Горький вкус времени - Джоансен Айрис - Страница 28

– У вас вид трупа.

Катрин открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.

– Прошу прощения. Вы лежали как мертвая. Боль пройдет. Женщина и создана для того, чтобы принимать мужчину в свое лоно. Вы исцелитесь.

Катрин покачала головой. Она всегда будет нести на себе это тошнотворное пятно.

– Вы ошибаетесь.

– Нет, я прав. Не будьте дурочкой. Это была не ваша вина, и у вас нет причин стыдиться. Вы остались прежней, а то, что сделали с вашим телом, не изменило вас, вы не стали хуже.

Катрин озадаченно смотрела на него. В его глазах была та же тихая страстность, что подействовала на нее внизу.

– Вы меня слышите? У вас не отняли ничего, что имело бы какое-то значение.

– Что вы кричите на нее? – В комнату вернулась Жюльетта, неся таз с водой и чистую одежду. – Вы что, ничего не соображаете? Она достаточно настрадалась, чтобы еще вы ее изводили.

– Я не кричал.

Жюльетта уселась на кровать рядом с Катрин.

– Уходите. Мне надо вымыть ее и уложить в постель. Подождите меня внизу.

Прежде чем повернуться и выйти из комнаты, Франсуа окинул Катрин долгим спокойным взглядом.

Я не должна лежать и позволять Жюльетте ухаживать за собой, подумала Катрин. Она плохо выглядит. Темные круги под глазами делали лицо Жюльетты совсем худеньким, а глаза пугающе огромными. Руки ее, когда она опустила тряпку в таз, дрожали. Ужасы этой ночи сказались и на силах Жюльетты.

Катрин протянула руку к тряпке.

– Я могу сделать это сама.

Жюльетта отбросила ее руку.

– Лежи смирно. – Глаза ее блестели от слез. Она на мгновение крепко зажмурилась… – Матерь Божья, прости меня!

– Нет, это я должна просить прощения, – прошептала Катрин. – Я доставляю тебе столько хлопот. Я постараюсь помочь…

– Тише, – неуверенно улыбнулась Жюльетта. – Ты поможешь мне, если не будешь противиться тому немногому, что я могу для тебя сделать. У меня уже не осталось сил спорить.

Некое подобие улыбки коснулось губ Катрин.

– Как странно! Никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое.

– Видишь, ты еще можешь улыбаться, значит, все не так ужасно. Просто полежи смирно и дай мне помочь тебе.

Катрин закрыла глаза и позволила туману сомкнуться вокруг, а Жюльетте – заботиться о ней.

– Ну и что вы собираетесь делать? – Жюльетта решительно вошла в салон почти через час и остановилась перед Франсуа. – Вы не можете оставить ее здесь одну, без защиты.

– У нее есть вы, – отозвался Франсуа. – Удивительно, вы считаете, что ей нужен кто-то еще?

– Я не настолько глупа, чтобы думать, что без вас смогу ее вывезти из Парижа. – Жюльетта встретилась глазами с Франсуа. – Ведь здесь мы не будем в безопасности, не так ли? Вы говорите, ваш Дантон – один из героев революции. Если такие всесильные личности ввязываются в то, что произошло сегодня ночью… – Она остановилась, охваченная нахлынувшими воспоминаниями, и глубоко вздохнула. – Тогда весь мир спятил. – Франсуа промолчал, и Жюльетта собралась с силами для новой атаки. – Мне надо знать, против кого я сражаюсь. Кто были эти бандиты, напавшие на аббатство? Дюпре называл их марсельцами.

– Они наемники из Марселя и Генуи. Большинство из них – тюремное отребье. Жирондисты наняли их, чтобы те, придя в Париж, защитили их от Национальной гвардии Парижской коммуны. Однако Марат, пламенный демагог, сумел переманить марсельцев, и теперь они принадлежат ему.

– А как же жирондисты?

– В монастыре вы должны были слышать о них.

– С какой стати мне интересоваться вашей идиотской политикой? Расскажите.

– Законодательное собрание управляется депутатами, принадлежащими к различным политическим клубам. В нем, по сути, три основные партии. Жирондисты – умеренные республиканцы, поначалу они были самыми влиятельными. Они хотят сохранить и конституцию, и монархию, чтобы легче было перейти к идеальной республике. Якобинцы – ярые республиканцы, они одолеют жирондистов и не остановятся ни перед чем, впрочем, как и другие партии.

– А что такое Парижская коммуна?

– Она сыграла свою роль в революции. Большинство в ней – кордельеры. Они контролируют Национальную гвардию и, стало быть, Париж и требуют самых суровых мер против врагов революции. – Франсуа криво усмехнулся. – Они опираются на парижское простонародье. Угроза мечом для них более убедительна, чем пламенные речи ораторов.

– Дюпре – кордельер? Франсуа кивнул.

– Жан Поль Марат руководит Парижской коммуной, а Дюпре – его агент.

– А к какой партии принадлежит ваш великий Дантон?

– Он глава кордельеров. – Молодой человек поспешно продолжал:

– Но он не относится к радикалам. Он верит только в то, что будет лучше для революции.

– А зверское убийство женщин – это прекрасно для революции? – Жюльетта отмахнулась от протестов Франсуа. – Я могу обратиться за защитой к жирондистам?

– Они горячие патриоты, много говорят, да вот делают мало.

– Очевидно, мне нечего рассчитывать ни на одну из ваших правящих партий. Они и друг друга передавят. Нам с Катрин придется самим защищать себя. – Жюльетта нахмурилась. – Вы должны устроить так, чтобы никто нас здесь не обнаружил. И постараться найти для нас возможность как можно скорее покинуть Париж.

– Да что вы! И зачем же мне все это делать? Вам посчастливилось, что я вообще счел возможным вмешаться.

– Я не считаю, что мне посчастливилось. – Жюльетта сжала руки. – Кто-то должен заплатить за страдания тех женщин. Вы должны заплатить.

– Почему?

– Потому что вы были в аббатстве. Вы видели это зверство. – Девушка мрачно усмехнулась. – Есть и еще причина, по которой вам надо помочь нам! Сегодня я убила негодяя, изнасиловавшего Катрин. Думаете, ваша коммуна спокойно отнесется к тому, что вы помогли убийце одного из ее членов?

Франсуа развернулся на каблуках и зашагал к двери.

Жюльетта бросила ему вслед:

– Поговорите с этим стариком, Робером. Не помешает, если вы пригрозите ему.

– У меня нет привычки запугивать стариков.

– По-моему, вы привыкли запугивать всех, кто встает на вашем пути.

Франсуа помедлил у двери.

– Старик не опасен. Похоже, он привязан к вашей подруге.

– Страх сделает его язык более осторожным, чем привязанность.

– Какой у вас мягкий характер, гражданка.

– Катрин мягкая. Разве это спасло ее? – Жюльетта потерла пальцами виски и устало сказала:

– Я никому не могу доверять по-настоящему. Все теперь по-другому, не так ли?

Франсуа с минуту смотрел на нее.

– Да. – Он отвернулся. – Я переговорю с Робером.

Молодой человек вышел, а Жюльетта почувствовала, как силы оставляют ее: голова кружилась, перед глазами все медленно плыло. Она протянула руки и схватилась за стоящий рядом стол. Она не должна поддаваться слабости. Катрин нуждается в ней, и, видит бог, больше рассчитывать ей не на кого. Франсуа Эчеле в любой момент может от них отказаться. Дантон будет помогать только в том случае, если его сможет уговорить Эчеле. Жан-Марк Андреас неизвестно где обитает, в то время, когда Катрин нуждается в нем. Эти чужаки никак не связаны с Катрин, но у Жан-Марка были по отношению к ней определенные обязательства. Почему же он не приехал за ней в аббатство до этого чудовищного преступления?

Приступ гнева ненадолго прогнал усталость. Ей бы продержаться еще чуть-чуть, поговорить с Мари и Робером и подыскать себе спальню. Она вымоется и заснет. Для завтрашнего дня ей понадобятся силы.

Жюльетта взяла со стола подсвечник и уже направилась к двери, как вдруг ее внимание привлекло мерцание красок. Жюльетта резко остановилась, устремив взгляд на стену слева от двери.

– Танцующий ветер! – Она подошла ближе к картине.

Сейчас она написала бы ее лучше, но и та попытка была неплоха. И все же картина не так прекрасна, как пейзажи Франсуа Буше, Дуайена, бытовые сценки Оноре Фрагонара и других художников, чьи работы украшали стены. Жюльетта озадаченно нахмурилась, оглядывая салон. Все здесь говорило об изысканности вкуса его хозяина. Тогда зачем Жан-Марк Андреас повесил на видное место ее картину? Жюльетта тревожно повела плечами. Если уж на то пошло, зачем она написала ее для него? Он ведь хотел иметь настоящий Танцующий ветер, а не его изображение. Жюльетта говорила себе, что ей только хотелось как-то выразить свою благодарность Жан-Марку за то, что он устроил ее в аббатство, но, может, ею двигало что-то другое? А может, тревожат память дни и ночи в гостинице, когда она за ним ухаживала? Неужели этой картиной она хотела напомнить о себе?