Противоестественно (СИ) - "Shamal" - Страница 46

Ничего не отвечаю, давая ему возможность высказаться. Владлен, впрочем, и сам этого хочет. Он говорит, не нуждаясь в моей реакции.

— Сегодня заявился ко мне с претензией. Я его никогда таким не видел. Раньше мы много скандалили, это понятно, возраст такой, но сегодня… Я увидел его другими глазами. Мне так гадко стало, просто пиздец! И это мой сын, блять! Мой сын отстаивает право на романтические отношения со своим дядей, да еще и такие аргументы подбирает, что не подкопаешься! Я себя даже виноватым почувствовал на минуту.

Я только головой качаю, поглядывая на брата с интересом. Он говорит, с жаром размахивая рукой с зажатой между пальцами тлеющей сигаретой, ветер играет его каштановыми кудрями, а в зеленых глазах — пламя…

Макс чертовски сильно похож на него…

— …Я не знаю, откуда в нем все это, почему, какого черта вообще! Сейчас же самое время с девушками по кафешкам бегать, учиться, работать, а он… — Владлен злобно косится на меня, и я торопливо отворачиваюсь, прозношу:

— Честное слово, я тоже самое ему говорил.

— Говорил! — почти рычит брат, потом, правда, быстро оглядывается, будто боится, что Макс услышит. — Мало говорить! Ты же видишь, что он… блять! Я же все ему дал! Все! У него есть все, чего не было у нас, понимаешь? А ему мало, а он хочет тебя!.. Только…

Владлен не договаривает, затягивается горьким дымом, замолкает.

А я спрашиваю:

— Как он вообще уговорил вас сегодня прийти?

— Условия, черт бы их побрал! — шипит брат, выкидывает окурок в урну, но тут же берет новую сигарету. — Он умеет быть убедительным, когда хочет этого. И зачем вообще ты ему показал переписку?..

— Я не показывал, — отвечаю тихо и сразу же жалею, что вообще рот открыл. Владлен смотрит на меня выразительно, ожидает продолжения, и я со вздохом признаюсь: — Он не спрашивает.

Брат даже не доносит сигарету до рта. Хмурится, думает какое-то время, а потом удивленно вскидывает бровь, видимо, поразившись догадке.

— Даже я не лез в твой телефон, — бурчит он, устремив взгляд в пустоту. Пожимаю плечами, стараясь не задумываться обо всем этом. Да, наверное, это немного странно, наверное, я Максу слишком много позволяю, но… — И что, тебя устраивает?

Подтверждать очевидное нет нужды. Макс порой, конечно, бывает жесткий в каких-то решениях, но я учусь ему доверять. Поэтому я отвечаю неопределенно:

— Гораздо важнее то, что его это устраивает.

Владлен морщится, как от боли, и сжимает зубами сигаретный фильтр. А потом выдыхает вместе с дымом:

— Надеюсь, он просто играет в доминанта, и ему вскоре эта игра надоест.

Я все силы кидаю на то, чтобы остаться невозмутимым, хотя внутри весь холодею от страха, что это действительно так. Но, впрочем, говорю достаточно спокойным тоном, в котором невозможно заподозрить неуверенность:

— Да, я полностью подчиняюсь его власти и желаниям. Мы вместе, пока он этого хочет, и разбежимся, когда он решит, что пора заканчивать.

— И ты не станешь его удерживать? — уточняет брат, пристально глядя мне в глаза.

Делаю маленькую паузу, прежде, чем заверить его.

— Не стану.

Владлен молчит какое-то время, курит, поднося сигарету к губам подрагивающими руками, а потом, расщедрившись на кривую улыбку, от которой так и веет мстительной язвительностью, цедит:

— Боишься этого?

Я знаю, что солгать не смогу, а потому приходится отвечать честно. Хотя мне до безумия больно в этом признаваться даже самому себе.

— Да, боюсь. Я впервые за всю свою жизнь с кем-то в отношениях по любви.

Он кивает, расслабляется, откидывает голову, глядя в затянутое облаками небо, и на выдохе едва слышно произносит, пытаясь скорее убедить в этом себя, а не меня:

— Он играет. Просто играет. В его возрасте всех порой затягивают какие-то скользкие запретные темы. Наркотики, алкоголь, стремные компании, сомнительный бизнес. В его случае — ты. Ну и ладно. Перебесится, а мы подыграем, верно?..

Я и сам не знаю, почему меня вдруг эти слова так задевают, но внутри вдруг просыпается какой-то странный протест. Я на секунду сжимаю руками перила с такой силой, что белеют пальцы, а потом резко разворачиваюсь к брату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты его дураком считаешь, что ли? По себе судишь?..

— Кайя! — рычит Владлен, нахмурившись.

Что, недоволен моим тоном?..

— Я не собираюсь с ним играть! Он мне как-то сказал, что я не игрушка, и он не игрушка. И отношения тоже — не игрушка. Или для тебя единственное, что имеет ценность — это брак? Не чувства, а просто печать в паспорте?.. — презрительно изгибаю губы, потому что вижу, что попал в цель. Припечатываю еще: — В отличие от тебя я ему верю! — и, развернувшись, иду обратно к столику, не удосужившись убедиться, что Владлен идет следом.

Макс будто чувствует наше приближение, оборачиваясь, с тревогой вглядываясь в мое лицо. Он так встревожен, что у меня сердце болезненно сжимается, но я рад, что он позволил мне самому поговорить с братом.

Я читаю в глазах племянника вопрос, все ли нормально, улыбаюсь, беру его протянутую руку и, быстро, чтобы не передумать, наклоняюсь ниже, коротко целуя в губы.

Юля кашляет, кажется, подавившись соком, Владлен шипит что-то неразборчивое, падая в свое кресло, а Софи… ну, Софи просто смотрит с любопытством.

Я знаю, что поступаю просто отвратительно, но мне хочется сделать для Макса хоть что-то. Если он затеял этот цирк с демонстрацией наших отношений, то я тоже в стороне не останусь. Быстро отстраняюсь, смотрю в его ошарашенные, но, кажется, счастливые глаза и только потом сажусь на свое место.

За столом воцаряется молчание, которое решаюсь прервать я:

— Ну, если вы закончили с пиццей, тогда, может по домам? — притворно улыбаясь, предлагаю я.

Кажется, я могу слышать, как Владлен скрипит зубами от злости. Да, он думал, что сможет меня переубедить, что мы с ним на одной стороне, но нихера. Много лет назад тюремная решетка раскидала нас по разные стороны, и с тех пор ничего толком не изменилось.

— Я оплачу счет, — предлагает Макс, доставая кошелек.

— Н… — хочет возразить Юля, но парень только вскидывает руку, останавливая ее.

— Не надо, мам. Я пригласил вас. Я заплачу.

Нам приносят счет, Макс почти не глядя закидывает несколько купюр в книжечку и поднимается на ноги, утягивая меня за собой.

Все тело на самом деле ватное, я едва ли могу стоять прямо, но все равно пожимаю руку Владлену, киваю на прощание Юле и Софи и следом за племянником плетусь к выходу. Мы молча идем к машине, и, только закрывшись в салоне, Макс выдыхает с улыбкой:

— Молодец. Это было круто.

— Думаешь? — я устало откидываю голову назад, прикрываю глаза, прокручивая в памяти события этого дня. — Я все запорол. Ты хотел помириться.

— Нет, — Макс кладет руку мне на бедро, сжимает пальцами, заставляя посмотреть на себя. Несмотря на провальный вечер, он весь будто светится изнутри: — Все хорошо, правда. Я не планировал мириться. Знал, что не помиримся. Тут должно время пройти…

— Что? — я непонимающе хмурюсь, а Макс как ни в чем не бывало заводит двигатель и медленно выруливает с парковки. — Но…

Он иронично вскидывает бровь и со смешком поясняет:

— Я хотел, чтобы вы встретились лицом к лицу. И поговорили. Ты, может, его и простишь, а вот я — нет. После всего, что он с тобой сделал? Ты думал, я смогу просто забыть? Сделать вид, что ничего не было? Кайя, отец ненавидит тебя, и за это его ненавижу я.

Не знаю, что ему ответить. Отворачиваюсь к окну, смотрю на проносящиеся мимо дома и все никак не могу понять, в какой момент мы свернули не туда… Вернее, кажется, все впервые в жизни идет как по рельсам, но по каким-то неправильным рельсам. Почему у меня так? Почему я не мог просто найти себе тихую девушку, чтобы налаживать быт, растить детей, работать? Почему из-за меня должна рушиться семья? Почему из-за меня должна повредиться психика Софи? Почему…

— Кайя, — зовет Макс, паркуясь в кармане у меня под подъездом.