Нет грешным покоя (СИ) - Айсквин Мэй - Страница 2

Северус держался в стороне от других детей. И дело было не в том, что он, как и мать, родился магом. Воспоминания о той, другой жизни, где он сражался с чудовищами, глубинными порождениями Космоса и Ужаса, умирал и возрождался, стали той пропастью, что отделила его от прочих подростков.

Его одиночество скрасила магия. Пусть он не мог поделиться своей тайной с матерью, но Эйлин могла поделиться своей тайной с сыном, и это облегчало его участь.

Конечно, будучи охотником, он использовал руны, магию крови и тайны, а учёные из Бюргенверта не гнушались заклятиями глубин и тьмы, но этого было мало для становления полноценным магом.

В этом мире волшебников было так много, что они образовали отдельное общество, скрытое от любопытных глаз. У них были школы, суд, правительство, настоящая система, что было тем более удивительно, ведь маги — личности своевольные и мало поддающиеся контролю.

Эйлин говорила, что когда ему исполнится одиннадцать, ему придет письмо из магической школы Хогвартс. Северус был весьма удивлен: в том мире, конечно, был легендарный город магов, Винхейм, и требовались недюжинный талант и состояние, чтобы получить шанс обучаться в их школе драконов. Здесь же ученичество было не дозволением, а обязанностью.

Занимаясь домашними делами, Эйлин знакомила сына с бытовыми чарами, рассказывала о мире волшебников, традициях, о методах самоконтроля, давала основы различных дисциплин. Зельеварение, история, травология, прорицания, руны, трансфигурация — наук было много, а матушка была учителем строгим, и рука у нее была тяжелая.

Рассказала она и про Хогвартс с его факультетами, тонко намекнув, что ни на каком другом факультете, кроме Слизерина, видеть его не желает.

Магия была желанным даром, но Северуса беспокоил один момент: необходимость целых семь лет провести под одной крышей с подростками. Учеба не страшила его, но дети… Во имя Амигдалы, это будет непростым испытанием.

Примечания:

Гемакон — мешок для капельницы с кровью

Глава 2

Пепельная кровь. Болезнь, что была порождена злодеяниями людей. Делами, которые стоило бы держать в секрете. Печальная история о мелкой гордыне. Болезнь, что отравляла не только тело, но и душу, медленно сводила с ума, превращая человека в настоящее чудовище. Нет! Это даже не болезнь… Это проклятие… Вечная кара убийцам и их потомкам. Снова и снова… Этому нет конца… Потому что люди пошли против Великих, хотели не принимать их дары, а отобрать их силой! Ха-ха…

Лондор. Мир темных душ, живых и мертвых… В каждом человеке таилось зло. Еще король Вендрик предсказал: «Тьма сбросит оковы, на нас ляжет проклятье. И люди обретут истинное обличье». Иронично, что тот, кто должен был спасти мир и избавить его от проклятия нежити, Избранный, сам был Негорящим и стал опустошать его. Кому-то повезло укрыться в Убежище, но… Люди так любили гневить богов, и пришла Чума Зверя!

О, он помнил те «славные дни»: переливание крови, что, как позже выяснилось, оказалась зараженной, концентрация «пепла» в крови, погружение и расплата за грехи предков. Однако, организм оказался довольно крепким, и он стал Охотником. Но что отличало его от Негорящего? Здоровое, а не гниющее тело? Итог один: неспособность умереть и вечные муки. И все ради сбора крови во славу Луны в иллюзорном лабиринте города.

Но он выбрался. Ему хватило сил, чтобы пройти путь искупления до конца и убить одно из порождений кошмара, а затем Первый Охотник предложил ему уйти. И он согласился. А потом…

Не знаю, что натолкнуло его на это решение, но молодой человек вернулся. Доктор очень удивился, увидев его во второй раз, но не стал оспаривать выбор охотника.

«Даже если проснулся, иногда твоя душа остается во сне».

Мисс Долл была несказанно рада видеть доброго охотника, хотя тот полагал, что та не способна выражать сильные эмоции.

Он помнил последние слова охотника, что медленно умирал на полу в рыбацкой деревушке. Многие были ложно убеждены, что в подлунном Ярнаме невозможно умереть по-настоящему. Тело погибнуть не могло… А вот душа, страдающая, отчаявшаяся, потерявшая всякую надежду и разбитая на тысячу осколков — да. И после неё даже не останется надгробия в Сне охотника.

Как же он сказал: «Наши предки грешили? Мы, охотники, не в силах вечно нести груз их грехов… Это нечестно, нечестно…»

Ещё мастер Виллем сказал: «Мы рождаемся из крови, воспитываемся кровью, погибаем от крови. Нам надо открыть глаза… Бойся древней крови».

Увы, многие остались глухи к его предупреждениям. В человеческих душах зародились паразиты. И сколько не очищай, сколько не выжигай это осиное гнездо, оно будет расти и развиваться. Их предки были одни из первых, кто коснулся Великих и разозлили их. Неужели те, кто стояли на эволюционную ступень выше людей, такие злопамятные?

Пепельная кровь была и в этом мире. Она или… Что-то похожее на нее. Здесь были свои проклятия и болезни, схожие с Чумой зверя. Ликантропия и вампиризм. Что же касалось истинной нежити, то список был хоть и небольшим, но тоже не самым приятным — здесь по земле бродили зомби, инферналы и упыри.

Может, его предназначение осталось прежним?

«Охотник должен охотиться!»

Забавно, что Эйлин, Ворона-охотника, он всегда видел в роли наставника, а здесь наставником в магии стала мать, Эйлин.

Миссис Снейп не была красавицей: костлявая, с густыми бровями и длинным бледным лицом, при взгляде на которое создавалось впечатление, что эта женщина одновременно и сварлива, и замкнута. Тем не менее, ее поведение, манера речи обладали особым магнетизмом, ее голос хотелось слушать бесконечно. Да и характер ее был скорее мягким, Северус все время удивлялся ее умению прощать выходки Тобиаса. Видимо, она до сих пор любила его.

— Посмотри, это подарок твоего отца на нашу свадьбу, — в руках у нее была небольшая музыкальная шкатулка. — Ах, с какой улыбкой он мне её вручил. И какими счастливыми мы были, когда слушали её, хм, — мама печально улыбнулась, открыла крышку и повернула ключик.

Полилась красивая, нежная мелодия, и глаза Эйлин заволокло пеленой.

— Знаешь, мы же встретились случайно. Ночью на вокзале. Мы одновременно приехали в этот городок, практически без средств к существованию, совершенно одни в чужом незнакомом месте. Он подошёл ко мне, спросил, где ближайшая гостиница, а я стояла, растерянно улыбалась и не знала, что ответить. И мы целый час ходили вдвоём по ночному прохладному городу, искали место для ночлега. Вдвоём было не так страшно… Да и работу мы тоже искали вместе. Он был таким… таким надежным с виду, сильным, в своей грубой кожаной куртке, и я рядом с ним, в своём цветочном платье, выглядела маленькой. Хотя мы здорово смотрелись вместе. Он предложил встречаться, а через полгода мы обвенчались в местной церквушке, — заметив его взгляд, она нахмурилась. — Знаешь, Сев, ты не думай о нём плохо. Я любила Тобиаса. По-настоящему. И люблю до сих пор. Может, он и ведёт себя иногда как урод, но я его выбрала в качестве мужа. И это было моё и только моё решение, я не собираюсь о нём жалеть!

Северус посмотрел ей в глаза, в них не было больше печали, лишь какая-та решительность. Он остался на кухне до самого вечера и, положив голову на стол, слушал уже в сотый раз мелодию, что играла шкатулка. Не очень длинная, но оттого не менее дивная. Она навевала воспоминания, и мальчик сам не заметил, как заснул.

* * *

Медленно, словно в бреду, охотник шёл по тёмным улицам. Перчатки крепко сжимали древко секиры, скользкое от крови. Он смотрел прямо, но боковым зрением пытался ухватить любое шевеление. Вечереет… В некоторых окнах горел свет, значит, хозяева ещё были живы. Ещё и лампы с благовониями вывесили, думая, что это отпугнёт чудовищ! Напуганные, трясущиеся в своих лачугах, они надеялись, что решетки на окнах остановят зверя. Вот только этот город уже полностью был заражён, провонял, прогнил, и охотник уверился: близится час, когда огонь спалит столицу дотла.