Учитель моей дочери (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 21

— Прости меня, солнышко.

— Мы оббегали все магазины, — заикаясь, говорит дочка, не в силах успокоиться, и от этого ещё ужаснее. — Ты сказала, что пошла в магазин.

— Ну и где покупки? Где ты шлялась и что это за мужик?

Всё ещё прижимая Маргаритку к себе, я оборачиваюсь.

Я почему-то была уверена, что он уедет, просто скажет таксисту возвращаться к его дому. Не захочет лезть в наши отношения. Он же сказал, что ему плевать на моего мужа. Я не хочу, чтобы что-то такое сообразила Маргаритка. Она, конечно, ещё очень маленькая, чтобы решить, что мамочка ездила к другому мужчине, но всё равно надо скорее увести их обоих отсюда. Тихонов бессовестно выходит из жёлтой машины с шашечками и, очевидно заплатив за ожидание, облокачивается на капот автомобиля и спокойно курит, наблюдая за нами. Он не планирует скрываться, и меня мутит от всего этого.

Ради меня он мог бы уйти. Но он же сказал: ему не нравится, что я замужем. Неужели он думает, что после такой истерики дочери я подойду к нему ещё раз? Да, нам было хорошо вместе, но на этом всё. Ребёнок не должен переживать такое ещё раз. Страдать…

Взгляд учителя жёсткий и холодный. На меня он смотрит иначе. Сделав ещё одну затяжку, гордо вскидывает подбородок, встречаясь глазами с моим мужем. Я поочередно смотрю то на одного, то на другого. Меня трясёт. Я в такой ситуации никогда не была, и сейчас мне хочется, чтобы произошёл взрыв и их разбросало в разные стороны, подальше друг от друга.

По коже пробегает мороз. Вот бы выстроить между ними стену. Мне кажется, от переизбытка самых разных эмоций у меня сейчас остановится сердце и откажут все остальные органы. Моя тайная жизнь встретилась с официальной. И я не знаю, что с этим делать.

— Я про неё забывал и часто не замечал и, наконец, потерял! — нараспев произносит Тихонов, не сводя ледяного взгляда с моего мужа и делая очередную затяжку. Пуская дым кольцами.

— Что ты сказал?! — бычится муж. — Почему этот мудак ехал с тобой в такси, Оля? Вы тачку поделили, что ли, не пойму?

— Песня старая. Смотрю на тебя, и что-то вспомнилось, — щурится Тихонов, продолжая курить.

— Оля, кто это, епт твою, такой?

— Это учитель из моей школы, — вздрагивает Маргаритка, заставляя меня замереть и прижать её сильнее. — Я его видела в школе. Он помог тебе мама, да?

Не могу соврать, язык прилип к нёбу и не шевелится.

А Ваня точно отупел от своих игр окончательно, потому что два плюс два сложить не может. Или не хочет… Или ему так проще: он понимает, что сам виноват и сейчас просто отнекивается.

— Пойдёмте домой! — Тяну дочку и мужа наверх. — Спать пора.

— И что он ночью-то делает здесь?

Страшная реальность обрушивается на всех людей по разному, вот Ваня, например, привыкший, что жена — это неизменное дополнение к дому, никак не хочет допустить вероятность, что я ему изменила. Потому сейчас он хорохорится, злится, хмурится и дышит как больной. Но воспаления легких у него нет, просто он отвергает очевидное, и даже в голову не может впустить мысль, которая в принципе на поверхности. И ему кажется, что если учитель уйдёт, то вся ситуация как бы исчезнет сама собой. Рассосётся. Он же меня не трахает, я же всё делаю не так и только мешаю ему. Как какому-то другому мужику могло приспичить связаться со мной?

А Тихонов смотрит с ненавистью.

— Вали отсюда! Чтоб не видел тебя больше тут! — раздражается Ваня. — Держись подальше от моей семьи! Это моя жена, тебе понятно?!!

У Вани явно шок. Но реагирует он совсем не так, как я от него ждала в подобной ситуации. Я думала он убьёт меня, а он приобнимает за плечи и, положив руку на спину дочери, толкает нас к подъезду. Вроде не дурак, но как идиот.

— Ну раз это твоя жена, значит, тебе нечего бояться. — Тихонов отшвыривает сигарету в сторону, садится в машину и уезжает.

Дома мы с Иваном не разговариваем. Я нахожу телефон и отключаю его, помогаю дочери умыться, почистить зубы. Делаю то же самое сама и вместе с ней ложусь спать, прижавшись к её спине и продолжая просить прощения. Она засыпает.

А я не могу уснуть. Внутри горит пожар. Я прислушиваюсь к тому, что делает муж, и вместо привычного щёлканья клавиш, замечаю его шаги по квартире: то он принимает душ, то пьёт чай на кухне, несколько раз заглядывает в щель нашей приоткрытой двери, впуская свет, стелящийся по полу.

Не знаю, сколько проходит времени, но спустя несколько часов он заходит в детскую комнату и, раздевшись, ложится вместе с нами, залезает под одеяло и обнимает меня и дочь одновременно.

Глава 11

Разлепив веки и, едва открыв глаза, обнаруживаю себя в детской кровати. Одну. Маргаритки нет, её смех доносится с кухни. Нашариваю ногами тапочки и иду на звук детского голоса. Слишком ранний подъём для воскресенья, но, похоже, никто в доме не спит.

— А мы завтрак готовим, — улыбается муж, помешивая и подсаливая дымящуюся жижу из яиц с молоком на сковороде.

Он выглядит свежим, опрятным и принявшим душ. Дочка стоит на маленькой табуреточке у стола и, держа в руках огромный нож, аккуратно нарезает лук. Эта картина поражает не меньше, чем парад планет.

— Давай ещё хлеба нарежем. Мама любит жидкий омлет заедать хлебом с маслом и сыром. Надо бутерброды намазать.

Надо же, Ваня ещё помнит, что там мама любит.

— Пап, папа, папа! — звенит дочкин голос. — Давай, ещё рожицы на хлебе сделаем. Ну пожалуйста, — мило умоляет дочурка. — У нас горошек есть, я помню, глазки сделаем.

— Точно. А из перца улыбочку! — добавляет отец.

Маргаритка довольно хлопает в ладоши.

— Аккуратнее с ножом, — ошарашенно тру глаза и ухожу в ванную.

Она так сильно любит отца, просто с ума сойти можно. Стоя у раковины, я смотрю на своё отражение. Отодвигаю ворот майки — вся шея в засосах.

И вроде бы теперь всё тайное стало явным, но всё равно хочется надеть водолазку с высоким воротом и длинными рукавами.

Вздохнув, иду в спальню переодеться, в коридоре бросаю взгляд на комнату мужа. Вот это да!

Компьютера нет.

— А где? — Оборачиваюсь, хмурясь.

Это так странно и неожиданно. Муж идёт за мной.

— Коле занёс. — Засовывает он руки в карманы и, хмурясь, виновато опускает голову.

— В шесть утра?

— В полтретьего ночи, — шмыгает носом муж, отворачиваясь.

Затем поднимает на меня взгляд, и я отвечаю тем же, сто лет не смотрела ему в глаза, уже и забыла, какие они у него красивые и большие, шоколадно-карие.

Очень удивлена его поведением. Неужели семья для Вани всё же важнее, чем игры? Поразительно.

Я в полной растерянности. Столько раз просила это сделать, и вот на тебе. Слишком поздно дошло, но так бывает: пока человека в говно не окунёшь, он так и будет испытывать терпение. Об учителе ни слова. О нём молчим и я, и муж. Как будто ночной встречи не было. Может, оно и к лучшему, потому что я не знаю, что мне говорить. Врать, что я не хотела? Или обвинять во всем его? Ни того, ни другого я не хочу. Ни то, ни другое не является правдой. Но парадокс — стопроцентной ложью это тоже нельзя назвать. Истина где-то посередине.

Теперь Тихонов у меня ассоциируется со страхами и слезами дочери.

И каждый раз, когда я думаю и вспоминаю вчерашние события, мне становится больно внутри. Чувства к дочери перекрывают все другие эмоции.

— Папа, мама, ну где вы там? — Забегает счастливая дочка в спальню.

Она сегодня такая весёлая, такая счастливая, с задорными, подпрыгивающими на голове хвостиками. Потому что папа и мама рядом, и папа с ней занимается.

Ваня подхватывает Маргошу на руки и, потеревшись с ней носами, улыбается ей. А мне вспоминается, как она вчера рыдала… И это моя вина. Хорошо, что сейчас она улыбается и всё забыла.

Запутавшись окончательно, копаюсь в вещах, вытаскиваю водолазку и, прикрываясь дверцей шкафа, натягиваю её поверх майки.

Интересно, когда появилось это чувство стыдливости? Когда мне стало неловко переодеваться перед собственным мужем? Ваня не может не заметить повисшего между нами напряжения. И отводит взгляд в сторону.