Горький вкус времени - Джоансен Айрис - Страница 35

– Он мертвец.

– Очень смешно.

– Я нахожу, что смерть придает некую анонимность внешности. Почему вам вдруг стало так интересно знать, как он выглядел?

– Было темно, и Катрин не видела, кто на нее набросился. Она сказала, что у них не было лиц, и это ее тревожит.

– И вы пытаетесь придать им лица ради нее? – С минуту Франсуа молчал. – Этьен Мальпан был светловолосым, около сорока лет, крупным, полным мужчиной.

– Я помню, он был большой. А какого цвета у него были глаза?

– Не помню.

– Так узнайте.

– Я что, должен пойти на кладбище и, если его еще не похоронили, велеть поднять ему веки?

– Ей нужно лицо с глазами. А вы не производите на меня впечатление чрезмерно брезгливого человека.

Франсуа покачал головой:

– Вы что, никогда не сдаетесь?

– Ей нужно лицо.

Франсуа открыл дверь.

– Вы сделаете это?

– Отстаньте от меня!

В высоком вестибюле эхом отозвался звук захлопывающейся двери.

– Вам следует быть поосторожнее. Он опасный человек.

Жюльетта обернулась и увидела Филиппа.

– Почему вы так уверены?

– Пытаясь разузнать, где живет Эчеле, я немного расспросил о нем. Номинально он агент и клерк Дантона, но не это его основная обязанность.

– Меня это не удивляет, он не похож на клерка.

– Он собирает информацию для Дантона.

– Шпион?

– И, кроме того, он непредсказуемо опасен. За последние два года Эчеле дрался на пяти дуэлях, причем с людьми, которых Дантон счел удобным убрать с дороги.

И это сообщение не удивило Жюльетту.

– Меня он не вызовет на дуэль. И у меня нет никакой важной информации для него.

– Две из этих дуэлей произошли из-за женщин. Предполагают, что Эчеле соблазнил их, чтобы вынудить свою жертву дать ему право выбора оружия. – Филипп покачал головой. – Все это не слишком благородно.

Жюльетта не могла представить Эчеле в роли соблазнителя. От Франсуа, при всей его физической привлекательности, исходила честность, казавшаяся несовместимой с такого рода интригами.

– А вы разве лучше в этом отношении? Как еще могли вы получить те платья, что Робер принес в мою комнату?

– Это другое дело, – возразил Филипп. – Я просто объяснил мадам в магазине, что мне нужно.

Жюльетта поняла, что он верит собственным словам. Филипп всего-навсего очаровывал, улещал, нежно улыбался – и дело было сделано.

– И в каком магазине вы их приобрели?

– У Жюли Ламартин. Я вспомнил, что Жан-Марк пользуется им, чтобы одевать свою… – Филипп осекся, затем в замешательстве продолжал:

– Она начнет шить для вас полностью новый гардероб, как только я привезу ей ваши нынешние мерки.

Он ходил в магазин, куда Жан-Марк посылал свою любовницу. Жюльетта ощутила короткую боль. Нет, она просто устала и сбита с толку. У всех богатых людей есть любовницы, причем у куртизанок лучше вкус, чем у жен. Будет отлично, если портниха оденет Катрин до ее отъезда из Парижа.

– Завтра я вам приготовлю мерки Катрин.

– И свои тоже.

– Я прекрасно обойдусь одним из платьев Мари.

– Мои сестры не должны быть плохо одеты.

Жюльетта обвела взглядом его безупречный костюм и невольно улыбнулась.

– Прекрасно, вы получите также и мои мерки. – И Жюльетта заторопилась было к Катрин, как вдруг услышала за спиной голос Жан-Марка:

– Жюльетта!

Она обернулась.

– Да?

– Почему гражданка Справедливость?

Жюльетта поспешно отвела взгляд.

– Я же сказала вам – неважно.

– Вот как? Я начинаю задумываться над тем, что вы вообще считаете важным.

– Мою живопись. Катрин.

– И больше ничего?

– Ничего.

Губы Жан-Марка раскрылись в легкой улыбке, а в выражении его лица появилось что-то одновременно интимное и вызывающее. Жюльетта неожиданно физически ощутила его присутствие – ширину его плеч, крепкие мускулы его ног под облегающими панталонами, плоский живот. Она зачарованно смотрела на Жан-Марка, не в силах отвести глаз.

– Мы должны попытаться по-настоящему расширить ваш кругозор. – Жан-Марк отвел взгляд от Жюльетты и ушел в салон.

Девушка облегченно вздохнула, как будто его присутствие мешало ей дышать.

– Вы спрашивали, примет ли она меня?

Жюльетта совсем забыла о Филиппе и его просьбе.

– Я по-прежнему хотел бы сказать ей, как мне стыдно… – Филипп умоляюще смотрел на девушку.

– Стыдно? Давайте я расскажу вам, что это такое. – Рука Жюльетты стиснула дубовые перила лестницы. – Катрин так переполняет это чувство, что она не станет смотреть вам в глаза. Я не могу заставить ее понять, что стыдно должно быть виноватому, а не жертве. По той же причине она считает, что вы благородный человек с такой чистой душой, что сочтете ее отвратительной.

– В таком случае позвольте мне заверить ее, что это не так. – Филипп сделал еще один шаг к лестнице. – Позвольте сказать ей, что это я виноват.

– Она вам не поверит. Неужели вы так мало ее знаете? Она увидит ваш стыд и решит, что это отражение ее собственного стыда.

– Скажите ей… Ничего. Я ведь ничего не могу сказать, правда?

– Ничего. – Жюльетту тронуло отчаяние на лице Филиппа. Все говорили, что он уговорит любую женщину, но она считала себя неподвластной его чарам. – Возможно, через несколько дней вы сможете с ней поговорить.

Лицо Филиппа просветлело.

– И вы скажете мне, если что-то понадобится для вас сделать? Я буду счастлив услужить вам обеим.

– Если что-то понадобится, я вам скажу. – Поднимаясь по лестнице, Жюльетта спиной чувствовала его тоскливый взгляд.

Павлин и пантера, размышляла она. И, подавляя их обоих, мерцало загадочное зеркало – Жан-Марк Андреас.

Дойдя до верхней ступеньки, Жюльетта резко остановилась и посмотрела вниз.

– Краски и холст.

Филипп был поражен.

– Что?

– Если мне придется сидеть здесь какое-то время, у меня должны быть краски и холст. Вы позаботитесь об этом?

Жюльетта, не дожидаясь ответа, пошла по коридору к комнате Катрин.

– Месье Жан-Марка нет дома. Будьте добры подождать в салоне, пока я скажу мадемуазель Жюльетте, что вы пришли. – Робер принял от Франсуа шляпу и перчатки. – Я полагаю, она наверху в…

– Нет.

Сегодня Франсуа был совершенно не в настроении выслушивать нападки Жюльетты де Клеман. Он явился сюда прямо из Национального конвента, ему и без того было достаточно тошно от разговоров о последних массовых зверствах Дюпре. Франсуа не знал, почему пришел сюда именно сейчас. У него не было ни малейшего намерения повиноваться приказу Жюльетты и часто появляться на Королевской площади. И тем не менее прошло всего два дня с тех пор, как он вышел отсюда, хлопнув дверью. И все же раз уж он здесь, то можно побыть тут какое-то время.

– Проводите меня в сад.

Робер кивнул.

– О, вы хотите повидать мадемуазель Катрин? Конечно, месье. Сюда, пожалуйста.

Робер направился через переднюю, а Франсуа замешкался. Желания видеть Катрин Вазаро у него тоже не было. Он слишком зачерствел, чтобы испытывать к кому-либо жалость или сожаление, считая, что эти чувства в нем похоронила революция. Однако Катрин Вазаро наполняла его странным острым желанием успокоить и защитить ее.

Эчеле медленно последовал за стариком к застекленным двойным дверям, ведущим в сад.

Катрин Вазаро сидела на мраморной скамье у фонтана, журчащего в центре зала. Ее руки покоились на коленях. Франсуа смутно осознал, что одета она во что-то мягкое и голубое, а солнечный свет, струясь по ее светло-русым волосам, золотит их, образуя вокруг головы сияющий нимб.

– Это месье Эчеле, – мягко сказал Робер, останавливаясь перед девушкой. – Он пришел навестить вас, мадемуазель Катрин.

– Вот как? – Катрин подняла глаза от сложенных на коленях рук. – Франсуа. Вас ведь зовут Франсуа?

– Да. – Молодой человек стоял, глядя на Катрин, а Робер вернулся в дом. Девушка выглядела еще более хрупкой, чем в тот вечер, когда Франсуа видел ее в последний раз. Под глазами у нее залегли темные тени. – Вы ничего не едите?