Карибский Кризис: Ликвидация (СИ) - Паркер Петра - Страница 22

И при этом, имея такую толпу женихов, только одному человеку Мария Кенуэй была готова открыть врата своей крепости.

Впрочем, только сейчас, в момент тройных объятий, до Марии резко дошло, ГДЕ она сейчас находится и КАК сама себя загнала в самую натуральную ловушку. Девушка с паникой посмотрела на брата и родителей. Братец следующим допёр до мысли Марии, видя её взгляд.

– Вот и ловушка Антонио… - вместе выдали брат с сестрой и тяжело вздохнули.

– Сама же и доигралась, дочка, - съязвила бывшая Гоцман с едва заметной улыбкой на губах. - А вообще… Своё обещание ты выполнить - выполнила. На помолвку пришла, брата поздравила. Если ты сюда бежала со стороны гавани… Выходи через конюшню, там есть окно.

– Эй, это я должен помогать дочери сбегать с праздника, - с притворной обидой фыркнул Эдвард, приняв позу “руки в боки”. Но улыбка быстро пришла на его лицо. - Беги уже домой, наша маленькая орлуша. Об ужине мы позаботились. И, перед тем, как ты уйдешь… Ты уверена в том решение?

– Да, отец. Понимаю, здесь я тоже нужна, но… Сердце говорит мне другое. Свадьба и…

– Хорошо… - как-то с грустью уже за него договорила Мэри. - Ты уже взрослая девушка и вольна делать всё, что хочешь.

В которой раз радуясь, что ей достались такие чудесные родители и братец, Мария вновь всех переобнимала и эффектно через то же окно, в манере отца, покинула губернаторский дом. И снова кустики с укрытиями по пути к конюшне. Однако, вечер для девушки останется приятным во всех смыслах. Антонио оставлен без желаемого, братец поздравлен… и конечно же, вкусные пирожные тоже были съедены. Осталось выбраться с территории и добраться домой.

Как только на пути не осталось гостей и солдат, Мария рысью добежала до конюшни и, осмотревшись по сторонам, тихонько зашла внутрь. И, как невовремя же она подобрала момент пройти, как навстречу ей нежданно вышла Аделаида де Очоа, на губах которой играла хитрая улыбка. А вот девушка уже имела нотки испуга.

– О, Мария, как знала, что стоил “Галке” причалить и тут вскоре придешь поздравить брата, - с очевидного факта начала разговор женщина, которую с диким трудом сложно назвать постаревшей, обошла юную Кенуэй и осмотрела с ног до головы. - Но я не для этого тебя отлавливала. Как там моё поручение? Два месяца молчания в Америке - не добрый знак.

Быстро отмерев и поняв, за что говорит донья Адедаида, Мария достаёт конверт и передаёт его женщине.

– С могавками было сложно, как и с другими племенами, донья, - ответила кратчайшим отчётом Мария. - Но я смогла договориться, поэтому “артефакты” найдены и уничтожены. А ещё я оставила на себя смелость присмотреть себе в Массачусетсе в относительной дальности от Бостона неплохое место для своего поместья.

– Ты так быстро хочешь покинуть родной дом, что меня это сильно поражает. Ты на счету у моего мужа среди капитанов, вторая после своего отца лучшая мореход уже в таком возрасте и гроза британских судов и французских. Не говоря уже о том, что ты в себя вобрала лучшее, что было у твоих родителей. У тебя большое будущее, но ты идешь иным путём. Почему?

– Не знаю… Но что-то мне подсказывает, что мне пора идти собственным путём. И мой путь ведёт меня в колонии Новой Англии, - с грустью отвечает девушка, решив закончить разговор простым обходом бывшей темпоральной разведчицы. - Как только Шэй с Вероникой сыграют свадьбу, я отплываю обратно в Новую Англию.

– Мой муж будет крайне недоволен, - тяжело вздохнула Аделаида и вновь улыбнулась. - Ладно уж, беги давай, юная Кенуэй. Однако, у меня будет к тебе последняя просьба.

– Какая, донья де Очоа? - подобралась Мария.

– А вот её озвучу в день свадьбы. Иди.

В манере своего отца, Мария Кенуэй тихонько поворчала о чём-то, да забежав по стене, запрыгнула в окно и по побежала в сторону особняка. Донья де Очоа с хитрой улыбкой смотрела ей вслед.

– Девчонка не из Техаса, но дома её ждет большой сюрприз, - загадочно пропела бывшая Ада Шурикова, возвращаясь в дом к гостям.

***

Особняк Кенуэй встречал юную Марию заметным освещением и, как всегда, старой доброй охраной, привыкшей к закидонам одной из своих госпожей, любящей запрыгивать на территорию с крыши чужого дома, плюя на заборы и спокойное возвращение через дверь.

– С возвращением, донья Кенуэй, - бодро и с улыбкой поприветствовал один из охранников у двери в дом. - Как ваше путешествие?

– О, спасибо, Мигель. Путешествие прошло не без проблем, но я уже тут. Кстати… - пошуршав по подсумкам, девушка протягивает обоим солдатам по пирожному. - Поешьте хоть. Для вас украла из губернаторского дома.

– Заботливая госпожа, - второй охранник со своим напарником приняли по пирожному и с довольными мордами ели их.

Оставшись довольной, Мария пожелала удачи бойцам дождаться конца смены и прошла в дом уже через главную дверь. И тут блондинка уже немного напряглась. Отец говорил, что ужин готов, но тишина и отсутствие прислуги говорили совсем не об этом. Единственное, что говорило о правде, так это едва ощутимый запах из столовой. Впрочем, есть хотелось сильнее.

Подойдя к стенду для своей одежды и снаряжения, девушка довольно быстро избавилась от кожаной брони с сюртуком, пистолеты и сабля легли на свои ниши. Рукава рубахи же были закреплены ремнями скрытых клинков, которые Кенуэй никогда не снимает. Стало определенно легче, походка стала куда мягче.

В столовой девушку ждал ужин на одного и, который раз ей придётся благодарить отца уже и за её любимое блюдо. Мария поужинала фаршированной курицей с жареными овощами. Превосходный отцовский ром она наполовину разбавила водой. Недавнее напряжение сменилось сильной усталостью - с того самого момента, как она вернулась из Америки, она вообще не отдыхала. Всё же “Галка” - не “Серкан Болат” по размеру, но вооружена не хуже: 50 бортовых пушек, 2 мортиры и фальконеты. И это не мешает быть немного быстрее брига Эдварда. Но строптивая девочка, как её капитан.

Ужин шёл бы куда ещё лучше. Но вдруг слух Марии уловил парочку скрипучих шагов на втором этаже, и девушка резко оторвавшись от ужина, бесшумно идёт к лестнице через гостиную и потихоньку поднимается на второй этаж. Слуги так не шагают, не один из всех, кого Кенуэй запомнила на слух. Никто так не шаркал… По её комнате!?

“Антонио, придурок, если это ты, я тебе яйца оторву”, - мысленно заранее пригрозила старшему из сыновей губернатора Мария, находясь уже вплотную у двери.

Не став сдерживаться и выжидать момента (всё-таки, в её же комнате шумят, а там могут быть и всякие извращенцы), Кенуэй, не жалея дверь, выбивает её ногой и вооруженная скрытыми клинками, врывается в спальню… Где в глубоком шоке признаёт в нарушителе не менее шокированного Грегорио де Очоа, вооруженного завернутой в ленту новенькой абордажной саблей.

Хоть и оба сына дона Диего де Очоа были красавцами хоть куда, но как-то недавно Мэри перешептывалась со своим мужем и едва, но Мария услышала от мамы фразу “Грегори не зря такой красавец, ну вылитый Антонио Бандерас с голубыми глазами”. Девушка не знала, что ещё за Бандерас, но с “таким красавцем” единственный раз могла согласиться.

Вот кто ж виноват, что Мария Кенуэй влюбилась по самые помидорки именно в него? А сейчас так он вообще стоит прямо перед ней, да ещё и с весьма приятным подарком (прим.: Угу, да, цветы фуфло, а вот сабля, пистолет и хороший ром - лучший подарок). И почему-то казалось, что душа сейчас от вероятного будущего уйдёт в пятки от счастья.

– А… Грегори, а ты что здесь делаешь? - неуверенно спрашивает девушка, оглядев презенты от младшего де Очоа.

– Я… - кашлянув и приняв вид, будто вторжения в спальню не произошло, Грегори изобразил элегантную улыбку. - Мария, прости меня, но я терпел всех твоих ухажёров и своего брата почти пять лет, с меня довольно. Если бы не Шэй, я бы до конца был в стороне, но теперь ты от меня никуда не денешься!

Вот Шэй, вот собака такая, сдал тайну “влюбленной помидорки”. И явно не только за влюбленность, но и за ту тайну, ответственную с полного ухода с Эспаньолы. Блондинка далеко не дура, поэтому… Брата она тоже отблагодарит и обнимает его… и обнимет руками за шею.