Араб с острова Банда (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 37

Корабли с древесиной уходили в Англию, где она продавалась за фунты. Фунты с нами изготовленным довеском клались на мои депозиты и депозиты моих доверенных лиц.

Дело в том, что, продавать корабли иностранцам запрещалось законами всех тогда существующих стран под угрозой смертной казни. Поэтому мы были вынуждены открыть депозиты в Англии, Голландии, Франции, Испании, Италии на моих, вдруг разбогатевших работников из числа особо доверенных лиц. Иначе, ни о каких кораблях мы не могли бы и мечтать.

Я вывозил моряков на родину, оформлял на них купчие, доверенности, дарственные и иные документы и возвращал назад в Бразилию. Далее их нахождение на «родине» не требовалось. Чему они были искренне рады.

Среди наших первопоселенцев было немало персон из сильно обнищавших аристократических родов. Особенно Англии и Испании. Особенно Испании.

Реконкиста закончилась, а обещанных короной земель младшие дети дворянских семей не получили. Многие отправились осваивать Новый свет, и многие уже вернулись оттуда, не найдя там ни золота, ни земли.

На изготовленные в иных странах корабли мы усаживали команду из местных матросов и продавали команду Альбукерку. Иначе было нельзя. Местные портовые власти накладывали лимит найма иностранных моряков. А в дальнейшем, капитаны, оставив лучших, худшим создавали невыносимые условия, и те списывались в Малакке при первом же удобном случае, а я комплектовал их индейцами, окончившими навигационную школу.

1519 год. Испания.

— Вы нашли капитана? — Спросил Карлос Первый[1] у маркиза Иламо.

— Нашёл, ваше королевское величество. Это один из бывших капитанов Маркиза Жанейро. Принимает в Севилье только что спущенный на воду собственный корабль.

— Жанейро, это тот португальский выскочка? Сын Диаша? Тамплиер?

— Да. Мы с вами именно его и обсуждали.

— Да… Этот… Маркиз… Высоко поднялся на наших специях, если его капитаны покупают собственные корабли. Сколько он у Диаша отслужил?

— Пять лет, ваше императорское величество.

— Что со звездочётом? Отдал свои записи?

— Нет, ваше...

— Давай просто поговорим, Джираломо.

— Не отдал. Говорит, всё в голове. И расчёты, и таблицы. Но нам они и не нужны, мой император. Вы же знаете, я сам ходил под парусами и сейчас бы… Если бы вы отпустили, то сам бы пошёл.

— Здесь дел по кипу[2], — отмахнулся Карл. — Пусть им займутся наши братья. Почему нам не нужен звездочёт?

— Пролив в Восточное море открыт. Магельянш назвал море «Тихий Океан». Мануэл карты спрятал в хранилище, но оно доступно его капитанам, и мы получили их копии. Да и Мартинес, так зовут «нашего» капитана, самолично проходил из Атлантического океана в Тихий, и обратно. Так, по крайней мере, он рассказывал своим друзьям в кабаке. Тот, что у арсенала… Он каждый вечер там. Уже неделю. Проживает там же в верхних апартаментах. В первый вечер отдал хозяину золотой английский фунт и ни в чём себе не отказывает. Но особо никого не угощает и не шикует. Прижимистый. Мои люди подпоили его и обыскали вещи. Ничего интересного. Даже больших денег нет. Похоже, золотой был единственным.

— Однако, корабль строит?

— Построил.

— Большой? Какой тип?

— Проект был предоставлен им на пергаментах год назад. Весьма детальный и понятный. Но необычный. Похож на английскую каракку «Грейт Гари».

— Перерисовали?

— Да, сир.

— Говорили с ним? Что он хочет? Для чего ему корабль? Амбиции?

— Амбиции одни — деньги. Он бредит мускатным орехом. Мечтает наняться к Диашу, но говорит, что у того своих кораблей хватает. Пока наши интересы ему не раскрывали.

— Я не зря сказал про дела. Дел много. Я в Севилье ненадолго. Решайте с ним. Приглашайте во дворец. Обещайте долю от пряностей. Один остров, наконец из шести открытых. Наследники у него есть?

— Нет, мой император.

— И не будет…

1519 год. Декабрь. Испания.

Мартинес сидел за столом и ковырял ложкой гуляш с гороховой кашей. Командировка подходила к концу, а большая рыба не клевала. Видимо командир ошибался в своих расчётах. Стол, за которым сидел Мартинес, был пуст. Собутыльникам он надоел своими разговорами про специи и жадностью. Это Мартина радовало. Можно было посидеть и спокойно поесть.

Он понимал, что, скорее всего, те трое, что выпытывали у него не только про путешествия, про пряности, но и про семью, и где вырос, это именно те, что нужны командиру, и что крупную рыбу надо ждать. Поэтому он наслаждался тишиной и покоем уже несколько суток.

Его парусник был уже почти собран. Оставались некоторые работы по рангоуту и механизмам, да никак не могли подвезти запасное имущество и снабжение. Оно не подвозилось специально. Чтобы иметь повод задержаться с выходом.

В Севилье я купил несколько складов и заранее начал завозить в них снабжение и комплектующие для снаряжения судна. Один склад организовали под парусно-канатный цех. То есть, корабль ждал своё, давно лежащее на складе.

Мартинес задремал, прислонившись левым плечом к стене, и, вероятно, проспал какое-то время, потому что, когда открыл глаза, то увидел прямо перед собой какого-то чёрного субъекта. Рядом с ним сидел второй, а рядом с Мартинесом на скамье третий.

Все трое взялись за только что принесённые кружки с вином. Даже скорее не кружки, а кувшины, или бутылки с широким горлом.

— Выпьешь с нами? — Спросил чёрный.

— У меня пусто.

Все трое дружно отлили Мартинесу вина, и тому пришлось поднять кружку.

— Салют! — Сказал «чёрный».

— Салют! — Ответили двое.

Едва не опорожнив одним махом кувшины, словно прибыли из «бодуна», где засуха, собутыльники Мартинеса переглянулись.

— Ты что ли набираешь экипаж к Островам Пряностей? — Спросил «чёрный».

— Э-э-э-э… — протянул Мартинес. — Вроде нет.

— Как нет? Это твоя свежая четырёхмачтовая каракка стоит в порту под загрузкой?

— Возможно.

— Ты чего виляешь, как корыто без руля?! — Резко вскрикнул «рыжий», который сидел рядом с «чёрным».

— Тихо, Жакомо, — успокоил «рыжего» «чёрный», положив напарнику руку на плечо. И снова обратился к Марти.

— Я извиняюсь за своего парня, капитан, но мы простые моряки. Пришли пешком из Пуэрто Реала, когда услышали, что добрый господин набирает команду. Я Филлино — кормчий, Жак и Белучо — марсовые. Мы с Белучо тосканцы, Жак — местный и даже дворянин.

Мартинес с интересом разглядывал навязавшихся собутыльников. «Чёрный» являл собой настоящий образец кормчего: низкорослый и широкоплечий, с крепкими длинными руками, оканчивающимися громадными лопатами ладоней, привыкшими к рулевому веслу, или рычагу румпеля. Его обветренное лицо с продубленной кожей вряд ли могло улыбаться.

Рыжий Жак, подвижным лицом походил на бразильскую обезьяну. Его взгляд не останавливаясь на чём-то одном, сразу перескакивал на другое, губы то собирались в трубочку, то растягивались в гримасе. Голова и руки тоже двигались. Толстые мозолистые пальцы периодически трогали и почёсывали большой нос с красными прожилками. На его боку действительно весела шпага, которую могли носить только дворяне.

Белучо сидел слишком близко к Мартинесу, чтобы тому можно было легко вынуть свою шпагу. Он положил руки на колени, расставив локти и косил глазами налево. Ему шла кличка «мутный».

Все трое имели затрёпанный вид. Их одежды не были богаты, но и не были покрыты дорожной пылью, говорившей о долгом пешем путешествии.

Мартинес бросил взгляд на сапоги Белучо и утвердился во мнении, что никто ни откуда долго не шёл.

В таверне стихло, и голос Мартинеса во вдруг наступившей тишине прозвучал слишком отчётливо.

— Команда уже набрана, э-э-э, «сеньоры».

Последнее слово прозвучало, но так как ни по внешнему виду, ни по поведению все трое на сеньоров не походили, то в таверне послышались смешки.

— Ты! — Выдохнул, разбрызгивая слюну Жак-дворянин. — Тварь! Ты кого…