Повенчанные временем - Куно Ольга - Страница 8

– Вы можете просто ответить на мой вопрос?

Что-то в голосе пленника заставило остальных вздрогнуть.

– Семьсот девятый, – торопливо ответил старший.

Дайон почувствовал, как сердце рухнуло в бездну. Этого не могло быть. Этого просто не могло случиться по определению. Когда он выходил из замка, на дворе стоял апрель семьсот восемнадцатого.

Голову вновь сжало тисками, приступ подкатил с новой силой. В глазах потемнело, и герцог оступился, не заметив узловатого корня, торчавшего из-под земли. Он едва удержался на ногах, не без помощи подоспевшего вовремя Анри.

– Точно болезный, – обернулся к товарищам тот.

– Эй, вы как себя чувствуете? – обеспокоенно спросила девушка.

– Идеально, – отрезал герцог тем ледяным тоном, которого так опасались его придворные.

Лже-Мадлен отпрянула, будто ее окатили холодной водой. Это радовало: хоть что-то осталось неизменным в этом новом, совершенно неузнаваемом мире. Анри открыл было рот, желая одернуть обидчика сестры, но встретился взглядом с ледяными глазами герцога, и так и не смог подобрать нужных слов. Дайон почувствовал мрачное удовлетворение. Но длилось это состояние недолго. Одаренный вдруг снял с шеи платок и подошел к герцогу.

– Думаю, так будет надежнее, – пояснил он, завязывая пленнику глаза. Тот скривился, но промолчал, опасаясь, что следующий платок будет использован в качестве кляпа.

– Идем!

Ремень опять врезался в запястья, вынуждая двинуться вперед.

Они шли медленно и очень долго. Дайон заподозрил, что его намеренно водят кругами, чтобы он запутался окончательно. Во всяком случае, сам бы он поступил именно так, если бы хотел скрыть местоположение лесного лагеря. Наконец, все остановились. Повязка упала с лица и перед взором герцога предстала непролазная чаща. Он удивленно моргнул. Никогда раньше Дайон не видел такого сплетения веток. На первый взгляд складывалось ощущение, что вокруг стояли несколько огромных перевернутых вверх дном корзин. Чуть позже герцог сообразил, что это – палатки. Его сестра иногда применяла подобную магию, чтобы украсить сад к чаепитию. Впервые она воспользовалась такой магией год назад, буквально вырастив клетку вокруг покушавшегося на Раймонда преступника. Вернее, много лет вперед, если то, что ему сказали, было правдой. Дайон понял, что окончательно потерялся во времени.

Глава 3

– Что замер, идем!

Конвоир опять дернул ремень. Герцог скрипнул зубами. Ему порядком надоело изображать собаку на сворке, и он открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но решил повременить: вокруг пришедших начали собираться жители лагеря. В большинстве своем – женщины и подростки, хотя к ним присоединилось и несколько мужчин.

Под их настороженными взглядами Дайон невольно напрягся, хотя он и привык к вниманию толпы. Но одно дело знать, что рядом с тобой находятся стражники, готовые по первому зову кинуться на защиту своего господина, а совершенно иное – вот так стоять, со связанными руками, понимая, что здесь за тебя никто не вступится.

Ребра заныли, напоминая о полученных недавно тумаках. Он почему-то поискал глазами лже-Мадлен, но девушки нигде не было. По всей видимости, она ушла к себе.

– Кого это ты привел, Жюст? – тем временем поинтересовалась высокая женщина с собранными на макушке волосами.

– Да вот, встретили на дороге, – отозвался конвоир Дайона, – говорит, что шел к любовнице и отказывается называть имя.

– Чье, свое?

– Нет, любовницы. Свое, впрочем, тоже не назвал.

– Не помню, чтобы кто-то его спрашивал, – холодно отозвался Дайон.

– Считай, что спросили, – хмыкнула женщина.

Герцог смерил ее равнодушным взглядом и обернулся к своему конвоиру:

– Это допрос?

– Пока еще нет, – качнул головой Жюст.

Он хотел добавить что-то еще, но к нему подскочил мальчишка, протягивая смятое письмо. Жюст развернул послание, прочитал и нахмурился.

– Похоже, допрос придется отложить. – И он быстрым шагом направился к лесу, коротко бросив напоследок: – Заприте его!

Последние слова предназначались Анри и его товарищам. Они тут же обступили герцога.

Одаренный присел на корточки и приложил ладони к земле. Дайон хмуро наблюдал, как ветки кустов сплетаются между собой, образуя огромную не то корзину, не то клетку. Прочные прутья скрывались за разраставшимися на глазах листьями.

– Заходи!

Приказ заставил герцога опомниться. Окинув провожатых тяжелым взглядом, от которого те невольно попятились, Дайон шагнул в палатку. Одаренный освободил его руки от пут.

Затем немного поколдовал над входом – и прутья срослись, превратив временное пристанище герцога в своеобразный цельный кокон без дверей.

Дайон хмыкнул и присел на землю, облокотившись спиной о сплетенные между собой ветки. Головная боль потихоньку прошла, сменившись легким покалыванием в висках. Силясь понять, что же с ним все-таки произошло, герцог задумчиво рассматривал листву и боялся сделать окончательный вывод. Тому, что случилось, было лишь два возможных объяснения. Вариант первый: он все-таки сошел с ума. Сколько бы ни твердили лекари о том, что его приступы носят совершенно иной характер и не могут привести к подобным последствиям, даже самый искушенный эскулап способен на ошибку. Даже Кале, спасший в свое время Денизу.

В свое время целитель долго общался с герцогом, но все-таки сдался, объяснив, что все светочи мира бессильны, пока его светлость не сможет сам освободиться от своего прошлого. Дайон криво усмехнулся воспоминаниям. Двухлетнее заточение в юном возрасте не прошло бесследно. Его мучили кошмары и жуткие головные боли. Поэтому он мало спал и много работал на благо Левансии и своих подданных. Будто таким образом можно было компенсировать кровь, пролитую за него во время Смуты.

Возможно, его разум не выдержал и дал трещину. Скорее всего, прямо сейчас он лежит в своей постели, вокруг мечутся слуги, встревоженная Дениза сидит на краю кровати, а Дайону мерещатся взрывающиеся шары и лес, полный повстанцев.

Он даже ущипнул себя за руку и попытался представить ту, замковую, реальность, подобно тому, как пытается проснуться человек, осознающий, что происходящее – всего лишь сон. Увы, не сработало. Прутья темницы не исчезли, шум лагеря не стих.

Это заставило его переключиться на второй вариант, невероятный, но, если вдуматься, тоже возможный: он действительно попал в прошлое. Герцогу доводилось слышать о перемещениях во времени и даже читать упоминания о них в древних научных трудах и исторических хрониках. Явление было столь редким, а его описания – столь размытыми, что Дайон никогда не воспринимал такие истории всерьез. Он относился к ним как к легендам, каковым не придавал особого значения. Однако, если исключить вариант сумасшествия, вывод напрашивался сам собой.

Он переместился в эпоху Смуты, слишком уж много деталей на это указывало. Магические взрывы над городом, лагерь в лесу, разговоры жителей лагеря, даже одежда тех, кто взял его в плен. Дайон хорошо помнил охотничьи кожаные куртки со шнуровкой, призванные подчеркнуть белизну рубашек. Они вошли в моду совсем незадолго до начала смутного времени. Отец щеголял в такой за обедом, клятвенно уверив мать, что переоденется к ужину.

В тот день ужинать они так и не сели. Вечером замок был охвачен бунтом. Отец погиб с оружием в руках, что стало с матерью, Дайон так и не узнал. Вернее, предпочитал не знать, опасаясь, что ни он, ни Дениза не выдержат всей правды. В любом случае родители были мертвы. А его провозгласили герцогом и кинули в подземелье… Виски опять сдавило. Дайон прикрыл глаза, намереваясь мученически переждать боль.

Но громкий шепот за спиной вывел его из состояния болезненной полудремы.

– Эй! Незнакомец! Эй! Вы что, спите?!

Судя по интонации, с которой была произнесена последняя фраза, эта догадка вызвала глубочайшее возмущении лже-Мадлен.

– Уже нет, – хрипло отозвался Дайон, с трудом открывая глаза. Свет, проникавший сквозь листву показался очень ярким, а щебечущие над головой птицы – слишком громкими.