Последний русич (СИ) - Бор Жорж - Страница 50

Мне бы так. Вроде и не пил ничего, а даже сижу с трудом. Глаза слипаются, и слова подчиненных слышу через раз. Я, титаническим усилием воли, пошире открыл глаза. Для этого пришлось задействовать массу мышц, включая брови и весь лоб.

— Насчёт наших трех голосов решить вопрос ещё нужно, — произнёс я и оба воина скептически посмотрели на мою сонную физиономию, — И не надо на меня так смотреть! У меня день был длинный… И вообще, устал я!

— Все устали, княжич, — неожиданно улыбнулся Прохор, — Прав ты, отдохнуть надо бы. Перед советом решим, как дальше быть.

— Нет! — с силой потерев ладонями лицо, проворчал я, — Решать надо здесь и сейчас. Чтобы потом к этому вопросу уже не возвращаться. Что будет, если вы не проголосуете?

— Каждый родич обязан отдать свой голос, — терпеливо пояснил Никита, — Таков завет предков. Не можно, чтобы не было доверия в роду. Каждый кому-то да верит. Ежели многие верят одному, то он достоин вести за собой всех и стать старейшиной.

— Отлично, — вздохнул я, — Просто прекрасно. А теперь, будь добр, ответь на мой вопрос. Что будет, если вы не проголосуете?

— Так я же ж… — растерянно посмотрел на меня десятник.

— Предки сами сделают выбор, — прогудел Никита, — Прочтут в разуме сомневающегося и помогут ему определиться. Бывало и так, что умом одному верил человек, а душой другому. Если не смог сам определиться, то помогала ему сила родовая.

— Тогда, — поднимаясь с кровати и беря в руки исписанные листы, протянул я, — Ты за этого голосуешь. А ты, Прохор, за этого.

— А ты сам за кого, княжич? — поинтересовался десятник.

— Не знаю пока, — честно ответил я, — Надеюсь, что не придётся. А может на предков положусь. Они ведь лучше нас всё понимают, верно?

— Верно, — одновременно улыбнулись оба воина, а я только устало вздохнул.

И ведь опытные мужики. Не одну битву прошли. Оба — ровесники моего прошлого тела. Я понимаю, что в этом мире всё совсем иначе, но как можно так слепо верить непонятному образованию под названием "предки". Кто они? Кто там у руля? Если парни вроде Яромира, то ещё куда ни шло, а если там пара сотен Тихонов сидит?

"Ты бы за думами своими следил, пришлый!" — гневно воскликнул дремавший в глубине моего сознания княжич, — "Род на том и стоит, что родичей павших почитает. От них сила в святилище нашем идёт, да от богов. Коли не будет кого из них, то оскудеет род."

И этот туда же. Тяжёлый вздох вырвался сам собой. Возражать или спорить с Алёшей я не хотел. Ни сил, ни желания для этого у меня не было. Да и доказать ему я бы ничего не смог. А все мои аргументы о происхождении божественной системы цели не достигнут.

— Спать надо ложиться, вот что, — установив вокруг своего сознания качественную изоляцию, произнёс я, — В каком порядке дежурить будем?

— А ни в каком, — усмехнулся в ответ Прохор, — Сейчас наша первая задача, чтобы выжил ты, княжич. И чтобы соображал на совете внятно. А потому спать ложись, а мы постережем. Чай, не впервой.

С одной стороны, мне было как-то неловко. Подчинённые не меньше меня сегодня носились по городу, разве что сжечь меня пытались на один раз больше. А с другой стороны, наследник я княжеского рода или так, случайно зашёл? Воинам…

Додумать эту жизнеутверждающую мысль я так и не успел. Едва голова ощутила подушку, я провалился в крепкий здоровый сон. Юному организму княжича было плевать на все тревоги и стрессы, на бродящих поблизости убийц и жуткие заговоры. Хочется спать? Будем спать!

Снилась мне при этом опять бабушкина деревня. Запахи деревянного терема вызывали стойкую ассоциацию с детскими воспоминаниями и, даже полностью понимая, что это всё сон, я с удовольствием смотрел на лица родных. Моих настоящих родичей. На хмурую бабушку, которая всегда вставала с первыми лучами зари и уносилась во двор греметь вёдрами. На добрую улыбку матери, которая молча смотрела на меня и удивлённо качала головой. На грустную Маринку, которая сидела рядом и просто смотрела в окно. На Яромира, который за окошком помогал бабуле кормить орущих благим матом гусей…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Стоп! Что? Яромир? Гуси? Словно в ответ на мой немой вопрос, старец высыпал на землю горсть корма и прямо посмотрел на меня.

— Род един, пришлый, — весело улыбнулся мертвый старейшина, и я увидел на его груди растекающееся кровавое пятно. Маринка протянула ко мне руку и грубо тряхнула за плечо, — И нет для него преград. Вставай, Алёша. Пора!

— Вставай, Алёша! — ещё раз дернула меня супруги, но голос был уже не её. Хотя она и не говорила ничего. Тем более таким басом, — Пора! Скоро родичи собираться станут. Тебе бы себя в порядок привести.

— Что? — распахивая глаза, воскликнул я и обнаружил рядом с собой Прохора, — Какой порядок?

Вместо ответа, воевода повернулся ко мне боком, подставив мне под нос начищенный до блеска кусок брони. В ней я увидел свою взлохмаченную и деформированную физиономию. Спорить и доказывать, что я только прилёг, не имело смысла. Мне всё равно вряд ли кто-то поверит. Судя по слегка осунувшимся лицам воинов, ни один из них так и не сомкнул глаз.

Мне стало немного стыдно, но я тут же добрался до бадьи в углу и смыл неприятное чувство холодной водой. Пить, несмотря на отчаянную сухость во рту, не стал. Просить воду из запасов воинов — тоже. Теперь можно было выдвигаться. Подумал я, но серьёзно ошибся.

В отсутствии Яры, моими сборами занялись два крайне далёких от этого дела мужика. Новый комплект одежды уже был готов, и я оказался в нем даже раньше, чем мог представить. Половина волос осталась на костяном гребне, но через пять минут я уже окончательно проснулся, перестал материться и вышел из своих покоев, готовый сходу вступить в бой или кого-нибудь убить.

Стражники, почуяв моё настроение, вытянулись во весь рост и сделали вид, что в последний раз спали ещё в детстве, а красные следы от кольчужных рукавиц на щеках — это боевые шрамы от тяжёлой службы.

Я, гневно сверкнув глазами, прошёл мимо, но на первом же перекрёстке остановился и пропустил вперёд Никиту. Куда идти — я не знал, а так можно было всё списать на почётный конвой моей драгоценной тушки. Нужные нам покои располагались не так далеко от пиршественного зала, где проходила тризна.

В просторном помещении уже собрались первые родичи и степенно беседовали о серьёзных делах важных людей. При нашем появлении, разговор ненадолго стих, но я не стремился присоединяться к беседе и только молча кивнул родственникам.

Мои сопровождающие, в отличие от меня, обменявшись с присутствующими традиционными приветствиями, с любопытством прислушались к разговору. Я остался в полном одиночестве и неожиданно почувствовал себя некомфортно. Стремно я себя почувствовал, словно остался один на сходке матерых уголовников, каждый из которых легко мог пырнуть меня ножом и пойти дальше. Никита и Прохор воспринимали собрание родичей, как великое событие. А я… Я так не мог.

Моего плеча коснулась чья-то рука и, от неожиданности, я вздрогнул всем телом. Слегка звякнула кольчуга, а мгновением позже я увидел печальные глаза Мирославы.

— Как почивал, сын мой названный? — кротко спросила княгиня.

— Хорошо, матушка, — натянуто улыбнулся, — Хорошо, но недолго.

Я смотрел в добрые глаза этой женщины и не мог заставить себя поверить, что это она отравила коней моего отряда. Не укладывалось такое у меня в голове, а одобрительное ворчание княжича на дне моего сознания только усиливало это ощущение.

— В народе говорят, что краткий сон часто бывает вещим, — улыбнулась Мирослава, — Когда человек замирает на границе яви, предки могут говорить с ним и подсказывать верные решения. Что тебе снилось, Алёша?

— Дом, — вырвалось у меня, — Родня снилась…

— Это хороший знак, — кивнула женщина, — Предки смотрят на тебя, Алексей. Помни, что они всегда рядом.

— А что снилось тебе, княгиня? — с интересом спросил я.

— Я крепко сплю, — печально улыбнулась Мирослава, — Если вообще могу уснуть. Идём, Алёша. Проводи меня до моего места.