История одного гоблина. Два в одном (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич - Страница 92

Бурбалка сгустился до человекообразной фигуры. Светило яркое солнце, но он так сильно поглощал вокруг себя свет, что пространство перед посланцем Умбры выглядело совершенно неосвещенным.

– Я почти един с тенью, – потусторонним голосом заметил он. – Хозяин хочет, чтобы я кромсал плоть миров, пока он не сможет сам перетечь в них и захватить…

После этих слов Михель, не в силах больше сдерживаться, сделал рывок вперед. Аггрх тут же стукнул посохом оземь, и монаха отбросило на прежнее место. Бурбалка при этом даже не шелохнулся.

– Закончишь мысль? – подбодрил его орк.

– Да, – спокойно кивнула фигура. – Мне не интересны желания хозяина. Я хотел только быть вместе с ней. Я бы нашел способ, но…

– Что случилось? – предчувствуя недоброе, задал вопрос Аггрх, перехватывая Гобмобом так, чтобы можно было применить его без задержки.

– Мерилит умерла, – взвыл призрак. – Я поклялся соединить с хозяином всех, кто был рядом. В наказание.

– Хиенна тоже умирает, – глухо сказал монах. – Может, и мне пойти тропой мести?

Облако мрака мгновенно обогнуло Аггрха так, что тот и глазом не успел моргнуть, и оказалось подле Михеля. Прежде, чем монах успел отреагировать, призрачные руки подхватили его и взмыли с ним в воздух.

– Где? – услышал человек страшный еле слышный шелест у уха.

Монах указал направление и через три секунды полета оба уже стояли на плато рядом с Адинуком, находящимся в странной позе, и неподвижной Хиенной. Жизнь еще теплилась в теле суккубы, но каждое мгновение приближало неизбежный конец.

– Мне жаль, друг, – сказал Бурбалка. – Ее недуг неизлечим обычными средствами. Есть способ помочь, но вы вряд ли ему обрадуетесь.

– Ты сделаешь ее тенью? – лицо Михеля перекосилось от смеси надежды и отвращения.

– Не сразу, – прошелестел призрак. – Она сможет ходить, говорить, дышать и любить, как когда-то делал и я. Она сможет прожить с тобой всю твою жизнь и даже дольше, но рано или поздно соединится с моим хозяином. Хочешь ли ты для нее такой участи?

На монаха стало жалко смотреть. С протяжным стоном он рухнул на колени перед возлюбленной, больше всего на свете желая, чтобы она сейчас ожила. Михель закрыл лицо руками.

– Решай быстрее, пока она дышит, – поторопил Бурбалка. – Я ничего не смогу сделать с мертвым телом. Я уже пробовал с Мерилит. Для бессмертных без божественной искры загробной жизни не предусмотрено и смерть окончательна.

Михель оторвал руки от лица, взглянул на любимую и поднялся с колен. Ветер развевал его густые черные с проседью волосы, а карие глаза светились решимостью.

– Лучше достойная смерть, чем такая жизнь, чудовище! – сквозь зубы процедил он и нанес резкий удар ногой с разворота по облаку мрака за спиной.

Бурбалка с грустной ироничной улыбкой наблюдал, как монах, двигаясь медленнее улитки, заносит ногу. За это время можно было тысячи раз остановить человека или просто уклониться, но призрак не захотел. К чему вся эта скорость, если ее не хватило в тот самый нужный раз в башне замка? Жажда мести вдруг оставила его, а хозяин перебьется. У Умбры в запасе вечность для поиска нового острия своей воли. Может, новый слуга окажется более послушным. К тому же после обещания отдать Умбре всех виновных, начать стоило с себя.

Нога наконец долетела до цели и отправила аватар мира теней в небытие.

– Он все-таки был другом, – осуждающе покачал головой Адинук, вставая на ноги.

Где-то далеко внизу одинокий зеленокожий воин с посохом в руках потерял сознание от разорвавшей виски головной боли.

***

– Силы небесные! – нахмурился Рэкс. – Он там лишился разума? Призрак же очевидно подобрел и очеловечился!

Ловец духов не знал, что и ответить. Он, как и коллега шаман, прекрасно видел все произошедшее, но никак не мог помешать.

«Уж если даже Михель не смог себя контролировать, то чего же тогда ты хочешь от нас? Нам как учиться сдержанности и самоконтролю?» – завопили в голове гоблина его воображаемые личности.

Гарб стиснул зубы и мысленно приказал им заткнуться.

– Пришвартованы мы теперь в Шеоле до скончания времен, – огорчился минотавр, когда ему пересказали последние события в мире плоти. – Я так и не научился перетаскивать живых между мирами. Только с вещами такое иногда работало.

Гоблин тоже приуныл: без способностей Бурбалки они обречены. Гобмобом снова требовательно затанцевал в лапах. Гарб выпустил его на свободу, и посох подлетел к месту, с которого переместился призрак. Там он очертил круг на земле и воткнулся в центре.

– Постойте-ка, – воскликнул Рэкс. – Он ведь был не просто тенью, а практически воплощением Умбры.

– Да, и что? – не понял Гарб.

– А то, что я следовал за тенью Аина через прорехи в мироздании, – сказал дух полуорка. – Меня вряд ли выпустят в мир живых, а у вас должно получиться. Ваш Бурбалка рвал ткань миров, где и как хотел. Дыры от обычных теней сразу затягиваются, а это окно еще должно действовать.

Гобмобом заплясал в центре круга, всем своим видом показывая, что сказано верно.

– Что ж, – потер подбородок гоблин. – Попробовать стоит, от нас не убудет.

Глава 36

«Не может же все время не везти!»

– Муфад’ал Невезучий

Шлем оказался на удивление велик, и его пришлось снять. Стоило провести рукой по голове – и стало ясно, почему так произошло. Рогов не было! Второе потрясение, граничащее с шоком, пришло от созерцания рук с бледно-розовой кожей – не иначе местная болезнь. Надо бы показаться лекарям. Коготки с аккуратным маникюром в давке расплющились. Муфад'ал не видел, кто мог так беспардонно оттоптать руки своему командиру, но обвинять никого не хотел. В конце концов тогда все спасали свои шкуры.

Бежал тогда и он в совершенном смятении, сам не понимая от чего. Потом – бурный поток, много обжигающей ледяной воды, а после снова провал в памяти. Боли не было. Никакой. Даже давящая внутренняя тоска, питающая привычное всепоглощающее чувство ненависти ко всему на свете, ничем не напоминала о себе.

– Давно не чувствовал себя так прекрасно, – мысленно отметил жахани, окончательно созрев, чтобы подняться на ноги.

Рядом с ним на песчаном берегу лежала незнакомая симпатичная тивада в светлых доспехах. Форма ее лат смутно напоминала положенную по армейскому уставу элитную экипировку седьмого круга, но доспехи такого цвета в Эльжахиме не носят. Шлем со знаками различия на девушке отсутствовал, и алхаким невольно залюбовался правильностью черт. Будь она чуть более краснокожей, и Муфад’ал мог бы даже почувствовать влечение. Пожалуй, даже нечто большее.

Воительница пошевелилась и открыла глаза. Увидев склонившегося над ней алхакима, девушка вздрогнула и потянулась к ножнам. К счастью, меча в них не оказалось.

– Кто ты? – спросила она, пятясь на четвереньках, и жахани при звуках ее голоса неожиданно накрыла волна осознания.

– Йалаха мин айхиратэн! – выругался он от неожиданности.

Муфад'алу нравился его старый облик. Быть похожим на местных обитателей вовсе не хотелось, но свершившегося, похоже, уже не воротишь.

– Собрат командир? – недоверчиво задала вопрос серхенги, вскинув от удивления брови и широко распахнув чудесные васильково-синие глаза.

Понимание случившегося незамедлительно пришло и к ней.

– Похоже, собратья теперь устарели, – потер совершенно гладкий безволосый подбородок алхаким. – Зови меня лучше по имени.

Рахимана поднялась на ноги, пошатываясь, подошла к успокоившейся водной глади и склонилась над ней, пытаясь рассмотреть, на что она стала похожа. Отражение не разочаровало. Особенно ей понравились длинные светлые волосы. У жахани они всегда были черными и не отрастали длиннее вытянутого указательного пальца вместе с когтем.

– Могло быть и хуже, – улыбнулась она, внимательно рассматривая начальника.

Новая внешность подходила этому красавчику даже больше, чем прежняя. К тому же Муфад’ал за последний день стал куда мужественнее и увереннее в себе, чем вызывал симпатию у опытной воительницы. Когда командир не размазня, подчиняться приятнее.