Доля ангелов (СИ) - Брай Марьяна - Страница 31

— Это горох, из которого здесь все делают кашу. Вы его всегда сухим покупаете?

— Да, к зиме тут проезжают на телегах люди из соседних деревень, я заранее молоко квашу, да и отдаю его за горох.

— А зеленым вы его никогда не ели? Коза, кстати, тоже оценит от него ботву — молока больше будет.

— Не, не пробовали. Да ты не переживай, шерсти дашь, да и не надо больше ничего. Научимся и пристрой такой тоже сделаем, чтоб козу с козлятами переселить — дома уж тесно.

— Зимой очень холодно? — я уже спрашивала, но она отвечала на все «нормально».

— На улице ночью без шубы можно замерзнуть, а дома топим постоянно, да и нечего на улице зимой-то делать, почти не выходим.

Глава 24

Первые ряды давались тяжело, потому что нужно было выкладывать углы, и желательно скреплять их. Ночами я сидела и складывала чурки, представляя, как они будут держаться друг за друга. Потом вспомнила как дед клал поленницу — край выкладывал колодцем, и все держалось.

На первый ряд чурок накладывали саман, потом снова ряд чурок. Клали по две параллельные стены, потом две вторые. Углы накладывали колодцем. Стены получались толстыми — сантиметров по тридцать. Чурки были по полметра, так что, и внутри и снаружи у нас оставался задел — если будет прохладно, следующим летом добавим толщину — просто налепим между торчащих палок, как штукатурку.

Когда мы подвели стены под окна, мы сделали их по одному с двух сторон — одно на задний двор, второе на дорогу, пришли еще люди, что жили в шалашах из веток. Оказалось, они пришли ранней весной, так и живут — рыбу палкой с привязанным ножом ловят, грибы и ягоды собирают, ничего не просят. Двое мужчин и три женщины, которые сбились в кучку в пути. Все были худыми, но улыбались. Они помогали — учились, тоже нужен будет дом. Люди начали смеяться — вместе начали верить в то, что можем еще и перезимовать.

Я варила ежедневно большой котел каши, похлебку из рыбы, но, когда из не толстых бревнышек Карл собрал коробки для окон, и мы их поставили, закрепили по бокам парой рядов, я решила, что пора устроить небольшой праздник для людей.

Проквасила заранее два литра молока, расчала мешочек с сахаром, что без заказа привез мне Карл, на отрез простой ткани выменяла десяток яиц, и к концу работы начала жарить оладьи на топленом масле. Не дело так шиковать, но людей порадовать очень хотелось. На угольках поставила сливок со стакан и сахара в них положила пол стакана.

Через пару часов у меня была гора оладий, а в миске немного сгущенки. После каши у нас был прекрасный десерт с чаем из дикой смородины — так я обозвала куст, на котором ягоды были не съедобными, а вот листья оказались почти смородиной.

Люди никогда не ели такой вкуснятины, и целый котелок был поглощен в несколько минут. Расходились все довольными и сытыми.

Решили подождать немного, чтобы стены немного посохли — я боялась, что они «поедут» под весом. Неделю стояла жара, и мы с Дином терпеливо срезали траву серпами и оставляли сушить, ходили ее ворочить, трясти, чтобы просыхала. Сеновала у нас нет, поэтому я объясняла Дину что такое стог, и даже рассказала, как сделать самодельные вилы из деревца с тремя верхушками. Если стог правильно сложить, трава не запреет и не промокнет — надо слоями, топтать его немного и сужать кверху. В середине поставили опору — три жерди — вокруг них сено будет хорошо держаться. Мариз смотрел и дивился, но не повторял — у него есть сеновал.

Горошек уже дал усики, и начал падать. Поле у меня было не малое, но валяться ему нельзя — надо подставки организовать. Хоть редкие, но поставить. В лес я ходила раз тридцать. Приносила и расставляла ветки, направляла усики на них — поднимется немного, а там друг за друга вцепятся — стеной расти будут. Я с нетерпением ждала первых нежных стручков, а лето уже дошло до середины.

Огород приходилось поливать, и мы ежевечерне носились от огорода к реке и обратно, чтобы после дневной жары напоить наши посевы.

К гончару я пришла случайно — искала отвязавшуюся Вивьен, которая отвечала на свое имя из кустов. Так и вышла к домику гончара. Он ее уже поймал и вел к дороге. Я извинилась за свою девушку, но он только посмеялся, мол, ничего, пора и познакомиться.

— Я Мартин, гончар, — сняв самошивную шапку, чуть наклонил голову молодой еще, лет тридцати, мужчина. Голубоглазый, с соломенными волосами и крупным носом — картошкой, он походил на Емелю из книжки со сказками.

— Я Лора, мы с братом недавно пришли сюда…

— Знаю, знаю, пришли и уже шума наделали — все говорят, что строите какой-то дом без камня, — он сощурил глаз, смотрел внимательно, но хоть улыбался — это радовало.

— Да, приходите, посмотрите.

— Обязательно приду, давно любопытно, только без приглашения неудобно было идти. Сейчас как раз нет работы, — ишь какой культурный — не суется без приглашения, ну хорошо, что люди есть разные.

— А может я вам черепицу закажу? Делали уже черепицу?

— Делал, конечно. Только, это ведь не быстро.

— А я не тороплю. Сколько времени надо?

— Да, пару месяцев, не меньше. Ну, если помощник будет какой — быстрее.

— А вам помощник нужен знающий, или любой?

— Да, любой пойдет — научу замешивать глину, раскладывать по формам, сушить…

— Я предложу деревенским, думаю, не откажутся — сама буду им продуктами отдавать. А с вами рассчитаюсь, как хотите. Могу деньгами, только позже, или постоянно могу молоком и рыбой снабжать.

— Договоримся. Давно я не работал по многу, хорошо бы начать.

— Мартин, а вы можете делать большие емкости? Ну, вот как горшок, только очень большой и крепкий нужен.

— Насколько большой, как дом? — он рассмеялся, а я посмотрела на его дом.

— Меньше, чем дом, но выше меня ростом, и шире, — я расправила руки сгнув их в локтях.

У деда была постройка, в которую вход был запрещен почти всем, она называлась марани[1]. В ней, прямо в земле были вкопаны несколько больших квеври[2]- кувшинов, у которых из земли торчало только горлышко. Дед осенью заливал в них размятый виноград вместе с косточками и гребнями грозди, оно бродит, пока шапка мезги не поднимется над горлышком, перемешивал деревянным веслом, потом, когда эта шапка оседала, он переливал набродившееся сусло в чистый кувшин рядом и закупоривал кувшин — доливал до полного и вжимал в вино крышку. Чтобы там не осталось воздуха. Так оно стояло до весны. Когда весной мы разливали его по кувшинам и бутылкам, дед был счастлив — весь его труд становился ароматным напитком. А из мезги, что осталась от вина, бабуля делала чачу.

Я спускалась целиком в такой кувшин, и отмывала его дочиста изнутри — скоблила, терла, потом он заливал туда воду, ополаскивал и насосом откачивал воду. До осени они стояли открытыми, только горлышки были завязаны марлей, сложенной в несколько слоев.

— Вот прямо как дом — не смогу, а в твой рост — смогу, только печку надо надстроить, она у меня прямо на улице под навесом — первым делом ее построил, когда сюда пришел. У нее и спал — для гончара его печь — это хлеб. А зачем тебе такие кувшины, Лора?

— Мартин, ты умеешь хранить секреты?

— Конечно!

— Если это так, то мы скоро разбогатеем. Всей нашей деревней — у всех будет работа, — я подмигнула ему, и стала отвязывать козу от деревца, куда привязал ее Мартин во время нашей беседы.

— Коли так, то хорошо, а то ведь вообще не ясно — чего здесь можно делать, — он хмыкнул недоверчиво, но прищур его выдавал некую заинтересованность. Это как не верить в лотерейные билеты, но все же купить один на случай.

— Да, до осени мне надо черепицу и пять кувшинов ростом с меня. А зимой надо сделать много маленьких — обычных, но с крышками, которые можно залить намертво воском.

— Ладно, девка, начнем с черепицы, а там увидим. Завтра пусть приходит твой помощник, а я сегодня вечером к вам загляну — уж больно интересно посмотреть на дом из глины да соломы.

Наша стройка теперь шла более слаженно — нас было двенадцать человек, и каждый делал свое дело. Я не ожидала, что Карл окажется таким заинтересованным, и старалась как-то его постоянно премировать: то кусок рыбы печеной с собой дам, то молока днем налью, когда придет воды попить. Он с раннего утра громко зазывал нас от дороги, мол, хозяева, я пришел, вставайте. Но мы уже не спали, и я потом поняла, что делает он это для того, чтобы оповестить остальных, что надо подтягиваться к работе.