Революция (СИ) - Голдберг Александра - Страница 6

Конец весны и начало лета прошли относительно спокойно — девочкам сшили новые траурные наряды, у Наденьки снова разыгралась "базедка", Базедова болезнь. У Владимира же все время была какая-то работа, он не поднимал головы от рукописей и нередко просил Ляну перепечатывать его работы. К Наденьке раза три приходил врач, лауреат Нобелевской премии. Только лауреат, к сожалению.

Незаметно пришло двадцатое число, день рождение девочек. Наденька с девочками с самого утра кружится на кухне, готовя праздничный ужин. Должен был быть весь ЦК, никакого празднования в кругу семьи. Девочки, впрочем, были не против празднования в большом кругу друзей и знакомых. Это было нужно родителям. А нормально отпраздновать можно и ночью, в своей комнатушке. Ульяна припасла бутылочку крайне дешевой, но очень вкусной малоалкогольной продукции. Для празднования шестнадцати(пятидесяти двух лет) самое то.

Ляна с Надей готовили салаты, основные блюда и думали что можно сделать с напитками. А Лиса все свое внимание подарила тортам, пирогам и прочим изделиям из теста. В планах были пирог из ревеня и торжественный торт.

К вечеру Ляну выдернул из приветливой обстановки кухни отец.

— Как вкусно пахнет, мои вы хозяюшки! — улыбаясь, на кухню вошел Владимир. — Позвольте украсть одну из прекрасных дам.

— Одну из прекрасных дам? — улыбаясь, переспросила Наденька — И кто тебе нужен?

— Мне бы тебя, но ты занята, Надь, — на полном серьезе провозгласил Ульянов — Отпустишь со мной Ульяну, печатать часть моих набросков?

— Лян, ты как, свободна? — спрашивает Надя, не отвлекаясь от помешивания бульона

— Да, уже иду, — я как раз отправила в печку Лисин пирог и была свободна на все оставшееся время. Интересно, зачем я отцу сейчас? И правда печатать часть набросков, или меня ждет крайне интересный разговор на щекотливую тему? Нет, такие разговоры проводила бы мама, наверное. Может что-то случилось? Да вроде тоже нет, ничего не должно было быть. Напрягай свою память, историк ты недоделанный.

Мы молча проследовали в кабинет отца, поближе к печатной машинке. Отец учтиво открыл предо мной двери и спокойно вошел в кабинет.

— Итак, что я должна напечатать? — улыбнувшись, переспросила я — Какие из набросков?

— Да, — отец небрежно достал что-то из кипы бумаг — Вот эти наброски, тут немного.

— Хорошо, — кивнула я, и сразу же села за машинку. Застучали клавиши, набирая нужный текст. После компьютеров в двадцать первом веке я уже ничего не боялась и печатала почти без помарок. Кажется, поэтому отец чаще звал помогать меня, а не маму. Но это демагогия, ничего существенного. Не бумаги же перепечатывать он меня позвал, правда.

— Отец, ты что-то хотел сказать или спросить? — делаю первый шаг к пониманию.

— Скорее да, чем нет. — поднимает голову от бумаг он — Вам с Лисой уже по шестнадцать лет, уже совсем взрослые. А как у вас с наукой?

— С наукой? — не понимаю я — Что ты имеешь ввиду?

— Пойми меня правильно, — он подходит ближе, внимательно смотря мне в глаза — Революция может растянуться на долгие годы, а вам надо развиваться, учиться. Вы должны сдать экзамены и продолжить учебу в университете, получить образование. Вы сможете это сделать?

Ах, наука. Образование, университет… Наверное, мы сможем сдать экзамены и за университет, если очень постараемся.

— Думаю, да, — задумчиво киваю я, продолжая набирать текст — Я уверена, что мы с Лисой сможем это сделать.

— Тогда прекрасно, — кивнул он — Я договорюсь с Инессой, и вы сможете сдать экзамены уже на следующей неделе.

— Хорошо, — кивнула я, мысленно насмехаясь над отцом. Как так можно? Он слишком наивный для роли отца. Но для роли революционера — самое то. — Я сообщу Лисе.

И продолжила печатать, не обращая больше внимания на отца, тихо посмеиваясь. Было несколько набросков, общей сложностью в десять листов отцовского мелкого почерка. Самое сложное во всем этом занятии было разбирать отцовские странные буквы. Слишком уж были похожи одна на другую его буквы. Поэтому у матушки были некоторые очень смешные опечатки: вместо "капиталисты" она писала "кабипалисты", совсем не понимая, что пишет. Мне, пожалуй, разбирать почерк было не так сложно, поскольку у меня самой почерк был своеобразный, пожалуй.

Щелк.

Три листа наброска перепечатано.

Щелк.

Пять листов ожидают проверки отца.

Щелк.

Девять листов на столе.

Щелк.

В комнату степенной походкой вошла мать, наблюдая за окончанием моей нетрудной работы.

— Лян, ты уже закончила? — улыбаясь Владимиру, мило улыбнулась она — Скоро уже гости придут, надо накрывать на стол.

— Да, — кивнула я, заканчивая с последней строчкой — Уже иду.

Я поднялась, перекладывая последний листок на стол. Спокойно вышла из комнаты, оставив родителей наедине. Надо помочь Лисе накрыть на стол. Скоро придут друзья отца и матери, надо поторопиться.

Лиса обнаружилась в гостиной накрывая на стол.

— Как ты тут? — отводя выбившийся из прически локон, спросила я — Чем могу помочь?

— Раскладывай приборы и помоги принести с кухни салаты. — кивает девушка, не отвлекаясь от сервировки стола. — И можешь уходить переодеваться, несколько красивых наборов одежды на твоей кровати. Прошу, только оденься нормально, не как профурсетка из девяностых.

— Хорошо, — бездумно киваю и подхожу к столу.

Приборы легко ложатся на стол — их порядок заучен с детства. Бабушка много времени уделила для обучения девочек приличным манерам и вдалбливанию в головы всего, что может понадобиться потом.

— Отец хочет, чтобы мы сдали экзамены и поступили в университет. — между делом рассказываю я — Думаешь, потянем?

— А ты в нас сомневаешься? — тихо спрашивает Лиса

— Нет, это я к тому, что при желании мы могли бы и университетские экзамены налегке сдать, — мотаю головой я

— Могли бы. Но кому это нужно? — пожалуй, ты права, Лис, никому лишние проблемы не нужны. — Это только лишняя головная боль. И наша, и родительская.

— Ты права, — киваю — Я пошла за салатами.

Быстро спустилась на кухню, схватив сразу две тарелки с салатами и поспешила назад. Лиса перехватила салаты на входе, послав меня за следующей тарелкой.

Ещё две пробежки и я буду свободна, пойду переодеваться.

— Все, можешь идти переодеваться, — взмахом руки отпустила меня Лиса — Через пару минут догоню тебя.

— Угу, — на ходу распуская волосы, поспешила в комнату — Жду. Посмотришь на мой образ.

— Светлый лик мертвой принцессы? — иронизирует Лиса

— Темный лик живой революционерки. — отвечаю в тон ей — Нам сужено править, но не царствовать.

И ухожу в комнату, не обронив больше ни слова.

В комнате на моей узкой койке уже лежали два наряда, которые не стыдно надеть на праздник. Но мне неинтересна ни кремовая блуза, ни длинное серое платье… Мне нужно что-то более оригинальное.

В шкафу оказался один из моих любимых комплектов одежды — длинная белая блуза и долгая серая юбка. С этого комплекта вполне можно забрать блузу и скомбинировать ее с каким-то другим нарядом. Где-то должна быть кашемировая серого юбка цвета, которая слишком жаркая для лета в России, но вполне подходящая для лета в Швейцарии. Сверху можно взять жакет того же цвета и успокоиться. Только Лисе это очень не понравиться, она опять скажет что я оделась как неизвестно кто. Но ладно, тут она права, я всегда стараюсь выделиться из толпы.

Вот в комнату вноситься Лиса, она сегодня как вихрь, заводная и постоянно на ногах. Прекрасная играючи, и ужасная в своем спокойствии.

— Ну вот, опять! — возмущенно поморщилась Лиса — Одета как черти-что.

— И что? Не тебе меня судить. — закалываю волосы в высокую прическу — Я ещё помню как одевалась ты в прошлой жизни.

— Нет, ты, конечно, сравнила! — отмахнулась девушка, одевая красивое черное платье — Это не считается, это было очень давно.

— Это будет очень давно. — улыбаясь, поправляю я.