Малыш по контракту (СИ) - Лакс Айрин - Страница 93

Киваю. Отвечаю что-то, действую на грани возможностей, буквально чувствуя, как с кровью тело покидают силы. Борюсь с накатывающей и тупой усталостью и желанием просто развалиться там, где стою. Не могу себе этого позволить! Постоянно смотрю на Лилю, даже когда на секунду в другую сторону взгляд отвожу, мгновенно обратно тянет. Я не могу от нее оторваться. Под моим пристальным взглядом Лиля даже нервничать начинает и постоянно поправляет на себе шарфик.

– Иди сюда…

Стаскиваю с себя шерстяное пальто.

– Нет, Ратмир! Не придумывай! Мне не холодно! – отказывается.

Блять, почему она отказывается?

Теперь ей со мной снова не хочется иметь отношений?

– Это пальто. Тебе холодно. У меня пальто теплое. Теплое, Лиль. Ты о ребенке подумай!

– Рат, не тупи! У тебя пальто тупо мокрое от крови. Лиля, возьми!

Арман стаскивает с себя зимнюю куртку, протягивая ее Лиле.

– Мне не холодно.

– А я настаиваю. Иначе господин кретин из последних сил натянет на тебя мокрое и окровавленное пальто, – усмехается Арман.

– Ты… Ты ей так не улыбайся! – едва ворочаю языком.

– Не нужны мне ваши куртки и пальто! Мне не холодно совсем…

Наши споры прерываются звуком подъезжающих машин. Невольно напрягаемся. Мало ли, кто приехал.

Арман первым покидает арочный переход, подходит поговорить. Я бы и сам, если бы мог. Если бы так сильно перед глазами все не плыло.

– Ратмир, тебе плохо?

Лицо Лили расплывается, но голос точно полон беспокойства. Так приятно, черт дери… Неужели нужно почти сдохнуть, чтобы помириться с ней снова?

– Все путем, это за нами. Погнали! – зовет Арман и снова оказывается рядом, поддерживая меня.

Одна из машин отправляется к больнице. Во вторую грузят Рогача и избитого брата Лили с водителем. Садимся… Я из последних сил говорю Арману:

– Проследи за всем, брат.

– Само собой. Не болтай много. Скоро тебе помогут.

– И еще одно.

– Ну?

– Не улыбайся Лиле так. Я все видел… Я тебе морду набью, если будешь с ней заигрывать, – выдаю на последнем дыхании и погружаюсь в темноту.

После пробуждения во рту скатывается вязкая, сухая слюна. Горло буквально раздирает на части от желания пить. Окружающий интерьер подсказывает, что я нахожусь в больнице.

– Очнулся? Хорошо, нашим скажу! – мгновенно подскакивает Арман.

– Постой! – хриплю. – Пить… Пить хочется.

Бесполезно! За ветреным братом уже захлопнулась дверь, но она снова открывается через мгновение, впуская… моих родителей и Тамару. Вот уж кого я точно не ожидал здесь увидеть!

– Мама. Папа? Тамара? Вы здесь?

– Как ты?

Первой, разумеется, ко мне подскакивает Тамара, начиная тискать и обниматься.

– П-полегче, прошу! – выдыхаю.

– Ратмир, ты здорово нас всех напугал! – с укором произносит мама, целуя меня после того, как Тамара подвинулась в сторону, присев у меня в ногах.

Отец подходит последним, достаточно сдержанно выглядит, но очень крепко пожимает мою ладонь.

– Сантиметром ниже и тебе пробило бы левое легкое! – заявляет он.

– Все обошлось.

– Объяснишься?

– Где Лиля?

– Отдыхает. Ты же не рассчитывал, что беременная девушка будет дежурить возле твоей кровати сутки напролет? – с одновременным вызовом и укором спрашивает отец.

– Я пойду! – шепчет Тамара и успевает добавить скороговоркой, смысл которой я с трудом разбираю. – НеслушайегоЛилясиделавозлетвоейкроватиясамавиделанопапазаставилееуйтичтобыонаотдохнула.

С трудом разбираю сказанное ей на отдельные слова и даже предложения.

«Не слушай его. Лиля сидела возле твоей кровати. Я сама видела. Но папа заставил ее уйти, чтобы она отдохнула»

– С местными и Рогаченко проблем не будет, все уладили. Возникает большой вопрос, придет ли в он в себя. У него обширное кровоизлияние в мозг, в себя еще не приходил. Может, объяснишься, что здесь стряслось? Из Армана достойных объяснений вытащить не удалось. Он сам толком ничего не знает, а Лилю подробными расспросами тревожить не стали. По ней видно, что она переживает и довольно сильно!

– Хорошо, я объясню. Том, сходи погуляй?

– Почему так всегда? – обиженно поджимает губы. – Поеду к Лиле, может быть, она не такая бука.

– Возьми водителя.

– Зачем? Здесь где-то ходил младший брат жены брата Лили, если я все правильно поняла. Он та-а-акой симпатичный!

– Тамара… – с укором произносит мама. – Хорошо, можешь остаться, но дай нам несколько минут наедине с Ратмиром. Это важно. Иди, жди в коридоре. Мы и так не хотели брать тебя с собой.

– Хвостиком увязалась? – уточняю, с легкой улыбкой наблюдая, как за ней закрывается дверь.

Ураган в юбке, ее напору противостоять сложно.

– Теперь рассказывай!

Я рассказываю, что стряслось. Родители слушают меня, не перебивая. Отец только расхаживает по палате, изредка уточняя детали и отправляя кому-то сообщения. Когда я заканчиваю свой рассказ словами о потасовке в переулке, он поправляет меня.

– Не потасовка. Тебя ранили! Ранили, но могли и убить!

Отец устремляет на меня темный, требовательный взгляд, сев в кресло. Мама становится рядом с ним, опустив ладони на плечи, поглаживает, успокаивая.

– Ильяс, не нервничай так сильно. Все обошлось.

– Всего этого могло бы и не случиться… Если бы кто-то держал свою голову холодной.

– Прости.

– Ты не у меня должен просить прощения! – поджимает губы отец. – Ты подверг опасности не только свою жизнь, но жизнь моей внучки! Еще не родившейся крохи… И жизнь Лили тоже висела на волоске. Это недопустимо! Я рад, что все остались живы. На этом все, ни слова больше мне не говори. Дальше я сам!

– В смысле, сам?

– В прямом. После всего произошедшего мне стало ясно, что у тебя не хватит выдержки и терпения, чтобы сохранить семью. Черт бы тебя побрал, Ратмир, ты даже создать ее не можешь без приключений!

– Ильяс, ты перегибаешь палку! – возмущается мама.

– А ты его не защищай. Избаловала сыночка единственного. Вот результат. Все, можете говорить, сколько угодно, а у меня дел вот столько! – рубит ребром ладони по глотке отец. – Надо еще устроить лечение второму мальчику и помочь той, что спасла жизнь нашей девочке!

Отец уходит, во мне вскипает горечь и немного зависти, что я не могу быть таким холодным. Как дерьмо, на поверхности, болтаюсь.

– Ратмир, он остынет. Правда, остынет! – успокаивает меня мама, гладя по руке. – Ильяс долго ждал внуков, тревожится за Лилю. Когда у тебя появилась постоянная девушка, он очень переживал, достойная ли она. Лиля ему пришлась по душе. Он гордился, что она из воспитанников детского дома, добилась всего сама… Знаешь же, как мало достойных людей выходит из таких заведений. А сейчас… Сейчас после всех этих подробностей, боюсь, как бы он сам не отключил Рогаченко от аппаратов, что поддерживают в нем жизнь, и брата этого мерзкого в порошок не стер.

– Это должен был делать и говорить я. Понимаешь?

– Понимаю. Но тебя серьезно ранили. Ты же приехал за ней. Понял, что ошибся. Ты любишь ее?

– Больше всего на свете! Я хочу ее увидеть.

– Чуть позднее, ладно. Я позову Тамару, пусть поболтает с тобой. Еще Тимур звонил, тоже интересуется, как у тебя дела.

Я по едва уловимым жестам и изменившейся интонации понимаю, что мама не договаривает.

– Мама, ты о чем-то умалчиваешь. О чем?

– Все хорошо, Ратмир. Правда, все хорошо.

– Мама!

– Лежи, дорогой. Я прослежу за Ильясом, у твоего отца иногда развивается слишком бурная деятельность, а потом он удивляется, в кого ты пошел такой неугомонный, категоричный и скорый на расправу!

Черт подери, они делают это нарочно! Изолируют меня от Лили, держат в неведении. Поддержать в сложную минуту – это про нашу семью, но и носом ткнуть там, где ошибся, и жестко раскритиковать, заставить сожалеть – это все тоже про нас.

Мама с Тамарой уходят.

Хотят, чтобы я помучился! Наказывают за ошибки.