Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени) - Джоансен Айрис - Страница 36

– В этом есть что-то успокаивающее, – мягко отозвалась Мариза. – У меня возникает такое же чувство, как и в тот момент, когда ныряешь с маской под воду. Ты сразу оказываешься в каком-то другом мире, где отступают все боли и печали.

Кэтлин не поднимала глаз от своей грядки. На какое-то время она забыла, что Мариза еще в детстве узнала, что такое боль и несправедливость, что такое бессмысленная жестокость и грязь. Сердце ее дрогнуло от сочувствия.

– Да, это помогает.

Нежная улыбка промелькнула на лице девушки.

– Моя мама сказала перед отъездом, что вы мне понравитесь. Надеюсь, мы станем друзьями.

Кэтлин улыбнулась в ответ.

– Уверена.

ТУРЦИЯ

Внимание Брайэна Ледфорда сразу привлекли фотографии в воскресном приложении к лондонскому «Тайме». Он замер и присвистнул:

– Великолепно! Он неповторим!

– Кто? – сидящий напротив него за столом Ганс Брюкер вскинул свою золотистую голову с внушающей опасение грацией молодого льва, принюхивающегося к следам чужака на территории, которая принадлежала ему.

– Для тебя это не представляет никакого интереса. – Ледфорд не отрывал глаз от газеты. – Ешь себе спокойно.

– Если бы мне не было интересно, я бы не стал у тебя спрашивать, – язвительно ответил Ганс. – И вообще я уже наелся.

– Вчера во время ночного купания я обратил внимание, что ты слегка похудел. Это меня беспокоит, – заметил Ледфорд.

– Что хочу, то и делаю, – проворчал Ганс, но уже через несколько секунд принялся доедать свои тосты.

Ледфорд с сожалением отметил, что мальчишка с каждым днем становится все более послушным и ручным. Всякий раз, когда Ледфорду удавалось без труда настоять на своем, в глубине души он испытывал разочарование. Он нанял Ганса в числе первых, около года назад, когда приступил к формированию «Черной Медины». Его внимание привлекли эти повадки молодого льва в сочетании с редкостным умением обращаться со взрывчаткой. С виду – безмятежный ангел с золотистыми волосами, а в душе – холодный, беспощадный насильник. Эта двойственность вызывала в Ледфорде возбуждение, которого он давно не испытывал.

Ганс вырос на улицах Мюнхена и вошел в террористическую группу «Сыновья правосудия», когда ему исполнилось двенадцать лет. Через год он в первый раз убил человека. Ко времени встречи с Ледфордом на его счету было уже девять жертв. И он значительно усовершенствовал свое мастерство по изготовлению пластиковых бомб и вообще самого разного рода взрывных устройств. Юноше исполнилось восемнадцать. В нем еще не затвердели те чисто мужские качества, которые были так ненавистны Ледфорду.

Но, как ни странно, ему не удалось пробудить в Гансе сексуальный интерес к себе. Зато подчинить парня на духовном и физическом уровнях оказалось делом несложным. И Ледфорд вскоре научился управлять им с максимальной для себя выгодой. Сиротское прошлое давало себя знать, когда Ледфорд начинал проявлять отеческую заботу, опекал и наставлял его на «путь истинный». Через полгода он уже полностью подчинил Ганса своей воле. Только иной раз дух протеста давал себя знать.

– Так кто это «он»?

Ледфорд понял, что парень ревнует его, и подумал о том, как бы удивился и разочаровался Ганс, если бы догадался, что «отеческая» любовь Брайэна к нему основана в первую очередь на сексуальном влечении. Жаль, что Ганс оказался совершенно глух к тем намекам, которые время от времени в определенных порциях выдавал Ледфорд, пытаясь проверить, не треснул ли лед. Действовать приходилось осторожно: было бы глупо ломать парня – он идеально отвечал тем задачам, которые на него возлагались.

– Речь идет о статуэтке, Ганс. – Он протянул ему газету. – Танцующий Ветер! Смотрится в самом деле великолепно.

– А… – Ганс, не глядя на газету, мгновенно расслабился и улыбнулся. – Будем ее брать?

– Хорошо бы.

– Он сказал, что с кражами пока надо завязать.

– Придется заставить его изменить принятое решение, не так ли? – Брайэн снова принялся внимательно рассматривать снимок. – Статуэтка мне нужна. На самом деле. Позвони в газету, узнай, кто занимается рекламными публикациями в связи с прибытием Танцующего Ветра в Париж.

– Звони сам. Что я тебе – прислужник, что ли!

– Тебе ведь нравится помогать мне. – Голос Ледфорда принял бархатистую окраску, хотя он по-прежнему не отрывал глаз от снимка в газете.

Брайэну и не требовалось смотреть на юношу. Он и без того знал, что с ним сейчас происходит. Парень вспыхнул от удовольствия и, проворчав что-то невнятное, скорее для вида, чем на самом деле, шагнул к телефонному столику.

Откинувшись в кресле, Брайэн продолжал рассматривать Танцующий Ветер. Ему предстояло найти подходящие слова и выражения, чтобы убедить своего напарника в том, что еще одна кража не помешает осуществлению их главного замысла. Надо поярче расписать ценность предмета, тогда он станет более сговорчивым. Хотя нет. Этого мало. Наверняка начнет снова требовать от группы Брайэна выполнения той операции, от которой Брайэну пока удавалось отвертеться. К сожалению, его партнер начисто лишен эстетического чувства, со вздохом признался себе Ледфорд. Он способен воспринять прекрасное не больше, чем Аттила – предводитель гуннов.

Ганс, заканчивая телефонный разговор, повторил:

– Да, спасибо! Алекс Каразов. Я понял.

Ледфорд откинул голову и зашелся от смеха:

– Нет, это прекрасно! Это поистине великолепно. – Он ударил себя ладонью по коленке. – Я не сомневался, что ему удастся потянуть за нужную ниточку, но разрази меня гром, если я могу понять, как ему это удалось сделать!

– Ты знаешь, кто такой Каразов?

– Не дуйся. Ты ведь помнишь моего старого товарища – Алекса Каразова. Не так давно я преподал ему дружеский урок.

Ганс нахмурился:

– Теперь я вспомнил, о ком идет речь! Июнь. Ты не захотел взять меня с собой.

И в самом деле, подумал про себя Ледфорд. Почему-то ему не хотелось брать с собой Ганса. Парнишка доставил бы себе удовольствие, потрудившись над Павлом. Дело в том, что по непонятной причине ему не хотелось, чтобы Ганс увидел Алекса.

И еще Ледфорду не хотелось, чтобы во время беседы с Алексом его отвлекало что-то постороннее, тем более присутствие Ганса, всегда возбуждавшее его. Он признавался самому себе, что его чувства к Алексу во многих отношениях остались двойственными. Сохранилось ли это и по сей день?

Да. Как ни странно, но где-то в глубине души он еще продолжал испытывать к Алексу прежнюю любовь. Он ненавидел Каразова, восхищался им и… желал его. Временами он даже испытывал потребность подыграть Алексу. И в такие минуты ему до тошноты противно становилось все его окружение и те дела, которыми он вынужден был заниматься. Но могла ли сравниться его любовь с глубиной ненависти к Каразову?

– Ты собираешься убить его?

– Может быть.

– Позволь мне это сделать. – В интонациях Ганса прорывались свирепые нотки. Голубые глаза сверкнули холодным блеском. – Ты же знаешь, как мне нравится работать на тебя.

– Да. Потому что мы с тобой помогаем друг другу. Как отец и сын, – он с покровительственной нежностью провел рукой по золотистым волосам парня. Прежде Ганс коротко стриг волосы, считая, что это более соответствует идеалу мужской красоты. То, что он наконец решился от пустить волосы, – заслуга Брайэна. Прикосновение к золотистым кудрям юноши всегда доставляло ему чувственное удовольствие. А вот Алекс никогда не стал бы действовать по его указке, со смесью горечи и раздражения подумал Ледфорд. – Нет, если потребуется, я сам это сделаю.

Ярость сверкнула в глазах парня.

– Он тебе нравится?

– Чем он мне может нравиться? Не говори глупостей.

Брайэн улыбнулся, глядя на фотографию. Он почти с нежностью думал об Алексе и о Танцующем Ветре. – Кому бы поручить это маленькое дельце? – Он задумался на секунду, затем щелкнул пальцами. – Феррацо. Позвони Феррацо в Париж, скажи ему, что с этого дня он должен не сводить глаз с Алекса и держать его под неусыпным контролем.