Опрокинутая реальность - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 22

– Кто? Вы знаете, кто именно вам предлагал «остаться»?

– Конечно. Мы долго и тепло беседовали. Но потом решили расстаться. Мне не совсем подходит суровый климат Сыктывкара. Я южный человек и не выношу холодов. Кажется, мне удалось их убедить.

– Подождите, – строго прервала она его, – я хочу понять, что произошло. Вы узнали, кто именно убил Юру Авдеечева?

Он коротко рассказал ей обо всем, что с ним произошло во время поездки. Она слушала внимательно, ни разу не перебив его, иногда вспыхивая от гнева и возмущения, иногда усмехаясь и кивая ему головой.

– Кажется, я действительно нашла необыкновенного эксперта, – улыбнулась Мурсаева, – и вы сами убедились, с какими трудностями сталкивался мой брат.

– Нефтяной бизнес в России это всегда очень большие деньги и большой риск, – напомнил Дронго, – но все дело в том, что я совсем не готов сделать вывод, который вы сделали.

– Вы считаете, что они не виноваты? – изумилась его гостья. – После всего случившегося? Это они убрали Авдеечева, чтобы посадить своего человека. Это они убрали моего брата, хотели и вас убить. У этих людей нет ничего святого.

– Насчет этого соглашусь, – кивнул Дронго, – они явно не ангелы. Но я не уверен, что они убивали вашего брата и уж тем более Авдечеева. Они воспользовались его убийством, это да. Посадили на его место своего человека. Немедленно прервали контракты с бывшей компанией вашего брата. Все правильно. Но для этого не обязательно убивать вице-президента компании, которая целиком зависит от воли губернатора края. Или убивать президента компании, которому они поставляют нефть. Отказ в поставках нефти – куда более серьезный удар по компании, чем убийство президента. Это фактическое объявление компании недееспособной. Ведь основные деньги «Прометей» делает на перекачке северной нефти.

– Это я понимаю, – нахмурилась она, – но почему вы так уверены, что они не убийцы? Ведь они хотели вас убить?

– Меня они хотели убрать как нежелательного свидетеля, – пояснил Дронго, – да и то не сам Мясников, а полковник Савичев. И даже скорее за нанесенное оскорбление. Кроме того, там есть очевидные разногласия между губернатором и вице-губернатором, который пытается действовать на свой страх и риск. Очевидно, губернатор не совсем одобряет его решение не прокачивать нефть через компанию «Прометей».

– Мой брат встречался с губернатором, – призналась Эльза, – десять процентов своих акций он передал губернатору. Вернее, формально они были у брата, а фактически деньги перечислялись на счет губернатора в швейцарский банк.

– Почему вы не говорили мне об этом раньше?

– Я думала, это не имеет отношения к делу, – призналась Мурсаева, – никто, кроме моего брата, об этом не знал. Формально деньги шли на его счет, потом переводились в офшорную зону, и десять процентов всех отчислений шли губернатору. Поэтому я была уверена, что письмо всего лишь угроза. Губернатор не захочет лишиться такого источника дохода.

– А Мясников об этом не знает, – кивнул Дронго, – думаю, что у вице-губернатора будут большие проблемы, если его начальник узнает о письме Гаврилова. Ах как жаль, что я не знал этого факта. Я бы разговаривал с Алексеем Алексеевичем совсем по-другому. Вот почему он так боялся огласки. Наверно, знает про десять процентов.

– Наверно, догадывается, – ответила она, – вы же знаете, что каждому нужно давать его проценты. Думаете, брату оставалось так много? Еще свои проценты нужно было оставлять в правительстве, в Министерстве экономики, где предоставляют право на внешнеторговую деятельность, в банке – в общем, везде... Все хотели свои проценты...

– В любом случае нужно было сказать мне об этих десяти процентах, – мрачно сказал Дронго. – Выходит, вся ситуация резко меняется. Губернатор был лично заинтересован в стабильности поставок и в процветании «Прометея». Очевидно, он выходил на президента компании, который и контролировал поставки. А Мясников, явно пользуясь моментом, решил через Гаврилова протолкнуть собственное решение. К тому же пользуясь поддержкой в Москве. Сам Мясников может и не стоять за убийством вашего брата. Но люди в Москве, которые собираются получить контроль над компанией «Прометей», вполне могли решиться на это. Возможно, они считали, что и сами могут обеспечить компании солидную поддержку и нужный объем нефтепоставок. А отказ Северной нефтяной компании разорит «Прометей», и без того поставленный на грань банкротства.

– Может быть, – согласилась она, доставая сигареты. Пока он рассказывал, она не курила, настолько поглощена была его историей. Но сейчас вспомнила и про сигареты.

– Вы сказали, что вам удалось узнать, кто именно звонил Мясникову из Москвы, – напомнила она, щелкая зажигалкой.

– Он сказал мне фамилию, – кивнул Дронго, – у нас было джентльменское соглашение. Он говорит мне фамилию, а я забываю о пленке. Я даже не мог себе представить, какой убойной силой обладала эта пленка. Если бы я заранее знал про десять процентов губернатора! Конечно, Мясников кое-что слышал. Именно поэтому он так боялся, что его разговор с Гавриловым дойдет до губернатора. Он не боялся разоблачения, я должен был это понять. При поддержке губернатора он бы сумел вывернуться. Но только при его поддержке. А если бы тот узнал, что Мясников действует за его спиной, то тогда Алексею Алексеевичу пришлось бы очень трудно.

– Я не думала, что это так важно, – призналась женщина, – вы же знаете, сколько взяток приходится всем давать. Бедный Салим, он все время был в напряжении. И все-таки, кто это был? Кто звонил Мясникову?

– Ну зачем вам знать? Вас должен интересовать результат. Кто именно отдал приказ об убийстве вашего брата. Пока этого человека я не нашел.

– И тем не менее я настаиваю, – вспыхнула она, – мне важны все подробности этого дела.

– Какой-то Сушков. Кажется, он работает в правительстве, – сообщил Дронго.

– Ефим Сушков, – вдруг назвала она незнакомца по имени, – Салим так и думал. Он его всегда подозревал...

– Вы слышали об этом человеке? – удивленно сказал Дронго.

– Конечно. Он от имени правительства введен в Государственную нефтяную компанию. Как раз ту самую, которая владеет двадцатью процентами акций «Прометея».

– Значит, мне нужно будет завтра с ним встретиться, – сказал Дронго. – Если вы знаете еще какие-нибудь имена или факты, то сообщите мне их сегодня и сейчас, чтобы я не ездил за ними так далеко. Это и в ваших интересах, Эльза.

Она улыбнулась. Потушила сигарету в пепельнице. И затем сказала:

– Нет. Я больше ничего не знаю. А если что-нибудь вспомню, то обязательно сообщу.

– Я слышал еще одну фамилию, – вспомнил Дронго, – в Северной нефтяной компании работал какой-то Мехти Самедов. Говорят, что он исчез сразу после убийства Авдеечева. Вы не слышали такую фамилию?

– Самедов? Никогда не слышала.

– Говорят, что ваш брат с ним встречался.

– Может быть, – пожала она плечами, доставая еще одну сигарету, – он наверняка знал многих в Северной нефтяной компании. Салим работал с ними и близко знал некоторых сотрудников. Но у нас этот Самедов никогда не был. Иначе я бы слышала его фамилию. И Салим мне про него не рассказывал. А как Сафиев? Вы его уже нашли?

– Почему вы так уверены, что это был Сафиев?

– Я убеждена, – тихо ответила она, – и для меня самое важное, чтобы вы его нашли. Брат должен был встретиться в Париже именно с этим негодяем. И я хочу знать, кто заказал ему убийство Салима.

– Я попросил сотрудников французской полиции найти следы этого Алика. Сейчас его ищут по всей Европе. Во всяком случае, он пока в Шенгенской зоне.

– Ну вот, видите, – кивнула она, – значит, нужно начинать именно с него.

– Я думаю, что мне еще придется встретиться со многими людьми, чтобы узнать подробности. Не забывайте про звонок, который мне сделали неизвестные. Они не хотят, чтобы я продолжал расследование, а значит, либо имеют отношение к убийству, либо собираются провести собственное расследование. Во всяком случае, мне придется рано или поздно встретиться и с позвонившим мне негодяем, и с самим господином Сушковым.