НШ 11 (СИ) - Зарецкий Максим - Страница 30

Сонг не знал, сколько в реальности уже прошло времени с момента, как он начал прорываться, но по собственным ощущениям внутри собственных воспоминаний он был заперт уже целую вечность. Лишь иногда парень ощущал прорыва малой границы, дающий мгновенный прилив сил и возможность, наконец, закончить эту пытку. Но каждый раз Сонг упрямо продолжал двигаться к своей цели, не останавливаясь на взятии малой границы. Импульсом, полученным от разрушения печати, следовало воспользоваться на максимум, пока ещё у него была такая возможность. В конце концов, очень скоро чужие воспоминания окажутся частью него и не факт, что это не помешает Сонгу в будущем прорваться к «Божеству», именно потому следовало сделать всё сразу.

Со стороны такие рассуждения выглядели смешно, где такое видано, чтобы одним махом перемахнуть полноценный высший этап «Парагона». Основание практика при такой невероятной скорости могло разрушиться при любом неправильном действии и это, не считая самого факта преодоление одним махом высшего этапа развития. Ни одно сокровище атоллов людей, духов или святых было неспособно на что-то подобное. А печать, пускай и последняя, с лёгкостью могла с этим справиться. Её мощи хватило даже на то, чтобы одновременно с этим ещё и укреплять развитие Сонга. Вот только расплата за всё придёт в своё время. Так или иначе, с этим ничего нельзя поделать. Он прекрасно понимал это, но всё равно сделал шаг.

Вихрь воспоминаний с новой силой накрыл его, грозя опрокинуть и затопить его разум. Иногда перед ним появлялись образы прошлого, о котором он ничего не слышал и не знал, явно осколки воспоминаний от прошлой жизни. Отчасти благодаря этому Сонгу всё ещё удавалось сохранить собственный разум и даже сопротивляться постоянному прессу своих прошлых ошибок.

Прорыв к этапу «Божества» это, с одной стороны, самый сложный и тяжёлый процесс для практиков Высших миров, а с другой – самый лёгкий. Лёгкий, потому что, как таковые накопления духовной энергии для прорыва уже не так нужны, куда важнее здесь было состояние разума и совершенствования разума, души и тела. Впервые Дао, Земля и Небо соединялись в одном практике, переплетаясь настолько тесно, что создавали идеальное тело. Воин, идущий путём боевых искусств, должен был принести в жертву трём первоосновам то единственное, что было для него дорого – себя. Достигнув пика этапа «Парагона» Сонг и подобравшись вплотную к этапу «Божества», по сути, остановившись от него в полушаге, он одним мысленным усилием разрушил своё тело. Множество раз закалённое и представляющее собой практически неуничтожимую основу, оно вспыхнуло ярким пламенем, выгорая и разрушаясь за пару мгновений.

Это было невероятно больно. Настолько, что Сонгу с трудом удалось удержать себя в сознании. Это был один из самых тонких моментов прорыва, если мастер, штурмующий этап «Божества», по каким-то причинам терял нить своего сознании, он неизбежно растворялся в окружающем мире, исчезая в нём окончательно. Да это была смерть в истинном её понимании, конец пути для «Парагона» и как слышал Сонг, такое было не редкостью. К сожалению, это был риск, на который приходилось идти всем практикам. И да, провал прорыва к этапу «Божества» всегда означал смерть. Если бы неуверенность Сонга в силу печати он бы отложил этот прорыв на более спокойное время, но других вариантов у него сейчас уже не было. Время поджимало, «пустота» поглощала всё, до чего ей удавалось дотянуться, и Сонг с его силой начального этапа «Пророка» совершенно точно не мог ей быть соперником. Даже этап «Божества» давал ему лишь небольшой шанс, но этот шанс был и его следовало использовать.

И потому он начал медленно, но, верно, собирать себя из духовной энергии, собранной вокруг себя. Отчасти он уже выполнял нечто подобное, когда прорывался к этапу «Единства», но сейчас это происходило из чистейшей духовной силы. «Божество» становилось бессмертным и основой тому было его тело, сформированное из энергии.

Сонгу приходилось прикладывать все усилия, чтобы не потерять себя в круговороте душ. Он ощущал, как великий водоворот перерождений всё сильнее зовёт его, сбивая с мыслей и не позволяя быстро завершить создание тела. Если Сонг промедлит, это может стать опасным. Призывы становились нестерпимыми, и он уже ничего не чувствовал вокруг себя. Лишь какой-то частью сознания продолжая создавать тело. Это непростая задача для тысячелетних монстров с идеальным самоконтролем, и Сонгу приходилось прикладывать все усилия, чтобы не потерять своё «я» в процессе.

Только вот созданием тела дело совсем не ограничивалось. К сожалению, это было лишь начало, и следующим шагом было уже совсем другая реформация. Реформация души. Ради этого, по сути, всё и затевалось. Душа практика этапа «Божества» соединялась с тремя первоосновами мира, познавая и объединяя их в себе. Фактически душа в этом случае становилось центром собственной вселенной. Трудно представить, а выполнить и того сложнее. И сейчас он мог лишь довериться своему умению, создавая каскад последовательностей и созывая к себе силы Земли, Неба и Дао. Здесь было самое опасное из всего прорыва – Сонг должен был выпустить нить управлением процессом и потерять себя, чтобы уже через миг воскреснуть, точно феникс, под руководством заранее составленному алгоритму. Не самая простая задача. Но сделать это он обязан. Тьма накрыла его, точно одеяло и если он не проснётся, то винить, кроме себя, будет уже некого.

Вспышка света. Сонг ощутил, как к нему возвращаются чувства. Постепенно. Словно бы боясь свести его с ума. Вначале он почувствовал сквозняк на своей коже, затем появились звуки, за ними боль, от нового тела, и в самом конце вернулось зрение. И последнее походило на разряд молнии, в эпицентре которой он внезапно оказался.

– Ха-а-а, – выдохнул Сонг, падая на пол и с трудом переводя дыхание. Непроизвольно он обратился к своему восприятию, осматривая себя. И с трудом удержался от болезненного вскрика от момента прозрения. Он видел себя со стороны, как и видел карманный мир, в котором сейчас находился, легко ощутил Фрисоул, летящий в темноте космоса, почувствовал неподалёку звезду с несколькими планетами и живущими на них обитателями. И всё это за какой-то миг.

«К такому нужно будет долго привыкать», – мелькнула у Сонга мысль, но он уже отбросил её в сторону, фокусируясь на собственном теле. Он ощущал, как сильно изменился. Словно бы смотрел на другого человека. Не внешне, конечно. Изменения были куда глубже. Подняв руку, Сонг мысленно обратился к своей духовной силе и в следующую секунду его ладонь вспыхнула яростным пламенем.

Огонь, первая концепция, которую Сонг освоил, и хоть она теперь уступает понимаю Кармы и Времени, этот закон всё ещё один из тех, на которых он опирается. Сейчас его сила оказалась настолько страшной, что пространство искусственного мира начало подозрительно выгибаться под действием призванного пламени, грозя в любой момент рассыпаться, словно было создано из хрусталя. Уловив это, Сонг мгновенно погасил вязанный огонь. Сегодня он сделал то, что по всеобщему представлению являлось невозможным. Перешагнул грань «Божественности», когда со взятия прошлой большой границы не прошло и нескольких месяцев. И если раньше скачок от «Единства» к «Бессмертному Императору» за пару сотен лет многими воспринимался, как чудо, то что будет сейчас? Пускай он проделал весь путь уже второй раз, пускай это была проторённая для него дорожка, всё равно такая скорость являлась нарушением всех мыслимых и немыслимых законов. Не будь у него печатей и тех накоплений, что были в прошлой жизни, смог бы Сонг так быстро достичь этих высот?

Поток мыслей оказался прерван яркой вспышкой перед глазами. На мгновение Сонг очутился в другом мире и другом времени, среди неизвестных ему людей и о чём-то им говорил. Ещё одна вспышка и он идёт к какому-то высокому сооружению, высеченному из чистого хрусталя, а на вершине этого сооружения горит яростное пламя. Ещё одна вспышка и его целует какая-то девушка совсем непохожая на Син Фен. Следующая вспышка приносит ему воспоминания о смертельном поединке, где он сражается с воплощением Чёрного Феникса, только куда более грозными, чем-то с которым он знаком в этой жизни. Вспышки воспоминаний ослепляют его. Сонг падает на колени, зажимая руками голову, но это не помогает. Поток чужих знаний, чужого опыта, чужой жизни врывается в его разум невзирая на все выставленные барьеры, сминает их точно игрушечные. Сонг лишь успевает ухватиться за собственное «я», и всеми силами пытается не потерять его. Эти воспоминания прошлого, он видит и чувствует их так, как если бы сам прошёл через всё увиденное.