Спасти СССР 3 (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 23

Бывший военный моряк, он за время службы на флоте отличался двумя вещами — пьянством и зоологической ненавистью к коммунистам. Своего командира он упрашивал нанести удар по советской подлодке — он был членом команды противолодочного корабля. Став конгрессменом США он пить не прекратил — но сумел войти в два стратегических комитета — оборонного и бюджетного. Это означало, что он был одним из нескольких людей в Вашингтоне, который отвечал за ежегодное распределение десятков миллиардов долларов бюджета почти по своему усмотрению.

На Афганистан он набрел случайно. Впрочем, все в этом мире происходит более или менее случайно. Его подруга, техасская антикоммунистка Джоан Херринг была почетным консулом Пакистана в своем штате — тоже довольно случайно. Именно она познакомила его с ситуацией в Пакистане с беженцами, а потом и в самом Афганистане. Чарли Вильсон был единственным человеком в Вашингтоне, который увидел возможность дать русским их Вьетнам.

Обеспечил он это очень просто. Каждый год происходило бюджетное распределение. Почти бесконтрольное. Он просто сказал Минобороны — финансируйте это, а я вам дам в несколько раз больше. В те годы ЦРУ было просто раздавлено и испытывало серьезные проблемы с финансированием — у них, например не было пятидесяти тысяч долларов на самолет для никарагуанских контрас. Вильсон только в первый год войны выделил на Афганистан десять миллионов из оборонного бюджета. На 1986 бюджетный год он сумел довести эту сумму — вместе с другими программами — до невообразимого миллиарда долларов. На многие оборонные программы выделялось меньше, чем на Афганистан. Но минобороны было вынуждено играть в эту игру, хотя их интересовало только противостояние в Европе.

Контроль над всем над этим существовал более чем формальный. Часть средств разворовывали пакистанские генералы. Но и того что оставалось — было очень, очень много. Только что этой парочке Херринг-Вильсон удалось продавить поставку в Пакистан F16 — новейших истребителей. Ни одной мусульманской стране они до этого не предлагались.

Но сейчас Джоанна Херринг вернулась из Пакистана в крайне возбужденном состоянии и сразу помчалась к своему другу. Нашла она его мирно спящим на диване, рядом была почти пустая бутылка. В комнате от перегара было не продохнуть.

По странной иронии судьбы — конгрессмен Вильсон был членом комитета Конгресса США по этике…

— Чарльз, проснись! — требовательно сказала она, теребя его — да проснись же!

Конгрессмен не шевелился.

— Просыпайся! — она схватила графин и вылила конгрессмену на голову. Тот пошевелился, застонал

— Какого черта…

— Проснись, хватит спать! Ты напился!

— Да, я выпил. И что…

Через десять минут — конгрессмен сидел за своим столом, вытирая голову бумажными салфетками. Миссис Херринг удалось за такое короткое время организовать даже пару сырых яиц, чтобы конгрессмен быстро пришел в себя

— Что происходит? — нетвердо сказал Вильсон — ты должна быть в Техасе

— Я только что из Исламабада.

— Как там поживает наш друг… — спросил Вильсон, имея в виду президента

— Плохо поживает.

— Что ты имеешь в виду?

— Он сам не свой. Чем-то напуган, все время говорит об Аллахе.

— Они всегда говорят об Аллахе.

— Чарльз, это серьезно. Он вернулся таким из Москвы. Летал на похороны. Возможно, коммунисты промыли ему мозги!

— И что ты хочешь?

— Как что?! Разберись с этим! Дай указание ЦРУ!

Конгрессмен с тоской посмотрел в глаза своей давней подруги, не увидел там ничего кроме неуклонной решимости — и начал вспоминать телефоны в Лэнгли. Гаст Авракотос, начальник инспекции по Афганистану… Сделать это было непросто — с учетом всего выпитого сегодня…

15 августа 1985 года

Пешавар. Город на границе…

Пешавар — это часть старой британской Империи, такой же уникальный город как Танжер или Одесса или к примеру Буэнос-Айрес. Это столица Зоны племен — самоуправляемой территории в составе Пакистана, которая еще во времена британского раджа управлялась по своим, особым правилам. Тут свои суды, своя полиция, армейские части стоят только на границах зоны, внутри — племенное ополчение. Есть таможня — между Пакистаном и Зоной есть таможенная граница. Зона — это серьезно, война тут то полыхает, то тлеет — но никогда не заканчивается. Даже во времена раджа — тут шла война.

Сам город состоит из двух частей — старый, разрушающийся от ветхости британский центр, с его паутиной проводов, лавками на каждом шагу, носильщиками, зубодерами и парикмахерами прямо на улице — и новый город. Новый город построен на деньги старой афганской аристократии переселившейся сюда после революции. Район вилл — каждая из них за забором выше, чем сама вилла, и новая бетонная застройка — там живут те кто победнее, но кто тоже ухватил кусок от щедрот дяди Сэма и прочих доноров войны.

До 1978 года тут вообще ничего не происходило. Американцев тут знали — это были хиппи, балдевшими травой, которая тут просто росла на склонах гор — суши и кури. Хиппи считали угодными Аллаху и не трогали. СССР тут тоже знали — до переворота, премьер Джинна придерживался левой ориентации, говорили о том что приедут советские геологи, найдут нефть и они все будут жить как в Саудовской Аравии. Премьера Джинну повесили в камере после скорого и неправедного суда, свергшие его военные, а его дочь вышвырнули из страны.

Потом в соседней стране произошел переворот — и валом повалили беженцы. А потом — пришли американцы с их помощью. И саудиты — которые на доллар помощи давали еще доллар своих.

Теперь экономика города базируется в основном на беженцах. Те, кто живет в лагерях — они не имеют гражданства, потому за работу берут совсем немного, да часто их обманывают и не платят даже те крохи. Те беженцы кто побогаче — открыли собственный небольшой бизнес и платят полиции и военным за защиту. Но главный кусок — это конечно американцы. Они присылают рис, пшено, продукты — большая часть оказывается на базаре.

Отношения беженцев с племенами непростые. Племенные рады гостям, но по их обычаям гость может обременять хозяина три дня — а беженцы тут который год. Племенные зарабатывают на охране лагерей, проводке караванов, иногда на торговле, хотя и сами они живут не в роскоши и у них мало что есть на продажу. Но среди беженцев и прибывающих на джихад есть люди самые разные, потому всех строго предупреждают — за обиду племенных будет наказание по законам шариата.

Еще здесь есть миссия Красного креста, самые разные посольства и консульства, откуда ведется разведка, представители благотворительных фондов и все иные, кто так или иначе кормится на этой войне…

Американское консульство себя не афиширует, но оно одно из самых крупных, больше чем иные посольства в Исламабаде. Оно тут играет двоякую роль — и пункта, через который можно получить грин-кард и уехать, и места где можно обменять то, что тебе не нужно на то, что нужно. Например, пленного русского солдата можно обменять на несколько автоматов с патронами, или несколько мешков с мукой. А вот офицер пойдет дороже — недавно за пленного русского летчика, сбитого в районе границы дали восемь пикапов Тойота.

Сейчас — начальником станции был Том Диллон, он отчитывался перед Гастом Авракотосом, шефом афганского отдела. Тот приехал выяснить, что происходит — количество, и качество развединформации за последнее время упало.

— Сэр местные всегда хитрят.

— Но не так. Тогда они просто придумывали способы, как выманить из нас побольше денег. Сейчас благодаря конгрессмену Уилсону и саудитам у нас больше денег, чем когда бы то ни было. На восемьдесят шестой год Конгресс выделяет миллиард.

— Миллиард, сэр? — не поверил Диллон

— Миллиард.

Оба они знали — согласно договоренности с саудовским королем он давал доллар на доллар. То есть два миллиарда. Такие деньги и потратить то сложно. И это в то время когда ЦРУ, который год сидело на голодном пайке. Они не могли найти пятьдесят тысяч долларов на подержанный самолет, чтобы возить оружие никарагуанским контрас. Значительная часть афганской кампании пару лет назад тоже оплачивалась чеками крайне правых миллиардеров.