Астрид - хозяйка Рождества (СИ) - Лерн Анна - Страница 49

— Случилось, — кивнула она и, поджав губы, добавила: — А может оно и к лучшему.

— Что такое?

— Ваш батюшка украл лошадь и сбежал, — ответила она и сразу же быстро заговорила: — Не Ежевику, можете не волноваться, графинюшка! И ничего страшного! Пусть подавится этой лошадью! Нилс вам новую приведет! Зато вы теперь переживать не будете и думать об этом негодяе!

— Ах, ты ж… — у меня слов не было, чтобы выразить свое негодование. — Подлец! Ну, каков подлец!

— Пусть катится! — тетушка Лонджина заглянула в колыбель и защебетала: — Кто это у нас тут проснулся? Кто это кушать хочет? Наш маленький медвежонок? Иди-ка сюда…

— Ты лично видела, как он уезжал? — я не была расстроена, но на душе появился неприятный осадок.

— Да, — женщина завернула Бернарда в одеяльце и взяла на руки. — Я услышала, что где-то стучит и испугалась, думала привидение! Вышла в холл, смотрю, дверь открыта и ветром ее туда-сюда, туда-сюда! Я бросилась к ней, чтобы закрыть и смотрю, в темноте кто-то с фонарем возле ступеней крутится. Испугалась… страсть! А потом, когда он на лошадь вскочил, и фонарь его лицо осветил, поняла, что это барон собственной персоной! Я дверь закрыла и бегом к нему в комнату, думаю, может, привиделось? Нет… пусто. Кровать в беспорядке, кругом клочки бумаг каких-то и исподнее на полу. Вот так вот.

— Что ж, он выбрал свой путь, — я решила, что все-таки тетушка Лонджина права — пусть катится. — И мы ему точно мешать не станем. Лошадь только жалко.

— Правильно, а зачем ему трудиться при церкви? — сказала Сесиль за завтраком, после того, как я рассказала всем о побеге барона. — Воровать и в карты играть лучше, чем работать. Не бери близко к сердцу, дорогая, ты сделала все, что могла.

— Еще не сделала, — я вздохнула, не представляя, как отреагируют домочадцы на мои слова. — Вот когда верну Агнару Вику его драгоценности — тогда все.

— Да как же вы их вернете?! — воскликнула тетушка Лонджина. — Если их и след простыл?!

— В понедельник поеду в город, сдам кое-что из тех сокровищ, что нашла и попробую договориться с ростовщиком, которому барон продал драгоценности, — ответила я. — Я не хочу, чтобы моего имени касалась эта грязь.

— Я считаю, что это правильно, — подал голос Антон. — Мы честные люди!

— И я поддерживаю ее сиятельство! — сказал следом Нилс. — Нам чужого не надо!

— И пятен на репутации тоже! — кивнул Гринч и покосился на Франца, дремавшего возле огня. — Эй!

— А я всегда знал, что графиня краше всех девиц в округе! — громко и испуганно произнес он, разлепив глаза. — Одни только волосы чего стоят!

Мы начали хохотать, а он недоуменно смотрел на нас одним глазом и тоже улыбался. На душе снова стало легко и спокойно.

После завтрака мы с Сесиль собрались в деревню, чтобы посетить воскресную службу и осмотреть свои новые владения. Герцог и маркиз тоже обещали появиться на службе, и баронесса тщательно укладывала свои кудри, в ожидании встречи.

— Будет чудесно, если маркиз сделает тебе предложение, — сказала я, с улыбкой наблюдая за ней. — Думаю, это случится в скором времени.

— Ох, не знаю, — Сесиль зарумянилась от удовольствия. — Он странно смотрит на меня, но не делает никаких шагов навстречу… Может, я и не нравлюсь ему…

— Ты не можешь не нравится! Прекрати предаваться упадническим мыслям! — шутливо прикрикнула я на нее. — И поторопись, иначе мы приедем к концу службы!

Ночная буря, которую обещал отец Мадсон, оказалась всего-навсего легким снегопадом, который закончился к утру, освежив белое зимнее покрывало, и его искрящаяся поверхность слепила глаза. В церковь уже тянулись деревенские жители, и мы с баронессой с радостью останавливались, чтобы поболтать с каждым желающим. Эрлинга и Лукаса не было видно, но вполне возможно, что они задержались в пути и прибудут с минуты на минуту.

— Смотри, а вот и наши друзья, — шепнула мне Сесиль, показывая глазами куда-то в сторону. — Всей кучкой здесь!

Я проследила за ее взглядом и увидела Ханну с Эммой, виконта с семьей, судью и генерала. Они важно шествовали к дверям церкви, но завидев нас, Ханна вдруг остановилась, а остальные замерли за ней.

— Доброе утро, графиня, баронесса, — с ехидством произнесла она, приторно улыбаясь. — Давно не виделись.

— Доброе утро, — ответила я, догадываясь, что она снова затеяла какую-то пакость. — Давненько, но вы ведь сами решили прекратить с нами общение. Не так ли?

— Именно так и есть, — она бросила на свою «свиту» победный взгляд. — И ничего не изменилось, как бы вам ни хотелось обратного.

Вот это самомнение! Меня просто распирало от смеха, но я была как никогда спокойна.

— И что же вас заставило заговорить с нами?

— Я и остальное общество хотим вас предупредить, чтобы вы и думать забыли об установке языческих символов на деревенской площади! — с пафосом произнесла она и подбоченилась, чувствуя поддержку. — Пусть отец Мадсон и согласился на это, прельщенный вашими елейными речами, но общество выведет вас на чистую воду! Я лично напишу архиепископу и расскажу ему о творящемся здесь непотребстве!

Эмма стояла рядом с матерью, и ее лицо выражало надменность и злорадство. Остальные же притихли и прятали глаза, словно чувствовали свою вину перед нами.

— Матушка права, мы этого не допустим! Язычница!

— Прекратите брызгать ядом, ваша милость, — добродушно ответила я, стараясь улыбаться как можно приветливее. — Ни вам, ни вашей дочери это не идет. Вы похожи на брюзжащих старух. Тебе так не кажется, Сесиль?

— Ты права, Астрид, — баронесса также, как и я, мило улыбалась обалдевшим женщинам. — Злоба очень старит, от нее появляются морщины… И да… Тебе не кажется, что откуда-то несет курятником?

— Действительно, неприятный запах, — согласилась я, окидывая кучку застывших людей веселым взглядом. — Давай отойдем подальше отсюда. Счастливо оставаться, уважаемые.

Мы проплыли мимо них, и мне даже показалось, что я услышала разъяренное шипение. Два-ноль в нашу пользу.

Когда мы с Сесиль устроились на скамье, в церковь вошли Эрлинг и Лукас. Герцог пробежал взглядом по толпе и, увидев нас, поднял руку в приветствии. Они направились в нашу сторону, а в это время Ханна и Эмма не сводили с них глаз, даже не пытаясь этого скрыть.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — тихо сказал Эрлинг, усаживаясь рядом. — Как ваши здоровье и настроение?

Лукас присел рядом с баронессой и это точно о чем-то говорило.

— И здоровье, и настроение в полном порядке, — ответила я и с улыбкой добавила: — Я даже не расстроилась, когда меня обозвали язычницей.

— Ханна или Эмма? — сразу догадался Эрлинг и бросил взгляд на семейство, горделиво сидевшее в первых рядах.

— Дамы решили, что установка ели на Рождество — язычество и непотребство, — объяснила я, и герцог закатил глаза, качая головой.

— Мой Бог, когда они стали такими набожными христианками! Не обращайте внимания, дорогая, и не принимайте эти глупости близко к сердцу.

— Ни в коем случае, — пообещала я и почувствовала, как его большая горячая ладонь накрывает мою руку, лежащую на сиденье скамьи. — Все это выглядит глупо и никак не может меня обидеть.

— Вы умница, Асти, — шепнул Эрлинг, склонившись к моему уху. — И я восхищаюсь вами.

По моей спине пробежали мурашки удовольствия, когда его дыхание коснулось кожи, но я не отстранилась и не убрала руку, наслаждаясь его близостью.

— Я не сделала ничего такого, чтобы мною можно было восхищаться, — шепнула я в ответ и услышала тихий смех.

— Вы появились в моей жизни и перевернули ее с ног на голову, — сказал герцог, поглаживая мою руку. — Этого достаточно.

— Ну, почему же… Я еще вполне могу добиться более обоснованного восхищения, выиграв у вас скачки, — мне нравилось дразнить его. — Ведь их никто не отменял, не так ли?

— Я думал, наш спор аннулировался, когда я сделал вам предложение, — голос Эрлинга звучал угрожающе. — Или вы дразните меня, графиня?

— Естественно, — призналась я. — Так что? Вы признаете свое поражение, ваша светлость?