Полночный воин (Хранительница сокровищ) - Джоансен Айрис - Страница 10

— Я не двинусь с места.

Не мигая, он смотрел на нее. Его обуревали гнев и желание вышвырнуть вон эту непокорную девку. Но жизнь Малика! А ей еще никогда не приходилось сталкиваться с более волевым и упорным человеком. Бринн на мгновение ощутила себя хрупкой тростинкой на ветру, согнувшейся под натиском его глаз, но она не могла позволить себе проявить слабость и отступить.

— Ладно, тогда оставайся и смотри, как он умирает. Я и пальцем не шевельну. Ты этого добиваешься?

Его огромные руки сжались и разжались, взгляд задержался на ее горле. Ей показалось, что сейчас он бросится через распростертое тело Малика душить ее.

— Проклятье! — Гейдж встал и направился к выходу из палатки. — До рассвета можешь оставаться с ним.

Он посмотрел на нее через плечо. Бринн с трудом овладела собой, пытаясь не поддаться неподдельному ужасу от его угрожающего тона.

— Мне не нравится, когда мной командуют. Всю жизнь я боролся за право приказывать самому. Когда Малик поправится, я еще тебе припомню.

С этими словами он вышел из палатки.

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди Бринн. Его присутствие рядом было подобно грозовой туче: не давало ей дышать. Теперь она займется лечением, не думая о самозащите.

Буря. Именно таким был Гейдж Дюмонт. Вокруг нее, словно не было палатки, сверкали молнии и выл ветер. Бринн сама удивлялась тому радостному возбуждению, с которым ей удалось отразить напор норманна. Сейчас главной наградой ей стали мир и покой. Когда-то, как ей казалось, давным-давно, еще в раннем детстве, она носилась под дождем, испытывая счастье и перед буйством стихии. Но теперь, когда ей пришлось столько пережить за последние три года, ее единственной несбыточной мечтой стала надежда на покой в лесах Гвинтала.

Она склонилась над Маликом и коснулась его виска. Ее пальцы уловили еле пульсирующую жилку.

— Он ушел, — шепотом сообщила она. — Удивительно беспокойный у тебя друг, Малик. Думаю, нам без него будет лучше. Мы просто посидим и поговорим, а пока я приложу свои лекарства к твоей ужасной ране. Ты ведь не хочешь оставаться там, где ты сейчас. Может, там тише и спокойнее, но у тебя еще много дел в этом мире…

Ока положила руку почти на самую рану.

— ...Ну, о чем теперь поговорим? Только не о кровавых сражениях. Я страдаю от таких рассказов не меньше, чем ты от своей раны. Хочешь послушать о моем милом сердцу Гвинтале? Скоро я вернусь туда, думаю, тебе бы там тоже понравилось. Он такой же красивый, как и те места, по которым ты сейчас бродишь, нет, пожалуй, еще прекраснее…

Она поудобнее устроилась возле него.

— …В лесах прохладно и тихо. Каждое дерево таит свои чудесные тайны… ночные цветы или диковинные птицы, которых ты никогда не слышал. В густой чаще вдруг услышишь тихое журчание ручья, сбегают чистейшие струйки его по скалистым утесам, переливаясь в солнечных лучах…

Порывы холодного пронизывающего ветра не смогли охладить гневный запал Гейджа. Он едва не придушил эту мерзавку, с трудом поборов страстное желание сдавить руками ее тонкую шею и не разжимать их, пока она не заскулит о пощаде.

— Она выставила тебя? — услышал он голос лорда Ричарда.

Гейдж раздраженно покосился на костер, у которого Ричард грелся, протянув руки к огню.

— Я предполагал, что она и над тобой попытается покомандовать, — притворно посочувствовал Ричард. — Она никогда и никому не позволяла оставаться в комнате жены во время ее лечения. Не будь Бринн подарком моего тестя, я бы проучил ее. Лорд Келлз, отец моей жены, был самым влиятельным бароном на юге Англии, и я не хотел обидеть его, наказав эту женщину. Мне следовало…

— Почему ты до сих пор здесь? — грубо прервал его Гейдж. Он и без того злился и не намерен был терпеть рядом этого смазливого Иуду. — Я думал, ты давно убрался из лагеря.

— Я так и сделал, но с полдороги вернулся в надежде оказаться тебе полезным, — улыбнулся Ричард. — Мне хотелось убедиться, пришелся ли тебе по душе мой подарок?

— Если именно он не придется мне по душе, то ты пожалеешь, что остался, — сквозь зубы процедил Гейдж. — Мне не нравится, что какая-то рабыня занимается лечением друга без меня, и я не потерплю, если Малик умрет на ее руках.

— Поэтому я и вернулся, — едва заметно скривился Ричард. — Уверен, эта женщина вылечит твоего друга, а если нет… — он поднял руку, Гейдж напрягся, — и Господь вдруг решил призвать сарацина к себе, я хотел бы убедиться, что ты понял, насколько она искусна в другом…

— Искусна?

— …и сделает все, чтобы утешить тебя в твоем горе. Она ведь очень привлекательна, не правда ли?

— Нисколько. Я не помню, как она выглядит.

Гейдж действительно не увидел ее, вернее, не обратил внимания на ее внешность. Для него она прежде всего оставалась знахаркой и, возможно, единственным спасителем Малика. И все-таки интерес к ней худосочного Иуды заставил и его напрячь память. С трудом возник облик высокой худой женщины в коричневой шали из грубой шерсти. Вспомнились золотисто-карие глаза, гордо, с достоинством и без испуга смотревшие на него. Гневная дрожь пробежала по его телу. Эта девка выставила его из палатки.

— Она слишком дерзкая и непокорная, — высказал недовольство Гейдж.

— Из-за своего низкого уэльского происхождения. Она вполне безобидна, — поторопился успокоить его Ричард. — А непокорность разжигает, особенно во время любовных забав… Такую нелегко приручить, но зато победа будет слаще.

По лицу Ричарда расплылась похотливая улыбка, а голос опустился почти до неслышного шепота.

— Она умеет трогать мужчин и любит, когда прикасаются к ней. Она поддается выделке подобно нежной оленьей коже и, я убедился сам, знает способы, как отвлечь мужчину от скуки в постели.

— А что делала твоя жена, пока ты брал уроки у этой женщины?

Ричард пожал плечами.

— Я же не затаскивал Бринн в ту же самую кровать. Жена нужна, чтобы рожать детей, а такая женщина, как Бринн, чтобы покувыркаться в любовных играх. Завидую, тебе еще предстоит ее распробовать, а я остался ни с чем.

Лорд вызывал у Гейджа отвращение. Не секрет, что женщины-рабыни нередко служили для любовных утех, но отношение Ричарда к свой жене показалось Гейджу омерзительным. У этого пленного нет ничего святого. Он способен на любую подлость. «Измена для него — смена хозяина», — такое чувство вызывал у него лорд. Он напоминал Гейджу Хасна, главного торговца на рынке рабов в Константинополе.

— Мне не нужна рабыня в постели. Мне необходимо ее знахарское умение для спасения друга, — ответил Гейдж ледяным тоном, давая понять, что не желает говорить с Ричардом.

— Да-да, конечно, — поспешно согласился лорд. — Я только подумал, что тебе будет интересно узнать о Бринн.

«И заранее обезопасить собственную шкуру, если Малик умрет у нее на руках», — мысленно досказал за него Гейдж. Только сакс заблуждается: заменить потерянного друга не в состоянии ни одна женщина.

— Считай, что ты уже вдоволь поговорил, и теперь тебе пора убираться отсюда.

— Может, мне лучше остаться и… — Ричард умолк на полуслове, увидев выражение лица Гейджа. — Ну, если ты настаиваешь… — Он встал и улыбнулся. — И все-таки, милорд, я уверен, эта встреча у нас не последняя.

Гейдж молча подсел к костру погреться. Ричард перестал для него существовать, уедет ли он или останется. Какая разница! Все его мысля заняли умирающий Малик и эта дьяволица, осмелившаяся прогнать его от постели друга.

Едва озарился восток и бледно-розовые тени нежными перьями протянулись по небу, причудливо ложась на землю, как Гейдж стремительно ворвался в палатку.

Женщина, сидя у постели Малика, холодно бросила ему навстречу:

— Ты зачем здесь?

Боже, как она недоверчива! Но что, черт побери, она делала с Маликом, проводя с ним целую ночь и лишь временами торопливо пробегая из палатки к костру за водой и обратно со своими снадобьями.

— Проклятие! — выругался Гейдж. — Я же предупредил, что ты наедине с ним останешься только до первой зари. — Он склонился над кроватью. — Как он?