О-3-18 (СИ) - "Flora Macer" - Страница 68

— Да. Вы мэр Совински? — Шайль не торопится заходить в кабинет.

— Вы пришли по адресу. Проходите. О чем хотели поговорить? — мужчина делает приглашающий жест, указывая на стул напротив.

— Вы мэр? — повторяет детектив.

Мужчина хмурится. У него тоже последние несколько дней были очень неудачными и нервными. А теперь на пороге стоит девушка в полицейской куртке. Еще и с лицом… что-то не то.

Ах, если бы мужчина мог надеть свои очки!

— Проходите пожалуйста, — повторяет мэр.

— Ответь на вопрос, придурок. Ты — Совински?

Мужчина уже много раз слышал этот вопрос. Многие не верят. Поэтому отвечать научился так, чтобы убеждать, но не нарушать закон о неподдельности личностей:

— Вы пришли к мэру поговорить, и у вас есть шанс поговорить. Не тратьте мое время, я очень занятой человек. Садитесь и говорите, что у вас за проблема.

Посетительница поднимает руку. Мужчина легко узнает пистолет.

— Стойте!!! — вскрикивает, вскидывает ладони. — Я не мэр, я не мэр, не стреляйте!

Мужчина может пойти на косвенную ложь, если перед ним сидит недовольный банкрот. Может соврать какому-нибудь юному студенту, который хочет пообщаться с мэром для своей дипломной работы. Мужчина может хитро врать кому угодно, но только пока за это платят рубли и пока нет риска для жизни.

— То-то же, — сплевывает посетительница и закрывает дверь.

Мужчина с облегчением выдыхает. Он чувствует, как руки бьет нервная дрожь, как подмышки неприятно потеют. Ему очень хочется потереть лицо, но это размажет толстый слой грима. В котором он задыхается.

Если бы десять лет назад кто-то сказал молодому студенту, что учеба на актера приведет его в эту ратушу, в это кресло… он бы отказался от своих амбиций и пошел бы на какой-нибудь завод в О-2. Так проще. Жить без иллюзий, без шанса увидеть, как рушатся все те мечты, что выстраивались детским разумом…

Никому не нужны действительно хорошие пьесы. За них почти не платят. Зато за лживую, стрессовую работу двойника — платят. Слишком хорошо, чтобы можно было держаться за глупые надежды и идеалы.

***

Настоящий мэр Совински отложил ручку и вытянул ноги, упираясь носками тапочек в стенку письменного стола.

— Доминик, пожалуйста, потерпи несколько месяцев, — терпеливо попросил мужчина, обращаясь к изображению, транслируемому кристаллом. — Я не говорю «нет», я прошу подождать. Ладно?

— Хорошо. Просто чтобы ты знал…

— Я знаю. Мы потом еще раз обсудим. Идея замечательная. До связи.

Палец мэра стукнул по кристаллу, обрывая звонок. Взгляд перевелся на другое изображение. Суровое лицо начальника полиции было обеспокоенным.

— Что там сейчас? — спросил мэр.

— Я отозвал всех.

— Молодцы. Не надо шуметь.

— Вы уверены? Она может стать проблемой…

— Все хорошо. Занимайтесь ежедневным патрулированием, с остальным я разберусь.

— Мэр, если с вами…

— Не трать мое время, — вежливо улыбнулся Совински.

— Простите. Берегите себя.

Начальник полиции отключился самостоятельно. Мэр вздохнул, помассировал виски. Лицо его было изможденным. По-настоящему. Горожане Освобождения думают, что мэр — это некая публичная личность, которая всем обязана своим местом в ратуше. Едва ли кто-то понимал реальную картину. Впрочем, Совински знал, что самый лучший инструмент влияния на массы — это коктейль из лжи и правды. Актеры, усаженные на первом этаже, это та самая доля вранья, которая необходима.

Совински продолжил писать. Бумаги, разложенные по столу, касались самых разных вещей. Некоторые требовали «слепые подписи», некоторые — детального ознакомления. А некоторые мэру нужно было исписывать от и до. Сейчас мужчина заполнял.

Говоря откровенно, Совински слишком умен для должности мэра. Он знает, что мог бы вполне неплохо справляться с ролью одного из членов совета Всемирья. Но что-то, как всегда, пошло не так.

Даже по данным тестирования Совински — гений. Его мозг способен одновременно анализировать несколько разных вещей. Его усидчивость почти неподражаема. Рациональный подход находится в идеальном балансе с живым воображением. Мэр — человек, который способен руководить любым процессом, принимать самые сложные решения и находить выход даже в комнате без дверей и окон. Но он сидит здесь, в кресле мэра Освобождения. Пока человек, который и в подметки не годится Совински, ютится в столице Всемирья.

Несправедливость? Нет. Совински никогда бы так не сказал. Он склонен считать, что это — результат недостаточно хорошо просчитанного уравнения. Мэр ошибся, и он даже догадывается, в чем именно. Поэтому все сложилось не лучшим образом. Ему приходится работать на износ в городе, который не сможет окупить подобные вложения. Лучшие годы Совински уже отдал. Впереди только постоянные дозы витаминов и лекарств, чтобы мозги продержались еще хоть десяток лет. Потом наступит выгорание, а вместе с ним и конец «карьеры» в политике.

В конце концов, мэр стал заложником собственного перфекционизма. Он мог бы позволить Освобождению сгнить, но это было бы бессмысленным прожиганием таланта. Совински не сможет подняться выше, его не пустят. Поэтому, удовлетворившись местом в ратуше одного из самых проблемных городов Всемирья, Совински работает. Как идеально отлаженные часы, лежащие в кармане нищего воришки. Слишком шикарно, но выбора нет. Мужчина не может прекратить свою работу просто из-за того, что оказался не в том месте.

Поэтому… Да. Он делает то, что может. Получается неплохо. К сожалению, волколюды — слишком поганая раса, чтобы сделать из Освобождения нечто прекрасное. Но О-1… это гордость мэра. Тут все работает как надо. Потому что нет зверья, а, значит, и проблем.

Когда дверь распахнулась, мэр уже закончил заполнять документ. Он сидел, сложив руки на груди и глядя на песочные часы. Одни из семи выставленных в ряд на столе.

— Здравствуй, Шайль, — здоровается Совински, протягивая руку и переворачивая часы.

Песок начал сыпаться.

— Вот теперь я верю, что это мэр. Вали отсюда.

Детектив грубым толчком выпихивает Мираль и закрывает за собой дверь. Совински поднимает взгляд и слабо улыбается:

— Сразу говорю — если ты наставишь на меня пистолет, я замолчу.

— Чего? — Шайль удивленно смотрит сначала на мэра, потом на «Соловья» в руке. — А, нет. Не буду. Я даже с предохранителя не сняла.

Пистолет прячется за пояс штанов.

— У нас один оборот часов, — Совински стучит пальцем по деревянной дощечке. — Это одна пятая доли, если быть точным.

— Отлично, — Шайль кивает, приближаясь к столу. — Больше не понадобится.

— Тогда приступим. Кто будет говорить первым? — Совински расслабляется в кресле, наслаждаясь подвернувшейся возможностью отдохнуть.

— Давайте я, — предлагает детектив, усаживаясь на стул и вынимая сигарету. — Вы не против?

— Кури. Я бросил пару лет назад. Для здоровья вредно.

— Ха. Я все никак не брошу. В городе воняет.

Зажигалка с щелчком подпаляет сигарету. Шайль делает затяжку и выдыхает в сторону. Хмурится. Совински ждет слов. Его лицо, постаревшее раньше времени, не выражает ничего, кроме вежливой полуулыбки. Взгляд совершенно спокоен. Шайль это нравится в каком-то смысле. Она устала от сложных собеседников.

— Я пришла прояснить ситуацию. Я детектив…

— Знаю, — перебивает мэр. — Вкратце — ты детектив из агентства «Заря», которое сейчас расформировано. Ты занималась расследованием убийства фармацевта, закрыла дело, повесив преступление на родную сестру убитого. Та дала признание. Но ты продолжила расследовать.

— Угу, — Шайль не удивляется осведомленности мэра.

Скорее, ей это тоже нравится. Она слушает дальше, курит и изучает текущую струйку песка.

— И расследование привело тебя в О-1, ко мне. Ты пришла сюда с некой Надин, про нее я много не знаю. Вы тут успели натворить бед, и теперь ты у меня в кабинете. Теперь можешь заполнить пробелы в моем рассказе.