Доля ангелов (СИ) - Брай Марьяна - Страница 28

Обвязала ловушку остатком веревки, попустила ее между переплетениями ивняка и аккуратно пролезла по реке к камню. Уперла ловушку в камень, а веревку возле дна заложила еще одним камнем. На берегу завалила ее конец камнями, что натаскал мой помощник, и пошла спать. Мы засыпали всегда с немного горящим костром — мне казалось, что так я увижу тень, если к нам с дороги придет кто-то. Забралась под одеяло и сразу заснула. Мне снился Грегори — мой местный отец. Он говорил со мной безмолвно открывая рот, а я все силилась ему объяснить, что я его не слышу, но у меня не выходило.

Утром чуть ли не за ногу меня вытаскивал из шалаша Дин — я не могла проснуться, значит, копошилась ночью часов до двух. Рассветало примерно в половине четвертого, а я ложилась в темноте.

— Лора, Лора, как правильно вытащить твою ловушку, там две рыбины, и они дерутся так, что вода пенится, надо достать, пока они не сбежали, — он кричал уже вполне себе громко, и я заставила себя встать, чтобы не дай Бог, не прибежали соседи.

Когда я увидела, как ловушка мечется возле камня, поняла, что действовать надо быстро, но резко дернув, можно просто сломать ее. Пошла за камень со стороны течения, быстро наклонилась и вытащила ее обеими руками, одновременно зажав рукой отверстие, в которое эта рыба вошла. Дин, не дожидаясь, бросился мне на встречу, на ходу снимая рубаху, чтобы ей обернуть ловушку — кто знает, может она развалится, и рыба выскользнет из рук — обидно будет.

— Лора, это настоящая рыба, их целых две! Лора, ты прямо герой, даже не знаю, как радоваться, — на берегу скакал Дин, он отнес ловушку от реки аж метров на сто, прямо к шалашу, чтобы не дай Бог, она не ускакала обратно в воду.

Вот тут меня ждала печаль — беда, потому что дверцу, через которую вынимать рыбу, я не сделала. Дин с трудом просовывал руку в ловушку, но с головой рыбы, зажатой в кулаке, рука не проходила обратно, а ухвативши пальцами за хвост, рыба металась. Ломать ловушку, которую прямо сейчас можно было поставить еще, не хотелось. Тогда Дин просунул в дырку камень, а за ним руку. Прямо внутри он глушил рыбу камнем, а уже потом вытаскивал за хвост. Рыба была похожа на горную форель, что ловил дед в горной речке, но там вода даже в сильную жару оставалась ледяной.

Я сразу разделала ее, убрав внутренности. А головы, вынув жабры, мы кинули в кипяток — даже простой рыбный бульон будет ой как кстати. Потом подумала, и сыпанула к головам в котелке крупы, вроде полбы или сечки, пусть будет что-то типа очень жидкой каши. Рыбин я разрезала вдоль хребта, присолила, завернула в лопухи и прикопала у берега в тени — вечером у нас будет королевский ужин.

Ухе не доставало лаврушки и перца. Я даже уголек бросила в бульон, когда сняли супчик с огня. Дин урчал как кот и нахваливал мои умения. Морда снова стояла в воде, но желающих туда зайти рыбешек не было. После обеда мы легли в траве и ловили кузнечиков ладошками — их кучей бросали к камню, привлекая рыбу.

Я продолжила с огородом, а Дин с камнями из реки, когда к нам подошел Карл. Он обошел наш шалаш, посмотрел на кучу камней на берегу и хмыкнул.

— Хозяйка, я завтра утром выезжаю в Валенторн. Рано еще, но больно мне интересно — за сколько отдам твою побрякушку. Рассказывай, что еще нужно тебе привезти. Но помни, что телегу у меня одна, и лошадка не породистая, старая.

— Козу сможешь в деревне купить? Дойную, — я с прищуром и улыбкой, как дедушка Ленин, смотрела на Карла.

— Если дать денег — продадут и козу, только вот по лесу ее тащить на плечах — больно много мороки.

— Ну, я ж не бесплатно. Вези за двойную цену. Нужен целый тюк ткани, такой, как на одеяло, или вот, как юбка моя. И тюк шерстяной ткани. Надо плащи и сапоги. Надо масло топленое — его деревенские хорошо продают. Можно много взять — оно долго хранится. Надо иголки, нитки, ножницы. Надо две хорошие лопатки и два хороших топора. Пилу и долото, которыми, ну, выбирают дерево для поделок — вы знаете, видела, тоже это делаете. Надо веревки много — сколько сможешь достать. Надо кресало новое. Надо горшки и пару стеклянных горшков с широким верхом — под молоко.

— Нууу, если войдет…

— Войдет, это все легкое. Козе ноги перевяжешь, и внутри в телеге привяжешь. Она молча поедет. Попоишь водичкой на привале и привяжешь к телеге, травы поест. Может и на привязи за телегой бежать, как уйдешь подальше от Валенторна.

— Ладно, понял…

— И еще, знаете дуб с дуплом…. Где почта от Харма лежит…

— Туда опасно ходить.

— Ну, вдруг вы хотите быть мне меньше должным?

— Ладно, говори.

— Надо положить туда записку.

— Пиши записку, утром заеду, крикну.

— Спасибо, Карл, заходите вечером — угостим вас рыбкой, — я снова посмотрела на него с хитрецой. Иногда, когда во мне просыпалась местная Лора, я переходила на «ты», но мне было стыдно. Похоже, он это заметил, но улыбался как умный и зрелый человек, наблюдающий за бравирующей девчонкой.

— Спасибо, хозяйка, некогда мне вечером — пройду заказы наберу по Харму, — он еще раз улыбнулся нам, мотнул головой и направился к дороге.

Я вырвала из тетради лист и первую строчку написала на местном языке. Для Риты, которая, возможно, будет снова искать для себя весточку от родителей. А может, и от меня. Вдруг!

«Рита, отдай письмо мистеру Корту.»

А дальше, пользуясь нашим шрифтом, я написала, чтобы он доверился Рите, и рассказал ей, что я в Хорме, что все хорошо, а для него я написала, что мне нужны семена — любые, которые успеют дать урожай до зимы. Написала, что постараюсь найти ее родителей, только вот не помню, как их зовут, но в поселке их нет. Я ждала от них письмо с ответом и семена, которые нужно хорошо упаковать и спрятать у большого камня, у ручья перед лесом — там, где мы ночевали с Дином первую ночь. Написала, что скучаю по ним, и все обязательно будет хорошо. Свернула письмо треугольником — это значило, что письмо с этой стороны.

Вечером мы с Дином запекали рыбу в листьях травы, обмазав сверху глиной, что накопали у ручья выше речки в лесу. Блюдо получилось ресторанное — прекрасный запах, вкус, и даже подачу, я, как повар, оценила на пятерку.

Небольшой кусочек рыбы я все же оставила на утро, и передала его Карлу вместе с письмом. Велела съесть до обеда, иначе пропадет. Он был доволен, но немного удивлен — особой поддержки в деревне друг другу не оказывали, видимо, потому, что «своя рубашка ближе к телу».

Утром в ловушке была одна большая рыба и два малька, которых мы выпустили, а рыбу я оставила в ловушке, но заплела лозой горлышко прямо вместе с ней внутри. Так получился садок — рыба была живой, а значит, вечером мы из свежей сварим полноценный суп с кусками рыбы.

Дин принялся с новыми силами за камни, а я решила, что сейчас важно сделать хорошие ловушки для рыбы — если ее станет больше, сможем обменивать в деревне на молоко или хлеб.

Я планировала попросить немного опары для хлеба — женщина, что жила ближе к Карлу, каждый день пекла хлеб. Его обменивали на молоко, яйца. Муку для нее привозил Карл. Хлеб брали только у нее, или пекли лепешки на камнях из муки и воды.

В деревне человек шестьдесят, но у меня было ощущение, что здесь даже дети не смеются. И не плачут. Какое-то облако тишины и страха. С виду, все, кто мне встречался — здоровы, но не улыбчивы. Парита вот только смеялась иногда, но она была простовата, хоть и считала себя хитрованкой. И Карл улыбался, но тот был искренним циником.

Глава 22

Теперь нужно было ждать Карла — его покупки, если получится, чуть улучшат быт. Пока нам нужно приступать к дому, обрабатывать огород — эти обязанности отвлекали от грустных мыслей. Рыба добавила настроения и сытости очень сильно. В первую очередь, я гордилась собой, потому что и не думала, что владею этими знаниями глубоко внутри, и, если покопаться и приложить труда, они всплывают, а теперь — даже кормят.

Дел было так много, что день пролетал перед глазами как миг. За пару недель мы обносились и выглядели как нищие ребятишки, что просят подаяний у стен королевства. В нижнем Валенторне частенько стояли дети из деревень — кого-то брали на подработку в семьи, кто-то попадал в плохие компании. В Хорме все дети были домашние, видимо, и рождены были здесь — другой жизни не видели.