Нет. Кьяра? Нет, даже не она.

– Просто в самый последний момент, – ответила я честно, – под всей этой шелухой, ты хочешь остаться для себя кем-то.

Остаться кем-то в собственных глазах, даже если призрачная власть очень близко, даже, если она дразнит тебя триумфальным звоном будущих черных побед.

– Почему, – спросил он, когда выложил на сковороду разогреваться кашу, – старшие мары не учат младших управлять силой? Так было раньше.

Запах дыма успокаивал, он был в этой глуши чем-то родным, знакомым. Я допила воду.

– Не знаю, как было раньше, но теперь мы должны сами. Каждая. И пока выбор в какую-либо сторону не сделан, нас… «носит».

Сидд взглянул меня непонятно, очень длинно, а затем изрек:

– Этот твой… необузданный потенциал или убьет кого-то еще, или тебя саму.

– Рада, что ты в меня свято «веришь», – отозвалась я с желчью – холостой, впрочем.

Никаких больше споров, никаких перепалок, в них попросту нет смысла. Пусть он поест, после я лягу прямо на земле возле костра. Может, земля прогреется, может, нет. Если простыну, Инквизитор запитает, прикажет излечиться, бояться уже нечего и незачем. Просто минута покоя перед далеким или близким концом.

Половину разогретой каши он переложил в крышку от сковородки, саму сковородку с обернутой тряпицей ручкой протянул мне.

Я лишь покачала головой – не хочу есть. Ничего больше не хочу.

Но сковорода не исчезла, продолжала висеть перед носом.

И этот знакомый уже взгляд – «не заставляй меня приказывать». Он не хотел ворошить угли нашего гнева тоже, не хотел дуть на присыпавший их сверху пепел.

– Ешь.

Он хотел, чтобы я шла дальше, чтобы дошла. На это нужны были силы – я взяла сковороду.

Минут десять спустя, когда посуда была сполоснута водой и уложена обратно в сумку, Сидд разулся у полога, исчез в палатке. Я легла прямо на землю – ни мыслей, ни чувств. Перед глазами оранжевые переливы; пусть приползает туман, пусть приползает что угодно – мне было все равно.

А еще через минуту послышался шорох, тент был отодвинут ладонью – Инквизитор смотрел на меня хмуро и ровно, продолжая держать открытым вход. И этот взгляд: «Тебе требуется особое приглашение?»

Я хотела съязвить: «Хозяин уже не может спать без рабыни?», – но поняла, что лучше промолчать. Можно остаться тут, можно просто закрыть глаза. Но я, почему-то не испытывая ни восторга, ни стыда, ни благодарности, поднялась с земли и двинулась к палатке.

Спать рядом с ним я не собиралась. Так уж сложилось, что я где-то сбоку, в ногах – мне протянули кофту. Не то предложили ей укрыться, не то свернуть, как подушку, – я выбрала последнее. Скатала её в клубок, примостила под щеку.

И принялась отогреваться очень медленно, очень тихо. Выдыхать.

И еще вдыхать против воли – кофта пахла Сиддом. Запахом его тела, почти выветрившегося парфюма. Я вдруг поняла, что не думала о нем как о мужчине с того момента, когда висела на цепях в его комнате. Не вспоминала тот ужасно-приятный поцелуй, глубоко запрятала случайно проскользнувшее в меня чувство нашей старой любви из другой жизни. Но кофта пахла мужчиной, лежавшим рядом, и это против воли вытянуло то чувство на поверхность, кофта пахла кем-то родным. Неужели мы были на это способны где-то далеко отсюда? На любовь друг к другу?

Мне пришлось отложить её прочь: проще спать без подушки, нежели думать о том, что начинает душить печалью.

Неважно, как было раньше. Сейчас все так, как есть сейчас.

Тепло, сухо. Пусть я грязная, зато под крышей.

Иногда кошки не выбирают, иногда кошки просто греются там, где им позволяют.

Сидд

Он проснулся, потому что она плакала во сне. Мариза.

Сжималась в комок, вздрагивала, шептала:

– Не надо… Пожалуйста…

Аркейн потер лоб рукой; его кофта лежала от неё далеко. Напряженным казалось в неверном свете женское лицо, искаженными черты – о чем сон, что ей снится?

Наверное, нужно было тихонько потормошить её, чтобы кошмар отступил, а после уснуть самому, но он почему-то мысленно сотворил магна-путь – вязь, способную провести в чужие видения. Проследил, как она с легким свечением впиталась в висок маре, после прикрыл глаза.

В её сне он снова вел её к тем домам, где жили родственники погибших. Он держал её руки за спиной связанными, а Мариза едва волокла ноги. Она знала: сейчас снова будут взгляды-жала, слова-плети, чужое горе, как острый меч, порубит её на куски.

«Не надо! – орало её нутро. – Я все поняла! Я все осознала…»

Но навстречу уже бежал от крыльца человек со стулом, готовый шибануть по лицу…

Сидд отделился от чужого сна и какое-то время смотрел на мокрые от слез щеки. Молчал. Мариза беспомощно вздрагивала. После минуты тишины Аркейн зашевелил губами, и мару накрыла защитная сеть от сновидений. Пусть спит до утра в тишине, в безопасной темноте.

«Почему ты это сделал?» – спросила бы она его, если бы узнала о содеянном.

Наверное, потому что им нужны силы шагать завтра дальше.

Наверное, потому что переживать дважды то, что ты уже пережил, не имеет смысла.

Наверное, потому что часть его гнева все же ушла тогда.

А может, потому что он тоже хотел остаться для себя «кем-то». Как и она на краю колодца.

Глава 12

Мариза

На этот раз мне досталась «своя» банка тушенки, отдельная. Не половинка от каши, как вчера, – наверное, Сидд думал о том же, о чем и я. Сегодня мы дойдем, достигнем цели, и припасы хранить ни к чему. По часам – утро, по ощущениям – все та же глухая ночь. Чаща привычно крала время, свет и настроение.

Мне, как ни странно, удалось поспать, и эти несколько часов в отключке без пробуждений выправили внутреннее состояние настолько, насколько это было возможно. Мой спутник выспался тоже, но отчего-то был хмур и очень сосредоточен, будто бесконечно высчитывал в уме формулы. Ел он молча, дрова в костер подкладывал на автомате – я удивлялась. Их следовало тушить, а не разжигать, разве нам не нужно вскоре выдвигаться?

– Сегодня дойдем, так?

Инквизитор на меня даже не взглянул, занятый своей ментальной работой.

– Мы вчера прошли большую дистанцию. Ты запитаешь меня, и выяснится, что осталось чуть-чуть…

Мне хотелось в это верить: в свет в конце тоннеля, в то, что скоро я увижу Кьяру, в то, что этот сложный поход наконец завершится.

– Да, мы вчера прошли много, – Сидд впервые взглянул прямо на меня, а не мимо, – и мы бы быстро достигли цели, если бы не одно «но».

– Какое?

Пересоленная тушенка встала поперек горла, не хотелось слушать про всякие «но». Они означали, что что-то не так, а у меня силы на исходе – физические и моральные.

Он ел размеренно, накалывал кусочки мяса на кончик ножа, аккуратно отправлял в рот – вилку отдал мне. Жевал, глотал, не чувствовал вкуса.

– Вчера, когда я просил тебя молчать, я сканировал эту местность на предмет опасностей. – Пауза. Это утро казалось темнее обычного, вернулась прежняя «зловещность». – И выяснил, что у всех иллюзий, мороков и кошмаров имеется одна причина. Некое центральное проклятие, назовем его так. Оно и рассылает их, как гончих, по Топи. Я надеялся, что мы сможем не столкнуться с ним к лицу к лицу, но твоя вчерашняя вспышка…