Миллион за выстрел - Джоансен Айрис - Страница 21

– Сволочь.

– Именно. Он должен был чувствовать себя победителем. – Она замолчала.

«Держи себя в руках. Уже почти конец», – повторяла она про себя.

– Это было… мерзко. Сначала я была слишком отупевшей, чтобы думать. Затем стала притворяться, что сдаюсь. Боюсь, я сделала это слишком резко. Он заподозрил, что я притворяюсь. Привел мальчишку лет четырнадцати и стал драться с ним у меня на глазах. Чавез убил его в этой драке. Сказал, что каждый раз, если я буду пытаться надуть его, он будет повторять это представление. – Она с трудом сглотнула слюну. – Господи, я знала, что умру, если не выберусь оттуда. И это будет его окончательной победой. – Она помолчала. – Я набралась терпения и действовала медленно, очень медленно. В наших схватках он был все ближе и ближе к победе. Я даже стала выполнять все его сексуальные фантазии. Он привык смотреть на меня, как на нечто само собой разумеющееся.

– Опасно, – заметил Гален.

– И тогда однажды вечером я позволила ему победить. Я была вынуждена. Единственный способ разоружить его. Никогда не забуду его лицо… Я знала, что в следующий раз, когда мы будем драться, он меня убьет. Все уже давно перестало быть забавой. Перед уходом он сообщил мне, что в следующем бое он хочет использовать ножи. – Она судорожно вдохнула. – В ту ночь я сбежала и спряталась в горах. Я держалась подальше от нашей группы, но исхитрилась найти Доминика. Ему про меня наврали, сказали, что я уехала, но он продолжал меня искать. Он дал мне денег, и мы договорились встретиться через месяц в Томако.

– Но ты выяснила, что беременна.

– Я не хотела признаться в этом даже самой себе, пока уже не набежало почти четыре месяца. Не думала, что бог может быть так жесток.

– Ты могла сделать аборт.

– Нет, это абсолютно невозможно. Для меня. – Она посмотрела в чашку. – Но я собиралась отдать его сразу после рождения. Как же я ненавидела мое распухшее тело и ребенка внутри… Получалось, что в конечном итоге он сумел меня победить.

– А когда родился Барри?

– Я на него даже не взглянула. Сразу после рождения о нем стал заботиться Доминик, пока мы искали, кому его отдать. Однажды, когда Барри было полтора месяца, Доминик слег с простудой, и я была вынуждена заняться ребенком. – Она помолчала, вспоминая. – Я сидела, держала его на руках и покачивала. И тут он мне улыбнулся. Я знаю, он не должен был по-настоящему улыбаться в таком возрасте, но он улыбнулся. Я никогда раньше не видела такой улыбки. Я думаю, господь хотел мне что-то сказать.

– Что ты должна оставить ребенка себе?

– Нет, что он – душа человеческая и ни в чем не виноват. – Она слабо улыбнулась. – И это дивная душа, Гален. С самого начала он был наполнен любовью, радостью и изумлением. В Барри нет ничего от этого чудовища.

– Я тебе верю.

– Ты ведь его плохо знаешь. Он совершенно особенный.

– И ты боишься, что Чавез может его изменить?

– У Барри сильный, любящий характер. Думаю, его нельзя изуродовать. Но ведь Чавез уничтожает того, кого не может победить. Барри еще совсем мал. Не думаю, что ему удастся выжить. – Елена глубоко вздохнула. – Но я не позволю Чавезу даже попытаться. Он никогда не сможет добраться до Барри.

– Как вышло, что Чавез узнал о Барри?

– У Доминика были контакты с некоторыми из повстанцев. Он все еще верит в возможность спасти заблудшие души. Нас предали.

– Кто?

Она ответила не сразу:

– Мой брат Луис. Он теперь в осведомителях у Чавеза.

– Вот вам и семейные узы.

– Семейные узы ничто в сравнении с килограммом героина. Луис уже давно сидит на наркотиках.

– Работа Чавеза?

– Да.

– Тебе пришлось нелегко.

Она кивнула.

– Я любила Луиса. Нельзя одним движением включить или выключить чувства. Видит бог, я пыталась. – Она отодвинула стул. – Пора спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Он тоже встал и вышел за ней в коридор. – Приятных тебе сновидений.

– Иногда ты не властен над своими снами, – грусно сказала Елена.

– Ты меня удивляешь. Я-то думал, что ты способна контролировать все.

Она оглянулась и посмотрела на него через плечо.

– Не пытайся заставить меня перестать стыдиться своего сегодняшнего поведения. Я знаю, теперь ты думаешь, что я слабая.

– Нет, ты просто человек. Нормальный человек, а не машина для убийств. – Он встретился с ней взглядом. – Каждый имеет право хотя бы иногда отпустить тормоза.

– Когда можно будет посмотреть, как ты это делаешь? Впрочем, проехали. – Она стала подниматься по лестнице. Дойдя до площадки, повернулась лицом к нему.

– Ты был сегодня добр. Спасибо.

– Да ладно тебе. Я же только слушал.

– Нет, ты сделал больше. Я не забуду.

– Уж пожалуйста. Никогда не знаешь, когда понадобится собрать долги. Полагаю, ты не собираешься впредь вести себя разумно и держаться подальше от спортзала?

Она покачала головой:

– Я должна добиться, чтобы вид спортзала не мог больше причинить мне боль. Время, проведенное с Чавезом, все еще довлеет надо мной, корежит мою жизнь, изменяет меня саму. Я этого до сегодняшнего дня не понимала. Я должна найти способ освободиться.

– Тогда, похоже, мне придется придумать способ ускорить этот процесс. Эта затянувшаяся тоска угнетает меня.

– Тебя это никак не касается.

– Ага, я сам продолжаю твердить себе то же самое. – Гален посмотрел ей в глаза. – Ничего не выходит.

Она замерла. Не могла отвести взгляда.

– Иди спать. – Он отвернулся. – Мне еще надо вымыть чашки. У мужской работы по дому нет конца.

Елена смотрела ему вслед. Что произошло в этот последний момент? Он не коснулся ее, не сказал ни одного слова, кроме простого утешения, но его взгляд поднял в ней жаркую волну. Это глупо и невозможно. Она только что снова мысленно пережила тот период ужасного сексуального насилия и жестокости, она должна чувствовать к Галену отвращение, как всегда бывало с другими мужчинами. Но это случилось, значит, то, что происходило между ними, сильнее горьких воспоминаний.

«Забудь».

Она слишком устала и запуталась, чтобы думать о сексе и Шоне Галене. Слишком большим шоком оказалось для нее осознание того, что она все еще изуродована этими воспоминаниями. Она лгала себе. Многие годы она думала, что после того, как она сбежала от Чавеза, она сможет постепенно излечиться. Теперь стало ясно, что до этого еще очень далеко.

Но она справится. Нельзя позволить Чавезу взять верх. В те последние дни она притворялась, что потерпела поражение, и это давалось ей с огромным трудом. Бывали периоды, когда она сомневалась, действительно ли это только притворство?

Это может сыграть решающую роль, когда она снова встретится с Чавезом. Он воспользуется любым колебанием, любой слабостью. И если в ней на самом деле еще остался яд от пережитого ужаса, он воспользуется и им тоже.

Но она не позволит себе слабости. Она все выяснила вовремя, и теперь она избавится от всех сомнений, прежде чем ей придется столкнуться с Чавезом.

Черт!

Гален повернул кран над раковиной на полную мощность.

Именно так и надо поступать, парень. Помочь ей встать, выслушать рассказ, который породил в нем желание четвертовать Чавеза, а потом дать ей понять, что готов завалить ее и сделать то же самое. Ему еще повезло, что она не спустилась вниз и не дала ему по шее.

Он это заслужил.

Черт! Но сексуальное напряжение чувствовалось с первого дня их знакомства, хотя он яростно с ним боролся. Он не знал, чувствовала ли Елена это напряжение до сегодняшнего вечера. Гален не хотел, чтобы она знала. Если он перестанет обращать на это внимание, все успокоится, а так будет лучше для них обоих. Он предпочитал, чтобы его отношения с женщинами были легкими, приятными и поверхностными. В Елене не было ничего легкого. Она была слишком собранна и внушала ему смешанные чувства – от жалости и желания защитить до восхищения и раздражения. Иногда в течение нескольких минут. Зачем ему это? Он не имел ни малейшего желания осложнять свою и без того непростую жизнь.