Научи меня плохому (СИ) - "Shamal" - Страница 13

Мальчик тоже пришел в себя как по щелчку пальцев. Рыком поднялся, застегнул ширинку и даже попытался поправить рубашку с оторванными пуговицами.

— В машину, — сдержанно скомандовал Вик, не глядя в сторону испуганного парня.

Марьян снова послушался, подхватил свою валяющуюся на диване куртку и выскочил за дверь. Вскоре послышался скрип открываемой калитки.

Вик постоял еще с минуту, восстанавливая дыхание. На губах его до сих пор ощущался сладкий привкус поцелуя.

Он сжал зубы и тоже вернулся к машине. Мальчик уже сидел на переднем сиденье и дрожащими пальцами пытался вытащить из пачки сигарету.

Он еще не успел закурить, просто открыл эту помятую херню темно-розового цвета, а весь салон уже наполнил запах вишни. Той самой, которой пахли его волосы и руки…

— Нет! — рявкнул Вик, выхватив у него пачку, и закинул ее на заднее сиденье.

— Блять, мне сегодня можно! — зашипел Марьян, но попыток достать сигареты не предпринял.

— Нельзя! — процедил мужчина, дрожащими руками заводя двигатель. И, конечно же, получил уже привычный ответ:

— Не указывай! Ты мне не отец!

Вик резко нажал на педаль, давая задний ход, так что их швырнуло вперед. Марьян едва ли успел выставить руки, чтобы не поцеловать лбом переднюю панель.

— Я тебе не отец?! К отцу захотел? Вот уж чудесный человек, не правда ли? Научил тебя всему, да? Например, блять, разбираться в людях! — Вик крутанул руль, так что машину занесло и едва ли не швырнуло на соседний забор. — Разве ты не догадывался, чем все это закончится? Ты хоть понимаешь, что тебя едва ли по кругу не пустили?! Это же еще додуматься надо! Поехать хер знает куда с незнакомыми парнями, один из которых смотрит на тебя, как на кусок мяса!

— Прямо как ты, да?! — истерично закричал в ответ Марьян, снова захлебываясь слезами. — Я не хотел этого! Я просто… ты сказал мне «нет», когда я признался тебе сегодня! Я злился и ни о чем другом думать не мог, понимаешь?!

Вик покачал головой. Он не понимал, нет. Не понимал, как можно быть таким наивным идиотом.

— Тебе шестнадцать, — испуганный новым приступом истерики, уже мягче произнес Вик. — А я тебя на двадцать лет старше. Ну что мне сделать? Это противозаконно!

— А если мне было бы восемнадцать, это что-то изменило?! Я буду такой же в восемнадцать, понимаешь? Это ты сейчас не за меня переживаешь, а за себя! Боишься, что тебя посадят, да? Ты трус! И тебе плевать на меня! — продолжал надрываться Марьян, забираясь с ногами на сиденье и поджимая колени к груди. — Я для тебя просто мальчик из неблагополучной семьи! Друг твоего сына и всё-е…

— Нет, — Вик растерянно глянул на него и вскоре вовсе замолк. Ненадолго. Эмоции вернулись слишком быстро, и он почти заорал: — Я должен уехать именно потому, что мне на тебя не плевать, понимаешь?! Не плевать!

Объяснять, как много Марьян для него значит, после того, как он сам же его оттолкнул, было глупо и жестоко. Пусть лучше страдал бы от неразделенной любви, чем от взаимной, но недоступной.

Так они и доехали до города. Марьян тихо всхлипывал, а Вик старался решить, как ему быть дальше. Завод его вынудили продать по невыгодной цене, друзей он, кажется, предал…

В городе оставаться нельзя. Нужно уезжать, начинать новую жизнь где-нибудь подальше отсюда. У Вика была старая мечта, давно заброшенная в ящик к подобным неосуществившимся планам, как, например, посетить концерт Эми Уайнхаус. На концерт он уже не попадет, конечно, а вот насчет остальных… может, теперь самое время?..

Хотя он бы, наверное, от всего отказался, ради этого мальчика. Как там в песне пелось? «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой». Может, душу он и продал, но вот мозги-то еще на месте.

Он гнал по трассе, слушая тихие всхлипывания едва ли отошедшего от истерики Марьяна, и в башке повторял себе раз за разом: «он — ребенок, он — ребенок, он — ребенок».

Какой бы соблазнительной не была эта мужская версия девчонки из «Лолиты» — нельзя.

То, что он его поцеловал и облапал — уже преступление против ребенка. Нельзя-нельзя-нельзя.

Вик мстительно прикусил губу и посмотрел в зеркало заднего вида, перехватывая собственный взгляд.

Ублюдок. Растлитель малолетних. Педофил.

Он всю дорогу сгорал от ненависти к себе, на Марьяна даже смотреть боялся. Мальчик успокоился и перестал дрожать только когда они подъехали к его дому.

— А можешь… — он покусал губы, искоса поглядывая на открытую калитку. — Можешь отвезти меня к себе? Пожалуйста?

— Нет, — резко ответил Вик и заглушил мотор. — Я уеду. Вообще уеду.

— Тебе… — Марьян спустил ноги на пол, осторожно оттер ладонью кожаное сиденье от пыли со своих кроссовок и, потупив взор, спросил: — Тебе теперь противно со мной, да? Я правда не хотел всего этого. Я просто злился. И больше так не буду. Пожалуйста, не уезжай… те.

От этой его жалобной просьбы у Вика защемило сердце. Он судорожно вздохнул, успокаиваясь, а потом повернул к нему лицо, посмотрел в покрасневшие заплаканные глаза и спокойным, размеренным тоном произнес:

— Мне не противно, не выдумывай. Но я должен уехать.

— Понятно, — мальчик шмыгнул носом, вытер мокрые от слез щеки и взялся за ручку двери.

Вик тоже вышел на улицу и молчаливой тенью направился следом за ним.

Дома был только отец и, что странно, достаточно трезвый. Он удивленно посмотрел на зареванного сына, который мышкой скользнул в свою комнату, даже не поздоровавшись, а потом перевел взгляд на Вика.

— А-а, это ты, — он растянул губы в улыбке и прошелся по гостиной, будто что-то искал. Потом наконец-то подошел и пожал ему руку. — Чего Марик хнычет?

Вик вздохнул, готовясь к неприятному разговору. Он постоял какое-то время молча, уткнувшись взглядом в неметеный пол, а потом направился к продавленному креслу и сел, упираясь локтями в широко расставленные колени.

— Кто ему давал имя? — не слишком-то и желая быть услышанным, пробормотал он. Ярик нахмурился, опустился на край дивана и встревоженно заглянул ему в глаза.

— Мы так-то девку ждали. Хотели Марьяной назвать… Витек, ты чего? Что случилось? Чего он ревет?

Вик крепко зажмурился, а потом выдохнул:

— Я только что спас твоего сына от изнасилования…

Ярик недоуменно воззрился на него и, кажется, тот хмель, что был в его башке, окончательно испарился.

— Что ты сказал? Как…

«Смог сдержаться» — мрачно подумал Вик, но на деле же произнес:

— Я успел его забрать раньше, чем что-то случилось. Это все ублюдки с художки. Один из них, кажись, глаз на Марьяна положил.

— А… — Ярик открыл рот и тут же его закрыл, так что лязгнули последние целые зубы. Помолчал, бешено вращая глазами, будто выискивал какое-то нибудь оружие, чтобы прямо сейчас хватать и бежать разбираться с уродами.

Вик с надеждой подумал, что, может быть, еще не все так безнадежно, и попросил почти жалобно:

— Ярик, завязывай с бухлом. Хочешь, я оплачу вам с Лидой реабилитацию в лучшей клинике? Помогу найти работу, хочешь? Только завязывайте с бухлом!

— Оплатишь? — мужчина покосился на него удивленно. — С какой такой радости? Или ты тоже, бля, глаз на моего сына положил?

Вик не смог ответить ни отрицательно, ни утвердительно, но Ярик воспринял его отмалчивание как оскорбленное молчание.

— Прости, — вздохнул он, закрывая лицо руками. — Я просто в ахуе. Я… я поговорю с Лидой. Водка, она, понимаешь, такая сука… — начались пьяные слезы, и Вику пришлось выслушать все это дерьмо. Жалобы пьяниц он ненавидел, но старательно делал вид, что ему интересно. Если они с женой согласятся, то у Марьяна будет шанс на спасение. Если нет…

Вик оставил ему свой номер телефона и, перед тем, как уйти, решил заглянуть к мальчишке в комнату. Постучал два раза и, получив разрешение, открыл дверь.

— Зашел попрощаться? — жестко спросил мальчик, не открывая глаза. Он лежал на заправленной кровати в той же одежде, в которой и пришел. На боку, зажав ладони коленями.

— Да, — Вик прижался спиной к закрытой двери и тихо сообщил: — Я рассказал твоему папе о даче. И предложил оплатить им лечение.