Араб с острова Банда (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 27

Немного успокоившись, я принял простое решение. Девать золото никуда не надо. Пусть индейцы так его и несут в своих расшитых бисером сумках. Смешно, но это у них была единственная «одежда». Сумка висела спереди на шее и, когда была пустой, прикрывала срамное место.

Переговорив с вождём и поставив ему понятные задачи, а именно: ждать, когда я их съем, а до этого момента жить, растить детей, любить жён, собирать золото и доставлять его мне на побережье, и никому о нём больше не рассказывать, я разбудил своих людей и мы, скоренько так, отправились в обратный путь.

Статус избранного в заклание богам племени, если я объявлял об этом во всеуслышание, возносило племя над всеми остальными племенами. Оно получало статус неприкасаемого. На племя никто не смел напасть, потому что их жизни уже не принадлежали пленникам, а через меня, богам.

Обратный путь почему-то всегда легче. Мы осилили его всего за пятнадцать дней. Да и шли мы по проторенному пути.

Мукату, когда увидел моё войско, натурально обезумел. Он скакал и прыгал, танцевал и пел. Все его люди, тоже поддались магическому танцу. Даже меня несколько закружило это мелькание перьев и раскрашенных лиц. Потом Мукату упал передо мной на колени, что повторили все танцующие, воздел руки к небу и воздал хвалу богам за то что те даровали ему такого могучего сына.

Мне было не по себе от такого «чинопочитания», а Мукату сказал:

— Теперь тебя захочет убить очень много тупи.

— Зачем убить? — Удивился я. — Съесть, наверное?

— Нет. Именно убить, чтобы ты не стал Богом, потому что если ты съешь всех этих воинов, ты станешь Богом. Ты уже сейчас почти Бог.

Я почесал затылок и вдруг понял, что я создал ещё один «богоизбранный народ». Ведь я же их точно есть не буду. И убивать их никто не будет из окрестных индейцев. Пока мы здесь, туда не пройдёт никто из европейцев. А потом? Когда я уйду? Они будут ждать, когда их призовёт Бог и будут вести себя, как богоизбранные. Ведь им убивать и порабощать никто не запретил, наоборот. Они это будут делать во славу Богов и мою. Даже не для себя.

— Ядрён батон! Ничего себе ситуёвина! Вот я наворотил!

Голова у меня пошла кругом.

Глава 13

Я жил в Америке уже четвёртый год. За это время я вынужден был «съесть» двенадцать своих пленников. Что ж делать? Пришлось подстраиваться под местные обычаи и поддерживать свой статус «почти бога».

Я выбирал самых умных. Для этого заставил их учиться счёту и чтению. Я объявил им, что мне нужны не только сильные и храбрые жертвы, но и умные. Силы и храбрости у меня и так в избытке, а вот ума не хватает. Те, говорил я, кто научится считать и читать, тех я съем первыми.

Они очень старались, хотя не понимали, зачем делить «много» на части.

За три года некоторые из мной «избранных» достигли неплохих результатов, и даже привыкли к цивильному платью. Их я и отправил в Португалию. К себе домой. А там ими занялась моя милая жёнушка. Но остальные индейцы об этом так и не узнали. Я уводил «жертвы» после необходимого ритуала на свой корабль, а с него их пересаживали на каракку «Санта Люсию», обычно шедшую с грузом древесины, сахара и соли в Лиссабон.

Остальные индейцы, увидев «пользу» образования, стали изучать науки активней. Поначалу ими занимался я лично, но в последствии я отдал их в руки монаха Ордена Христа итальянца Петручо Борха, с условием, что он не особо будет их «грузить» религией.

Мои индейцы имели жён и детей, которые сейчас тоже принадлежали мне. Их жёны меня не волновали, а вот их детей Петручо взялся перевоспитывать и значительно в этом преуспел.

За три года мы предприняли ещё восемь походов по захвату пленников и «поработили» около десяти тысяч индейцев, переведя сто сорок восемь поселений в статус избранных. Наши воины, как муравьи, захватывали всё новые и новые земли.

По этой причине мы не стали завозить сюда переселенцев из Португалии. Нам хватало наших индейцев. Из всех первых, завезённых мной сюда европейцев, не вернулось в Португалию ни одного человека. Зачем, когда здесь и земля, и свобода.

В фортах остались жить только рыбаки и рыбопереработчики. Остальные первопроходцы основали свои фермерские хозяйства. Это тем более было просто, потому что у каждого первопоселенца было по две — три индейских семьи в помощниках, которые он формально должен был съесть, но был обязан относиться к ним, как к своим родственникам, ведь христианская религия не разрешала каннибализм. И категорически пленивший не мог относиться к ним, как к рабам. Вот такая казуистика творилась у нас в Бразилии.

К своей, можно сказать, радости я встретил здесь, известную мне по Юго-Восточной Азии Чёрную Солдатскую Мушку. Я же всё-таки «зоолог-энтомолог», и должен был знать тамошних инсест[1]. О! Это была великолепная муха! Она, вернее её личинки, пережёвывали, превращая в гумус, всё, даже лимоны и хитиновые панцири креветок и крабов.

Для нас это был настоящий божий дар. Лимоны и апельсины у нас только начинали давать первые плоды, а вот хитина было, как грязи. Хоть отбавляй.

И ещё… Я знал это естественно из прошлой жизни. Гумус, полученный с помощью Чёрного Солдата, отличался высокой бактерицидностью, то есть в нём практически не уживались вредные для растений микроорганизмы, что было очень «пользительно» для культивируемых нами растений.

Индейцы были уже на такой стадии развития, что не разбрасывали свои пищевые отходы, а собирали в ямах и потом их засыпали. Причём, так как жили они здесь очень давно, некоторые закопанные ранее ямы раскапывали снова и догадывались этой сероватой землёй удобрять поля картофеля.

В отличии от обычной мухи, личинки Чёрной минимизировали выброс метана и процесс превращения пищевых отходов в удобрение проходил без неприятных запахов.

Привезённой из Португалии известью мы раскислили почвы под пшеницу, раскорчевали и пережгли пни. Так что, на третий год мы пекли хлеб из муки собственного помола.

В апреле 1517 года в нашей гавани появились четыре корабля под парусами Ордена Христа, и я понял, что нашей идиллии на континенте пришёл конец. Моё предчувствие упрочилось, когда я увидел, кто сходит на берег.

В окружении слуг по пристани вальяжно ступал Вашко Фернандес Коутиньо — наш давний фамильный конкурент. Лет шесть назад за свои заслуги перед короной он получил титул графа и дом в Аленкере, в нашем родовом, так сказать, гнезде.

В свои тридцать шесть лет Вашко выглядел на все пятьдесят. Он был высок, костист, широк в плечах, дерзок и спесив. И, на сколько я знал, он не был рыцарем Христа. Но прошло уже много времени, как я уехал из Португалии, за которое, я слышал, приём в рыцари значительно упростился.

Мы раскланялись. Увидев меня, он не удивился. «Предупреждён, значит вооружён», — подумал я. Меня же он своим прибытием полностью разоружил.

По законам гостеприимства мы встретили прибывших радушно: жаренное мясо, варёные креветки, жаренная рыба трёх видов, пшеничный и кукурузный хлеб, вино, пиво, фруктовые напитки со льдом. Третий форт я полностью превратил в собственную усадьбу: поставил хозяйские постройки, конюшню, коровник, надстроил над стенами для дома еще три этажа и башню. Не для «понтов», или красоты, а для прохлады.

Нижний этаж, расположенный прямо над водой, как уже говорилось, был «санитарный». А создаваемая в доме воздушная тяга дом охлаждала. Не особо, но ощутимо.

Мы сидели у меня на веранде, возвышающейся над фортом и смотрели на озеро с высоты третьего этажа. Нас было десять человек: шестеро вновь прибывших и я с моими командирами.

— Вы хорошо устроились, маркиз, — благодушно промолвил Вашко. — Не скучаете по семье? Или здесь скучать не приходится?

Он кивнул головой на прислуживающую нам за столом бразильянку.

— Скучать здесь, действительно, не приходится, но не поэтому поводу. Работы много. Хозяйство большое.