Дают − бери. Не дают − отбери! (СИ) - "Shamal" - Страница 14

— Лар, сегодня воскресенье!

— А, точно, блять…

Алихан услышал знакомый голос и весь напрягся, как изготовившаяся к броску собака. Щелчком отправив очередной окурок в урну, он поборол желание снова достать пачку и потер щеку ладонью, пытаясь очнуться. Он не спал уже хер знает сколько со всеми этими перелетами. Мог бы, конечно, в самолете или зале ожидания, но на самом деле нет. Не мог. Стоило закрыть глаза, под веками возникала картинка, как в кинотеатре. И звук включался. Стон. Вскрик. Шепот.

Как только из-за угла показался Лари с каким-то новеньким пареньком, затянутым в камуфляж, эмоции нахлынули с новой силой.

— Оу, Хан! — с фальшивым энтузиазмом воскликнул друг, останавливаясь. — Уже вылез из постельки? Рановато как-то. Неделя даже не прошла… Ну что, как тебе семейная жизнь? Медовый мес… — договорить он не успел. Алихан зарычал и кинулся вперед, хватая Лари за горло. Охранник, стоящий рядом, охнул от неожиданности, а потом ретировался, оставив тяжело дышащих разъяренных мужчин наедине.

Алихан медленно, не разжимая пальцев на горле друга, второй рукой достал телефон из кармана и, мельком взглянув, открыл то самое видео, скачанное в галерею. Он пересмотрел его бессчетное количество раз, чтобы понять, зачем.

— Зачем? — проорал он, с силой ударив Лари затылком в стену. Тот поморщился и резко скинул его руку со своей шеи, а потом широко улыбнулся и самодовольно протянул:

— А может, мне нравится? Может, я люблю сильных и властных мужиков? Знаешь, такая развлекуха им не подчиняться…

Алихан без лишних разговоров ударил его кулаком в живот, но Лари машинально напряг пресс, потому лишь нахмурился, чуть дернувшись, и, благо, замолчал.

— Ты мне врешь сейчас, — процедил мужчина, чувствуя, что начинает по новому заводиться и звереть от жалкого бессилия, которое испытывал, — ты даже не кончил.

— Конечно не кончил! — уже тише произнес Лари, отведя взгляд в сторону, а потом, взяв себя в руки, сообщил: — Прекрати так на меня смотреть! Я делал это ради твоего блага!

— Ты ебался с ним ради моего блага? — задыхающимся от ярости голосом прохрипел Хан.

Лари весь вздрогнул и толкнул его в грудь, глядя с нескрываемой ненавистью и обидой:

— Ты же ебешься с Мануш ради своего блага! Так что не смей мне предъявлять!.. — и уже тише, на грани слышимости: — Он бы размазал тебя, как котенка…

Объяснять, кто этот «он» не было смысла. Но Алихан не смог противиться дикому желанию сделать больно в ответ, потому выдохнул:

— Хочешь сказать, что твоя задница настолько узкая, что ради нее Тимур не пускает в ход своих бойцов? И отозвал статью? И вообще теперь не имеет никаких претензий ко мне?..

— Я еще и сосу неплохо! — все с тем же напускным и насквозь лживым воодушевлением подхватил Лари, но все же покачал головой: — Нет, не ради моей задницы.

— Тогда ради чего?..

Друг презрительно скривился и обеими руками зачесал назад волосы, устало прикрывая глаза.

— Я говорил тебе, — наконец выдохнул он, как смертельно уставший человек, который хочет лишь, чтобы от него отъебались и не задавали одни и те же вопросы по двадцать раз, — уничтожить тебя — дело чести. Так-то ты для него опасности не представляешь. Вы с отцом почему-то уверены в своих силах, хотя на самом деле… А, не важно, ты все равно не слушаешь моих советов.

Он зажмурился, потер веки пальцами, а потом достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист с написанным от руки текстом.

— Это должен был подписать Таир Мусаевич, но раз уж ты решил почтить нас своим присутствием…

— Что это? — внутренне холодея от нехорошего предчувствия, Хан взял в руки лист и, быстро пробежавшись взглядом, окончательно понял, что это заявление по собственному желанию. — Лари… Лар, нет!

— Не подпишешь ты, с радостью подпишет он, — дернул плечом мужчина, засовывая руки в карманы камуфляжных штанов. — Это пора заканчивать, друг. Я не могу смотреть, как ты раз за разом выбираешь не меня, и больше не могу надеяться, что хотя бы один чертов раз, ты… — он открыл глаза, уныло помолчал и тихим, мертвым голосом пробормотал: — Я хочу, чтобы мы поставили точку. Хочу закончить это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алихан потянулся к нему, намереваясь обнять, но тот умело выскользнул и отошел в сторону, недружелюбно зыркнув из-под ресниц.

— Ты подпишешь или нет? — опуская взгляд на уже порядком помятый листок в руках Хана, напряженно спросил он.

— Нет, — отозвался мужчина, отдавая ему заявление, — я не подпишу. Никогда.

***

— Ты позвал меня, чтобы обсуждать политику и пить кофе? — почти прорычал Алихан, не особо то и стараясь сдержать переливающийся через край яд.

Неделю назад он бы не смог усидеть в кресле ни минуты. Он бы избил проклятого Тимура до кровавых соплей, вцепился бы в него зубами, как бульдог в волчью шею, и держал до самой смерти, но…

Нет, за эту неделю он не остыл. Он вымотался и обессилел так, что не мог и руки поднять. Буквально. Все его существование было теперь заключено в треугольник: бухло, спортзал, сон.

Бухло он раньше пил редко, пока никто не видит, а теперь… Какая теперь разница, он все равно нарушил все законы шариата, какие только можно! Всю свою жизнь он думал, что самое страшное — это презрение Аллаха, но оказалось, что нет ничего страшнее презрения друга. Друга, который поставил точку, потому что у самого Алихана не хватило духу поставить запятую.

Зато на спортзал он налегал по полной. Изводил себя до мышечного отказа, до тахикардии, до истощения.

Он едва ли смог натянуть на себя брюки и рубашку, хотя безумно хотелось пойти прямо в тренировочных штанах и футболке. Благо, отец перехватил на полпути. Сказал, что Тимуру нельзя показывать слабость, что он как хищник, сжирает самых хилых.

Алихану было плевать. У него так ослепительно сильно болела голова, что спокойный и властный голос отца казался пронзительным писком.

Но он подчинился. Принял душ, переоделся и вот, красивый и сильный сидел в кабинете Тимура. Который очень вежливо попросил аудиенцию.

А что, все по правилам. Насильно он Лари к себе не тянул, палки в колеса не вставлял, даже на свадьбе вел себя прилично.

Прилично, блять! Нагнул Лари в какой-то подсобке!

— Кофе весьма недурный, — дернул плечом Тимур, делая глоток. — У нас были разногласия, теперь я бы хотел обсудить с тобой условия мира.

Алихан сжал пальцы в кулаки. Он не хотел ничего обсуждать, он хотел врезать придурку по его холеной роже.

— Где Островский? — не сдержался он, окидывая взглядом абсолютно пустой кабинет, будто Лари мог спрятаться где-то под тумбочкой или за шторой.

— Да! — торжественно воскликнул Тимур, вскидывая указательный палец вверх. — Ты прав. Это нужно обсудить в первую очередь. Бизнес подождет!

С трудом сумев остаться на своем месте, Хан уставился на мужчину с нескрываемым нетерпением. Он понимал, что в случае чего не сможет избить его. Мышцы гудели, а башка разрывалась нестерпимой болью. Но, у него не забрали пистолет…

Он демонстративно взялся за кобуру, царапнув ногтями жесткую кожу. Тимур заметил, но только одобрительно поджал губы и кивнул.

— Твоего Лариона здесь никто не держит, — дернул плечом мужчина, разведя руками, — он пришел ко мне добровольно и остается здесь добровольно. И может уйти в любой момент. Рабы мне не интересны, в эти игрушки я наигрался в юношестве…

Алихан поморщился от омерзения. Самодовольство в голосе Тимура так и сквозило.

— И, в отличие от тебя, мальчики меня не слишком возбуждают. Признаюсь, нагнуть такого профессионального бойца, как Островский, было приятно, но лишь с моральной стороны. Еще приятнее было бы его сломать. Измучить настолько, чтобы он стал безвольной куклой…

Тимур говорил и говорил, а Алихан ясно осознал, что это провокация. Дешевая, старая как мир провокация. Он ведь только и ждет, чтобы Хан кинулся на него!

Еще раз взглянув в горящие злые глаза, Алихан глубоко вздохнул, с облегчением откидываясь на спинку кресла. Лари был прав. У Тимура достаточно денег, чтобы о них не думать. Его интересует другое: игра.