Дают − бери. Не дают − отбери! (СИ) - "Shamal" - Страница 16

Он все воспринимал заторможено, как в замедленной съемке. Сюр. Просто сюр.

Тимур чувствовал свою безнаказанность. Бритоголовый охранник, видимо, знал заскоки своего хозяина, потому как он выглядел совершенно спокойным, даже несколько заскучавшим. Но он определенно не позволил бы навредить хозяину.

И все это Алихан осознавал кристально ясно, как и считывал в глазах Лари предупреждение. «Не вмешивайся! Он этого и добивается!».

— Проще всего отдавать то, что тебе не нужно, согласен? — бросил Тимур, скользнув рукой по его груди, стянутой ремнями кобуры. — Мне не нужны твои объекты и твое кресло, да и его прелести мне тоже… — он пожал плечами и взял Лари за подбородок, повертел его головой из стороны в сторону, будто рассматривая. Как товар. — Хотя он милашка. Не находишь? Хах, конечно находишь! Этот непокорный взгляд, эти губы… А в постели со мной он не был таким страстным, знаешь? Кусал край подушки, сжимал кулаки и молчал. Было сложно вытянуть из него хотя бы один звук. Может, в два смычка его? А? Как тебе идейка? Его дырка сможет принять нас обоих?

— Мужики, ну вы чего? — пробубнил тот самый неравнодушный работяга, почесав затылок. На него никто внимания не обратил.

А Тимур только хохотнул в кулак, драматично закатил глаза, лишь мельком взглянув на бледного от шока и закипающего от бешенства Алихана.

— Думаю, не сможет. Ему и одного хуя более чем достаточно. Ему было больно с тобой? Может, ты его и сломал? Поломанная игрушка мне не особо интересна, честно говоря… Разве что она является гарантией твоего послушания, — продолжал размышлять Тимур, но Лари вдруг медленно разлепил спекшиеся губы и процедил, глядя в его глаза горящими яростью глазами:

— Я не являюсь… гарантией.

Боже, будто остальная пафосная патетика его нисколько не возмутила…

— Правда? — хмыкнул мужчина, а потом одним резким движением вытащил пистолет из его кобуры и приставил дулом к подбородку.

Хан только услышал, как щелкнула застежка кобуры, и машинально сжал пальцами рукоятку своего пистолета, неотрывно глядя на оружие в руках Тимура.

Лари застыл, вскинув голову выше, пытаясь отстраниться от холодного металла. В глазах его промелькнула на мгновение растерянность. Было заметно, как он судорожно пытается придумать выход из ситуации.

И Алихан вздрогнул, скидывая с себя тяжелое, как пуховое одеяло, оцепенение.

— Это что вообще сейчас происходит? — процедил он, делая шаг вперед. Ему до зубного скрежета и кровавой пелены перед глазами хотелось орать, но он сдерживался. Ради Лари.

Понимая, что задел, Тимур торжествующе усмехнулся и убрал пистолет обратно в кобуру.

— Ничего, — бросил он, — доказываю твоему драгоценному сокровищу, что оно является драгоценным сокровищем. И гарантией.

— Мне казалось, мы уже все выяснили, — продолжал Хан, сделав еще один шаг. Теперь их разделяло пару метров. — Он свободный человек, мы не затрагиваем сферы бизнес интересов друг друга, заключено перемирие…

— Конечно, — немедленно согласился Тимур, — Ларион свободный человек. Свободный мужчина. И как свободный мужчина он запросто может ударить меня за это…

Его рука опустилась вниз и с силой сжала пах Лари, а тот от неожиданности и боли охнул, согнувшись и…

Хан сам не понимал, как это произошло. Он ведь весь день страдал от головной боли, мышцы практически не работали, забитые тренировкой на износ, да и не собирался он никого бить, прекрасно понимая, что это худший вариант развития событий, но, услышав тихий стон, увидев затравленное выражение в родных глазах цвета крепкого черного чая, он…

Кулак врезался Тимуру в живот, так что его буквально швырнуло затянутой в стильный костюм спиной на сложенные штабелями бетонные блоки.

Алихан давно уже не использовал оружие, но мышечная память сработала как надо и вот уже черное дуло уперлось Тимуру в ямку под челюстью…

— Это мое, — хриплым, острым, как кайенский перец голосом прошипел Хан, не слушая возню и крики за спиной. — Тебе придется это уяснить. Он принадлежит мне. Весь, понял? Его тело, его навыки, его ум. Его жизнь. Он только мой. Ты запомнил?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тимур, продолжая злобно и немного испугано скалиться, медленно кивнул.

Но Хану было этого мало.

— Ты думаешь, мне важен бизнес? Нет. Ты был прав, там всем заправляет мой отец. Ему важны бабки, мне — Островский. Не фабрики, не комбинаты, не автобазы, не заводы, не твоя сестричка, не отец и даже не моя жизнь. А он.

В висках стучала кровь. Алихану казалось, у него сейчас внутри все разорвется на ошметки от нестерпимого желания разнести к чертям этот завод, но все, что он мог себе позволить, это говорить.

— Ты затеял опасную игру с человеком, которому нечего терять. Почти нечего терять. И ты забываешь, что твоя «гарантия»… — он дернул головой, но назад так и не посмотрел, хотя знал, что там, за спиной, что-то происходит, — мой лучший друг. А еще охуеть какой крутой боец, которого тоже, как ты выразился, здесь ничего не держит. Кроме меня. Убьешь его — и за тобой приду я. Убьешь меня — и тебя пристрелит он. А если ты сейчас пристрелишь нас обоих, то на тебя кинет все силы мой отец. Все же я его единственный сын.

До Тимура, кажется, начало доходить, что ситуация действительно патовая. Он медленно прикрыл веки, давая понять, что услышал.

Они помолчали пару мгновений, а потом Алихан убрал пистолет от его лица, спрятал обратно в кобуру и выпрямился.

Обернулся.

Лари и бритоголовый Серега, которые держали друг друга на мушке, тоже медленно одновременно опустили автоматы.

Работяги синхронно выдохнули…

Еще несколько секунд тишины, и Тимур поднялся с бетонных плит, потер ушибленный затылок, отряхнул костюм, а потом уже без былой спеси произнес:

— Я понял вас, Алихан Таирович. Отныне только рабочие отношения. Отвезу вас обратно к машине…

Хан кивнул, чувствуя, как подрагивают пальцы. Он бросил на Лари многозначительный взгляд и, развернувшись, направился прочь, не отводя взгляда от мрачной громады заводских цехов.

***

— Они не примут наши условия. Это поставит крест на всей их деятельности!

— Пойдут, если как следует придавить!

— И чем же ты собираешься давить, умник?..

Хан вздохнул и отвернулся. Ему было уже тошно от бесконечных перебранок Кабана со своей помощницей Викторией. Весьма толковой девчонкой, как оказалось.

Но все это не упраздняло тот факт, что от их голосов — визгливого женского и басовитого мужского, — раскалывалась голова.

Ранее Алихан понял, почему отец так быстро поседел. Теперь он осознал причину его тяжелого взгляда.

На Кабана и Вику хотелось гаркнуть, но он молчал. Ведь пока Хан целую неделю пребывал в депрессии, а умывший руки отец обиженно сопел в своем особняке, Кабан держал все в своих ручищах, а Вика ночевала у компа, исполняя его просьбу все документы перевести в электронный вариант, а печатные копии уничтожить. И защитить систему от взлома.

Они могли иметь голос в этом деле.

Однако Алихан информацию уже не воспринимал.

— Так, — тихо произнес он, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, — по домам.

— Мне еще надо камерами…

— По домам, — повторил мужчина уже чуть громче. — Вы оба уже с ног валитесь.

Кабан поморщился и цыкнул недовольно. Он не терпел слабость, а сын Хаджиева старшего на его взгляд именно таким и был. Слабым.

Алихан ничего на это не сказал. Он понимал причину нелюбви Кабанова к нему и был с ним полностью согласен. Идиот. Упустил из рук такого бойца, как Лари. Потерял друга. Проебался.

— Все завтра, — снова произнес он, глядя на свою небритую рожу, отражающуюся в стекле. В рожу эту хотелось плюнуть, а еще лучше врезать кулаком, чтобы неповадно было. — Завтра. На свежую голову…

Да, это было лучшим решением. Поспать, подумать, вновь ни к чему не прийти и чувствовать себя, как говно недостойное.

…Какое именно говно может считаться достойным, он не знал, но не слишком заморачивался над мысленной формулировкой.