Опрокинутая реальность - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 27

– И вы, очевидно, с ними согласны? – не удержался он, чтобы не уколоть следователя.

– Я не обязана высказывать свое личное отношение к происходящим событиям, – сухо заметила она.

– Значит, вы полагаете, что убийство вдовы Салима Мурсаева связано с деятельностью ее мужа?

– Это одна из версий – ради крупной суммы денег. И, наконец, третья – личная месть кого-то из знакомых. У нас не бывает гениальных озарений, – не удержалась от ответного укола Линовицкая, – мы должны проверить все возможные версии.

Разговор становился не слишком приятным. Они уже успели по нескольку раз обменяться колкостями. Дронго усмехнулся. Женщина может многое простить мужчине, но не отсутствие к себе интереса. Равнодушие хуже ненависти. Она не могла простить себе, что проявила слабость, пригласив его домой. Он, конечно, поступил неправильно, нельзя соглашаться на первый шаг и не делать последнего. Нужно либо сразу отказываться, либо идти до конца. Но кто мог знать тогда, что все сложится именно таким образом?

– У вас ко мне нет никаких вопросов? – поинтересовался Дронго.

Кажется, она поняла, что несколько перестаралась, говоря о «гениальных озарениях». Но взятый тон не позволял ей резко менять характер разговора. Поэтому она, глядя на свои папки, только спросила:

– У вас есть какие-нибудь новые сведения насчет убийства Мурсаева?

Он чуть заколебался. Рассказать ей о своей поездке в Сыктывкар, о десяти процентах, которые Мурсаев отчислял в офшорные зоны? Рассказать об интригах Мясникова? Но что это дает следователю? Она и без того заморочена всеми этими акциями и офшорными компаниями. В конце концов она может и сама все узнать, если захочет расследовать в том числе и убийство Юрия Авдеечева. А если не захочет, значит, ей и не нужно узнавать об этом.

– У меня ничего нет, – ответил Дронго.

– Не хотите говорить, – по-своему поняла она его колебания, – как вам будет угодно. В любом случае мне нужно будет узнать, кто избил Головина и с кем конкретно вы беседовали. Очевидно, эти люди, которые запрещали вам вести свое расследование, могут иметь непосредственное отношение и к убийству несчастной женщины.

Он хотел возразить, что она была не такая несчастная. Но возражать имело смысл другому следователю. Вообще на тему «несчастливых женщин» не следовало говорить в присутствии женщины, которая в двадцать девять лет все еще одна...

– Если бы я знал, кто именно мне угрожал, – пожал он плечами, – они просто предупредили меня, что мне не стоит проводить это расследование. Кстати, и в этом случае пострадал только Головин. Это через него мне угрожали.

– Опять эта фамилия, – усмехнулась она, – я думаю, что мы будем с ним еще работать.

– Не сомневаюсь, – ответил он. И в этих словах снова был намек на ее решительность. И на ее безжалостность. Она поняла их именно так. И он понял, что она поняла совсем не то, что имел он в виду. Но ничего исправить было невозможно.

– Дайте ваш пропуск, – невозмутимо сказала она, заканчивая разговор.

Он протянул пропуск. Она поставила время, число, расписалась.

– Нужно будет поставить печать, – напомнила она.

– Я знаю, – печально сказал Дронго.

Он поднялся. Разговора не получалось. И не могло получиться. Но теперь он знал самое важное. Часть акций была у клуба «Орфей». Того самого клуба, где познакомились Мурсаев и его будущая жена. Кажется, он давно должен был побывать в этом клубе.

– До свидания, – сказал Дронго, не протягивая руки. Она взглянула на него молча. Но когда он дошел до дверей, она вдруг спросила:

– Почему вы мне не позвонили тогда?

Он обернулся. Сейчас ее светлые глаза обретали прежний цвет.

– Не знаю, – растерянно ответил Дронго, – я вообще никогда не звоню женщинам. Может быть, это мой самый большой недостаток.

Она нахмурилась:

– Вы всем так говорите?

– Только тем, перед кем чувствую необходимость оправдываться, – честно ответил Дронго.

На этот раз она улыбнулась.

– Будьте осторожны, – напомнила Линовицкая, – это вам не частные дела Халуповича. В эти преступления могут быть втянуты очень влиятельные люди.

– Учту, – кивнул он.

– И еще, – сказала она на прощание, – вы, наверно, думаете, что я отправила тогда девочку в колонию? Но я добилась, чтобы она осталась в городе. Мы нашли ее родственницу, двоюродную сестру бабушки, у которой она поселилась. А Халупович тогда выделил им деньги. Вы были обо мне слишком плохого мнения.

– Я не сомневался, что вы так и сделаете, – сказал Дронго, – полагаю, что вы не успели еще сменить номер своего телефона и после расследования разрешите мне вам позвонить? До свидания.

Когда он закрыл дверь за собой, она улыбнулась. Ей нравился этот независимый и такой не похожий ни на кого мужчина.

Глава 12

Клуб «Орфей» был одним из тех заведений, которые возникли в Москве в начале девяностых, когда новая жизнь казалась такой заманчивой, а богатые люди, появившиеся неизвестно откуда и не признававшие кредитных карточек, расплачивались пачками наличных долларов. Тогда в клубе танцевали голые стриптизерки, появлялись мордастые богачи в красных пиджаках с лоснящимися лицами и вороватые чиновники, делавшие деньги, которые совсем недавно им и не снились. На улице первых ждали бритоголовые охранники в спортивных костюмах, а вторые садились в советские машины, которые довольно скоро были заменены на «Мерседесы» и «БМВ» последних моделей.

Постепенно все менялось. Исчезли охранники в спортивных костюмах, и их места заняли бывшие сотрудники спецслужб, одетые в традиционно темные костюмы и отличавшиеся от прежних телохранителей одной важной особенностью: гораздо более осмысленными взглядами. Затем постепенно исчезли красные пиджаки. Чиновники исчезли еще раньше. На их местах появились молодые люди, одетые в дорогие, но не очень эффектные костюмы. Вместо наличных денег гости начали расплачиваться кредитными карточками. А вместо стриптизерок в клубе начали появляться популярные певцы и певицы. В общем, из обычного ночного притона начала девяностых с его атрибутами – паханами, новыми миллионерами, голыми девушками, обычными разборками «Орфей» превратился в респектабельное заведение, куда пускали лишь членов клуба, уже успевших внести достаточно высокий взнос. Теперь здесь нельзя было увидеть обычных проституток с улицы, которым платили от пятидесяти до ста долларов за час. Если проститутки и появлялись в клубе, то только в сопровождении мужчин, а их «услуги» стоили гораздо больше годовой зарплаты обычного российского служащего.

Дронго и Кружков приехали в клуб к семи часам вечера, когда обычные клиенты только собирались. На входе их остановили двое охранников. Гости любезно сообщили, что являются друзьями Павла Головина и хотят увидеться с руководителем клуба. Дронго уже узнал от Кружкова, что директором-распорядителем клуба был некто Юрий Мальгасаров, который работал в «Орфее» уже больше четырех лет.

Имя Головина подействовало, и гостей пропустили в здание клуба. Охранник провел их в кабинет директора. Мальгасаров оказался мужчиной невысокого роста с непропорционально большой головой и длинными, вытянутыми руками. Ему было чуть больше пятидесяти. Одетый в светло-синий костюм, он носил широкие, весьма элегантные галстуки фирмы «Леонардо», которые стоили около двухсот долларов и отличались буйной расцветкой. Энергично пожав руки гостям, он пригласил их разместиться на синем кожаном диване, стоявшем в его кабинете, а сам уселся в другое кресло, которое было немного выше дивана. И таким образом Мальгасаров был на одном уровне со своими гостями.

Попросив секретаря принести гостям кофе, он любезно улыбнулся. За годы, проведенные в клубе, он научился радоваться появлению любых гостей, понимая, как важно поддерживать имидж респектабельного заведения, в котором бывают политики, бизнесмены, журналисты и звезды шоу-бизнеса и где не должно быть обычных бандитских разборок, продажи наркотиков и дешевых проституток. Хотя вообще-то все это было, но в закамуфлированной форме. «Орфей» часто посещали и некоторые руководители правоохранительных органов, в том числе один заместитель министра обороны и один заместитель генерального прокурора страны. А имея столь влиятельных клиентов, клуб мог работать, не опасаясь милицейских проверок и облав. К тому же в местном управлении милиции прекрасно знали, кто составляет основную массу клиентов клуба, и поэтому не старались проявлять ретивость в отношении именно «Орфея».