Жизнь за жизнь - Паленова Елена - Страница 9

– Жаль, – вздохнул доктор. – Ну что ж, не смею вас задерживать, Юлия Павловна.

– Я приеду, но с другом, – поставила она условие. – Мне с ним спокойнее будет.

– Это ваш общий знакомый? – уточнил Морозов.

– Нет, Саша его не знает.

– А ваши отношения с этим другом…

– Мы просто друзья. И разыгрывать влюблённых перед Сашей не будем, если вы на это намекаете, – нахмурилась Юля.

– Нет, я на сцену ревности не рассчитываю, – улыбнулся Геннадий Алексеевич примирительно. – Из любопытства спросил, извините. Мне показалось, что вы одинокая и несчастная девушка, но я искренне рад, что у вас есть друзья, которые могут поддержать в трудную минуту.

На этом они и распрощались. Юля пошла на автобусную остановку, радуясь, что удалось подготовить почву для визита сюда с Туриным, а Морозов вернулся в палату к Саше, чтобы попытаться повторить эксперимент. Разговаривал с пациентом о его невесте и будущем ребёнке, в разных сочетаниях использовал слова «мама» и «Юля», но за час добился только одного результата – Александр попросил больше не пускать к нему эту девушку. На вопрос «Почему?» доктор получил равнодушный ответ:

– Она ведьма.

Глава 4

Понятие «одержимость» растяжимое и многогранное, но во всех контекстах толкование у этого термина одинаковое – полное подчинение. Морозов смотрел на Сашу глазами врача, специалиста по умственным отклонениям от нормы, поэтому видел только одержимость желанием умереть. И причины этого желания искал там, где принято их искать в таких случаях – в личном окружении, в реальности. Юля видела ситуацию совсем с другой стороны, но, увы, указать доктору на ошибочность его суждений не могла.

Она и сама ещё пока не совсем отчётливо представляла себе, с какого рода одержимостью имеет дело. Существует всего два мира: мир живых и мир мёртвых. Между ними расположен Астрал – это вообще не мир, а своего рода проходная комната, имеющая двери в оба мира. Обитатели Астрала не живые и не мёртвые, и в них нет ничего человеческого. Энергетические паразиты – только один из видов существ, там обитающих, но в Сашу вцепился точно не паразит. Это было что-то другое. Что-то из мира мёртвых.

Магическая память будто бы решила поиграть со своей обладательницей в угадайку. Она не давала точных ответов, хотя они наверняка были. Юля делала предположения, которые сразу же отвергались с объяснением, почему она не права. Призрак? Нет. Призраки – это души умерших людей. Упокоенные обретают покой в мире мёртвых и от живых уже ничего не хотят. Неупокоенные застревают в Астрале и очень сильно хотят обрести тот самый покой, поэтому и беспокоят живых, ища помощи. У них одна цель – упокоиться. Ни те, ни другие никого за собой утащить не пытаются, им это не нужно. Со временем неупокоенные утрачивают свою единственную цель и человечность. Они становятся астральными сущностями, которым тоже незачем заманивать живых в мир мёртвых. Но если это никому не нужно, то почему происходит?

Несмотря на обилие знаний по устройству миров, Юля никак не могла понять источник проблемы. Как накануне на кладбище – ощущения есть, а объяснения им нет. Всю дорогу до родного города жевала кислые карамельки и думала, думала, думала… Надумала только одно – сходить в церковь. Верующей она себя никогда не считала, но точно знала, что добровольный отказ от жизни считается ужасным грехом, и самоубийц не отпевают. Захотелось пообщаться с кем-нибудь, кто разбирается в упокоении лучше неё.

Искать Храм даже не пришлось – неподалёку от автовокзала имелся. Запах внутри Юле не понравился, поскольку всколыхнул неприятные детские воспоминания. Не ладан – восковые свечи. Заставляя свою подопечную молиться, Зинаида Трофимовна жгла церковные свечки в большом количестве, и где-то в подсознании до сих пор осталась выстроенная ещё в детстве взаимосвязь между запахом и чувством страха. Наверное, именно поэтому Юля даже в сознательном возрасте старалась обходить церкви стороной – там всегда пахнет восковыми свечами.

– Здравствуйте. Мне бы с батюшкой поговорить, – обратилась она к женщине, сидящей в церковной лавке.

– А нет его, в епархию уехал, – сообщила собеседница. – Ты по какому делу-то?

– По личному, – вздохнула Юля. – Спасибо. Извините за беспокойство.

– Да Господь с тобой! Какое беспокойство-то? – улыбнулась женщина. – Тебя как звать-то?

– А что? – насторожилась Юля.

– Да бледненькая ты совсем. Я попрошу отца Николая, чтобы он сорокоуст за твоё здравие почитал. Платить не надо ничего, просто имя скажи, я запишу.

Женщина оторвала квадратный листочек от бокса бумаги для записей, взяла карандаш и подняла вопросительный взгляд на посетительницу. Юля открыла было рот, чтобы назвать своё имя, но почувствовала какой-то внутренний протест и произнесла:

– Александр. Мне не нужно, а ему сейчас любая помощь пригодится. И я заплачу, сколько нужно.

– Нисколько не нужно. Болеет? – сочувствующе уточнила собеседница, записывая на листочке имя.

– Если бы, – вздохнула Юля. – Жить ему расхотелось.

– Ты поэтому пришла, да? – нахмурилась женщина.

– Угу, – кивнула девушка.

– Грех это великий. Человек должен жить столько, сколько ему отпущено. Через все испытания пройти, ему уготованные. Не мы себе свою жизнь даём, не нам и решать, сколько ей длиться.

– Да это-то я знаю, – кивнула Юля. – Я вот только понять не могу, чем убийство с точки зрения греха от самоубийства отличается. Почему убийцам вечный покой положен, а самоубийц наказывают отсутствием упокоения. Разве распоряжение чужими жизнями – это не такое же присвоение себе роли Бога?

Женщина в лавке несколько раз моргнула, подыскивая логичный ответ на этот простой вроде бы вопрос, но, судя по всему, так и не нашла.

– Это тебе точно с отцом Николаем поговорить надо. Часа через два приходи, он к этому времени уже должен вернуться.

– Ясно. Спасибо, – снова вздохнула Юля.

Зачем она задала этот вопрос? Не собиралась ведь. О другом спросить хотела, а это как-то само собой вырвалось. Подсознательное возмущение церковной несправедливостью по отношению к грешникам, у которых грехи по сути своей одинаковые, но результат разный. Или в этом был какой-то смысл? В психушке она ведь тоже не собиралась говорить про Егорушку, но сказала. От всего этого голова уже шла кругом. И не только от этого, а ещё и от голода, поскольку с утра Юля ничего, кроме бутербродов, не ела. Тошнота тошнотой, но организм-то поддерживать надо.

Выбор был невелик – по дороге наскоро перекусить какой-нибудь гадостью, от которой наверняка взбунтуется желудок, или нормально поесть дома суп собственного приготовления. Возвращаться в церковь Юля намерения не имела – в деревне, куда она собиралась временно перебраться, тоже имелся небольшой Храм, за консультацией можно было и туда сходить. Только что-то ей подсказывало, что магическое Я во время беседы со священнослужителем снова выкинет какую-нибудь злую шутку, за которую потом будет стыдно. Добралась до дома, разогрела небольшую порцию супа в микроволновке, поела. Нужно было поработать, но на это ушло бы много времени, а она хотела уехать до возвращения матери с работы. Забрала сумку, вздохнула, представив себе очередную тряску в автобусе, и вызвала такси.

* * *

Андрей злился не на Яну, а на своего бывшего работодателя. Эту деревенскую развалюху Турин выкупал на агентство у прежнего владельца лично. Приезжал с оценщиком, поэтому точно знал максимально возможную рыночную цену. Яна переплатила вдвое больше этой максимально возможной цены. Её перед сделкой даже не предупредили о недостатках вроде протекающей крыши, неисправной системы отопления и всего остального. Этот дом вообще не должен был оказаться в каталоге агентства. Его выкупили только потому, что прежний хозяин приходился каким-то дальним родственником директору. Причём за бесценок выкупили, даже не по рыночной стоимости. Три года на балансе висел мёртвым грузом, и вот наконец-то нашлась доверчивая покупательница. Теперь даже через суд ничего не докажешь – сестра подписала договор, не читая, а там было написано, что она обо всех недостатках уведомлена и претензий к состоянию объекта не имеет. Чистая сделка, не подкопаешься.