Конрад Керз: Ночной Призрак (ЛП) - Хейли Гай - Страница 29

— Я никогда не был честен с собой. Все время пытался делать то, чего ты от меня ждал, и не получал за это благодарности. И, придя сюда, в это самое место, во второй раз, я понял, что нужно прекратить попытки. Нужно принять свою судьбу. Я — чудовище, отец. И должен понести заслуженное наказание. Таков мой удел. — Он грустно улыбнулся. Так зачем бороться?

Мимолетные видения грядущего пробивали пелену кошмаров Элвера.

Гиганты в броне цвета ночной бури обступили его со всех сторон. Каждый из них был так огромен, что смертный человек на их фоне казался маленькой мышкой. Холодный воздух наполняла пыль. Мелкие частицы жалили кожу и залетали в глаза.

Конрад Керз бросил на него последний взгляд, и подмастерье понял, что примарху не интересна его дальнейшая судьба.

Десятки светящихся алых глаз-щелочек злобно смотрели на Элвера.

— Повелитель! — крикнул он.

Рука в латной перчатке потянулась вперед.

Примитивный механизм показывал время и относительную дату на светящемся зеленом экране. Но ни то ни другое не имело значения, в отличие от третьего набора данных — счетчика, неуклонно стремившегося к нулю.

Элвер уставился на цифры, с трудом веря, что наконец-то все подошло к концу.

— Время пришло, — произнес он.

Он провел левой рукой по лицу. Понадобилось немало времени, чтобы научиться выполнять это действие левой рукой, а не правой. На щеках остались шрамы после того раза, когда он забыл об аугментической клешне, которую Керз подарил ему вместо правой кисти.

Он застонал и сел, свесив ноги с кровати. Впереди ждали кружка рекафа и длинный день. Но сперва Элвер позволил себе несколько мгновений тишины. Сегодня — важный день, которого он давно ждал.

Нужно начинать готовить корабль к сбросу скорости.

Встать получилось только с третьей попытки. Моменты, когда Керзу становилось скучно, дорого обошлись Элверу.

За прошедшие годы примарх забрал у него еще три пальца и половину левой ноги, причем не всю сразу. Он отгрызал ее постепенно, сантиметр за сантиметром, в течение нескольких месяцев. Одной жуткой ночью Керз вырвал ему глаз, и воспоминания об этих секундах все еще преследовали несчастного смертного. Уродливый толстый шрам пересекал пустую глазницу, затянутую гладкой кожей.

Но самая страшная участь постигла правую руку. В тот раз Элвер едва не погиб. Однажды Керз без предупреждения набросился на него, утащил в глубины корабля и, безумно хихикая, содрал кожу с предплечья и кисти так мучительно медленно, что Элвер умолял сдернуть ее сразу, чтобы пытка поскорее закончилась. Примарх бросил его истекать кровью. Вскоре в рану попала инфекция, и Элвер оказался на волосок от смерти.

И тогда Керз вернулся, чтобы спасти своего слугу. Благодарность, которую Элвер испытал, получив грубый бионический протез, шокировала его. Он чувствовал, что в любое мгновение готов обратиться в скулящего пса, ластящегося к хозяину. А затем он ждал, что его разум наконец-то даст слабину и сломается. Но этого так и не случилось. Под постоянным давлением какая-то часть сущности Элвера становилась все крепче, превращаясь в крохотный холодный алмаз. И в этом средоточии силы и обитал теперь его разум. Несмотря ни на что, он не сошел с ума. Не погрузился в пучину безумия. Он гордился собой, а Керз вроде бы начал его уважать. Ему удалось достигнуть некоего равновесия между почтительностью и пренебрежением, а также между ужасом и желанием выжить. Других вариантов не имелось. Прятаться было негде. Конрад слышал биение сердца Элвера с противоположного конца корабля. Он мог найти его по запаху страха в воздухе. Множество замков и засовов, которые парень установил на дверь в каюту, не стали бы серьезным препятствием для примарха, но подмастерье все равно всегда запирался.

Обо всем этом Элвер думал, ковыляя по коридорам «Шелдруна». Отсутствие технического обслуживания, которым худо-бедно занимались подчиненные Овертона, не пошло кораблю на пользу. Многие функции стали недоступны для управления с командной палубы. День обещал быть длинным.

А еще Элвер постоянно ждал, что Керз придет и отнимет у него еще какую-нибудь часть тела. Уважение не останавливало примарха — он просто ничего не мог с собой поделать. Когда тьма застилала разум Ночного Призрака, он не обращал внимания ни на мольбы, ни на слезы. А потом, после каждого приступа необузданной жестокости, вел себя так, будто ничего особенного не случилось. Иногда он даже рассказывал пленнику о разных вещах. В эти редкие моменты единственный член команды «Шелдруна» видел действительно царственное существо, скрытое под толстым слоем грязи. Знания Элвера о Вселенной росли, тогда как тело увядало по мере того, как облаченный в лохмотья сын Императора отрезал от него все новые и новые куски.

Но большую часть путешествия Керз не показывался Элверу на глаза. Примарх мог неделями бродить где-то в недрах корабля, иногда напоминая о своем присутствии. Однажды Элвер наткнулся на сотню крыс, распятых на крохотных крестах. У каждого зверька было аккуратно вспорото брюхо. Некоторые из выставленных напоказ крохотных сердец еще трепетали. Сильнее всего Элвера ужаснуло то, сколько времени и труда Керзу пришлось потратить на создание этой жуткой сцены.

Несмотря на страх, помощник рулевого старался исполнять свои обязанности настолько хорошо, насколько мог. Спустя какое-то время ужас стал обыденностью.

Он подошел к пульту управления маневровыми двигателями правого борта. Система удаленного контроля курса перегорела, и ему пришлось собирать панель для прямого управления. Элвер проверил самодельное устройство — оно выглядело работающим. В противном случае двигатели не включатся и не развернут неуклюжий корабль в нужном направлении, и тогда их путешествие станет вечным.

Элвер закрыл крышку пульта.

Ему не хватало присутствия Керза.

Сквозь скуку и боль «Шелдрун» прокладывал свой путь к Тсагуальсе. На корабле было тихо — в коридорах и отсеках обитали лишь призраки и крысы. Светильники с каждым днем тускнели и гасли по одному.

Элвер неуклюже захромал к машинариуму. Единственным подарком от примарха была бионическая рука. Отрезанную ногу Элверу пришлось заменить простым самодельным протезом. Керз счел забавным укоротить культю еще немного после того, как Элвер закончил подгонять протез. Поскольку навыки помощника рулевого по работе с металлом оставляли желать лучшего, изделие вышло грубым и неудобным и постоянно натирало чашкой культю.

У примитивных грузовых кораблей, к которым относился «Шелдрун», не было, в отличие от полноценных звездолетов, ни огромных двигателей, ни плазменных реакторов. Они двигались в основном за счет инерции. Тем не менее для разгона до максимальной скорости, как и для замедления, требовалось значительное количество энергии. Элвер ждал этого момента двадцать месяцев. Он так мечтал об этом событии, способном хоть немного изменить его монотонное существование, что желание превратилось в одержимость. Развернуть столь тяжелый и неповоротливый корабль было непростой задачей, особенно если выполнять ее в одиночку. И теперь, когда время пришло, подмастерье осознал, что ему предстоит масса скучной, монотонной работы. Нужно было сделать так много, и все что угодно могло пойти не так.

Последние несколько часов прошли в судорожной попытке успеть все необходимое. Запас времени был невелик, и интервал запуска главного двигателя неуклонно приближался к концу с ужасающей скоростью.

Наконец работа была завершена. Элвер, почти обессилев, всматривался единственным слезящимся глазом в свет искусственных звезд на экране картолита. Он уже тысячу раз пересчитал все параметры, но все-таки решил еще раз проверить данные, введенные в примитивный астрогатор «Шелдруна». Простенький логический модуль, заключенный в помятом металлическом кожухе, загудел и зажег зеленый индикатор, как и в бесчисленные предыдущие разы.

Элвер крякнул и захромал по мостику, щелкая переключателями и перенаправляя управление всеми основными системами корабля на командный трон. Наконец он уселся на место капитана. С подлокотников по-прежнему свисали остатки цепей, которыми Керз когда-то его привязал. Кровь мертвых членов команды, залившая пол, почернела и загустела. Как только у Элвера получилось включить систему отопления, она начала гнить, и мостик несколько недель испускал ужасный смрад. Теперь от людей, когда-то работавших здесь, остались только пятна на стенах и полу. Он даже перестал их замечать.