Противоестественно (СИ) - "Shamal" - Страница 38

— Кайя, он не бил тебя! — заявляет Алек, протягивая стакан воды. — Ни разу не ударил. Он отдал мне плетку и всё. Я сперва хотел занудно показать, как и что делать, но потом решил, что тебе нужно выплеснуть эмоции, потому что ты закрылся. Я и не предполагал, что ты подумаешь на Макса…

Мне становится так хреново от этих слов, что я едва не захлебываюсь водой, потому что горло сжимает невыносимый спазм. Жгучее чувство вины гонит меня прочь, на улицу, к Максу, чтобы поговорить, объяснить, извиниться, но Алек крепко сжимает мое плечо, не позволяя подняться на ноги.

— Послушай меня, — строго произносит он, глядя в глаза. — Ты молодец, ты все сделал правильно. И то, что привел его сюда, и то, что вообще согласился на отношения с ним. Сейчас ты пойдешь умоешься… слышишь меня?.. умоешься, приведешь себя в порядок, спустишься вниз и позволишь ему высказаться. Ничего не говори, просто слушай. Ты все понял?

Киваю на каждое слово, расслабляясь под неторопливыми поглаживаниями. Алек говорит таким глубоким и низким голосом, что я просто не могу не подчиниться.

Этот голос гипнотизирует, лишает воли, устанавливает границы, а еще снимает с меня всю ответственность, позволяя наконец-то почувствовать себя свободным. Просто довериться опытному дому.

Я выполняю все, что он сказал, прокручивая в памяти его указания. Умыться, успокоиться…

Машина припаркована на том же месте, Макс сидит в салоне, глядя в пустоту, и, когда я приземляюсь на сиденье рядом с ним, просто заводит двигатель и выруливает с парковки.

Мы едем в молчании, но я не начинаю разговор первым. Да, мне есть что сказать, но я хочу дать ему возможность…

Он останавливается у моего подъезда, но мотор не глушит.

Сидим еще несколько десятков секунд, и потом он наконец-то тихо спрашивает, не глядя в мою сторону:

— Ты в порядке?

С трудом разлепляю губы, хрипло выдыхаю:

— Да.

— Я могу тебя оставить на часик? Мне нужно покататься, подумать. И я привезу еды…

Поворачиваюсь к нему, заглядываю в глаза, но он упрямо хмурится, и я спрашиваю:

— А если я скажу, что не в порядке, ты останешься со мной?

Макс наконец-то смотрит на меня с какой-то непонятной тревогой.

— Ты плохо себя чувствуешь? Может, к врачу надо?

Только фыркаю, узнав своего Макса. Того самого, что обнимал меня поперек живота и извинялся за преступление, которого не совершал. Такой виноватый щеночек…

— Я в норме. Езжай уже.

И, чтобы не передумать, поспешно выхожу из машины, направляюсь к подъезду. Там, правда, останавливаюсь, глядя вслед уезжающей машине, и все надеюсь, что вот сейчас он сдаст назад, приоткроет окно и скажет что-то вроде: «Не хочу один. Поехали вместе. Поедим вредную еду из мака и сходим в кино…»

Но он уезжает, а я поднимаюсь в лифте на свой этаж.

Дома в коридоре скидываю куртку и обувь и прямо так в джинсах и рубашке падаю на кровать, закутываясь в одеяло, как в кокон. Подушка все еще хранит теплый запах утренней нежности, когда мы будто два придурка обнимались, переплетаясь конечностями, и нуждались в поцелуях сильнее, чем в кислороде.

Крепко зажмуриваюсь, закрываю уши руками, потому что в голове настойчиво звенят наши дурацкие разговоры ни о чем. Алек говорит, что я поступил правильно, но как же глупо было разрушать столько потрясающий хрустальный замок беззаботного утреннего веселья паскудным бульдозером садомазохизма.

И после этого гнусного поступка я еще надеюсь на любовь и прощение!

Нет, милосердный боженька не припрятал на чердаке сундучок с любовью для такой грязной шлюхи, как я.

Умудряюсь уснуть, кажется, потому что из забвения меня выдергивает настойчивый стук в дверь.

Кое-как сползаю с кровати и, придерживая сползающее с плеч одеяло, иду открывать.

Переступаю через разбросанные по полу вещи, тру заспанные и заплаканные глаза…

— Владлен?

Голос мой звучит хрипло и совсем разбито, но хотя бы не жалобно, уже отлично.

— Макс не у тебя, — скорее констатирует, чем спрашивает, брат, опираясь рукой о дверной косяк. — Можно войти?

Отступаю на шаг назад, мельком осматривая квартиру. Все вроде бы нормально, в моем привычном минималистическом стиле…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пока Владлен снимает с себя пальто и обувь, я поднимаю с пола куртку и наконец-то застилаю кровать.

Не знаю о чем говорить, поэтому убегаю в ванную, чтобы умыться и собраться.

Я готовился к этому разговору. Знал, что он все это просто так не оставит, что рано или поздно потребует объясниться, но сегодня я на самом деле не настроен на разговор.

Слышу, как он гремит посудой, ставит, видимо, чайник…

— Ты… извини, ничего из еды или чего покрепче предложить не могу, — зачем-то произношу я, возвращаясь в комнату. Осторожно забираюсь на высокий барный стул, стараюсь даже не смотреть в сторону брата.

Владлен поворачивается ко мне, держа в руках зарядку от телефона.

— Это Макса? — спрашивает он, кидая на меня беглый взгляд.

Ну, да, айфоновская. Вчера, видимо, принес с собой. Я даже не заметил…

— Вы общаетесь? — не отрываясь от процесса приготовления чая, продолжает Владлен свой ненасильственный допрос.

— Вчера впервые за месяц увиделись.

— Да? Почему же?

— Я сказал, что ему нужно время подумать.

Владлен ставит на стол две чашки и садится напротив.

Мы так близко, что я могу почувствовать аромат его парфюма, рассмотреть зеленую радужку родных глаз, пересчитать реснички, но я упрямо смотрю вниз, завороженно наблюдая за извивающимся над чашкой паром.

— Разумно. Кажется, он подумал и все для себя решил.

Владлен стучит пальцами по столешнице, и я выдыхаю:

— Я не уверен в этом. Что ты хочешь? Зачем приехал?..

— Поговорить, конечно же. Выяснить, чего хочет мой сын, понять, как я могу ему помочь. Он запутался, я знаю, но вскоре он разберется и все будет как прежде.

Может быть, для него и будет. Может быть, Владлен простит его, забудет об этом недолгом помешательстве, спишет на юношеский протестный максимализм… Да и Макс все забудет. Найдет себе девчонку, женится, будет воспитывать детей, зарабатывать деньги, ездить на горнолыжные курорты со всем семейством. А вот я не смогу уже «как прежде».

Но ради Макса я готов сотрудничать.

— Мы были в клубе сегодня, — признаюсь, решив быть предельно честным. — В том самом клубе. Он хотел посмотреть, и ему провели… урок. Кажется, не понравилось.

Владлен многозначительно вскидывает бровь и ухмыляется, судя по всему радуясь, что сыну эта «извращенская» тема не зашла.

— Если ты думаешь, что я с Максом только чтобы отомстить тебе, то это не правда.

Улыбка на лице брата куда-то пропадает, искры в глазах гаснут. Он, глядя куда-то в пустоту, медленно делает глоток обжигающего чая, а потом встает и выливает его в раковину. Не говоря ни слова, направляется к выходу.

— Уже уходишь? — иду следом, потому что слишком уж он становится каким-то пугающе отстраненным. Будто прямо сейчас достанет из кармана своего пальто пистолет и застрелит меня. Как обещал.

— Я выяснил то, что хотел, — пожимает плечами Владлен, прокручивая на пальце ключи от машины. — Макс поиграется и забудет. Ты же сам это понимаешь, да? Понимаешь, что даже если вы и будете вместе какое-то время, ты неизбежно останешься его маленьким грязным секретом.

Молча киваю, потому что знаю точно, что голос мой будет дрожать, если я попытаюсь ответить.

Владлен уже открывает дверь, когда вдруг останавливается, оборачиваясь.

— Тебя правда отпустило?

Снова киваю, глядя ему в глаза.

— Хорошо.

Тихо хлопает дверь, гудит лифт, а я возвращаюсь на кухню. Забираюсь на стул и спокойно допиваю чай, неотрывно наблюдая за стрелками часов.

Макс сказал, что покатается часик и вернется. Прошло уже два с половиной часа.

Я так долго спал?..

Надо поговорить с ним. Если не приедет, позвоню по телефону. Думаю, много говорить не придется, он и так все поймет.

Ну, главное сказать, что я никогда не стану обижаться на него, и, если он захочет, мы просто забудем о событиях этих двух месяцев. Просто забудем, будто их и не было. Если он захочет, конечно же. После всего, что он узнал, увидел…