Батон за 13 копеек (СИ) - Конфитюр Марципана - Страница 8

Вот такую историю вспомнил я, заходя в храм словесности. Было немного странно находиться внутри этого магазина и в то же время знать, что он уже не существует… Впрочем, раз в этой реальности он ещё есть, хорошо бы купить себе что-нибудь почитать, чтобы было не так грустно этим вечером.

Магазин напомнил мне АТ: на самых заметных местах здесь тоже располагалось чтиво, совершенно недостойное моего внимания: «Введение в комбинаторные методы в дискретной математике», «Доменные стенки в материалах с цилиндрическими магнитными доменами», «Волны в пьезокристаллах», «Эстетика раннего немецкого романтизма», «Дорогами колхозников Бурятии»… Любопытной показалась только книга «Грязная работа ЦРУ в западной Европе», стоявшая между хрестоматией по утопическому социализму и материалами XXV съезда КПСС. Впрочем, полистав, я отложил её: как-то скучно всё-таки написано.

Все интересные книги, в которых писали про приключения, оказались только за макулатуру: за 1 том развлечения её требовалось сдать 20 кг.

От огорчения я пошёл в отдел открыток, где рассматривал их долго, будто выставку в музее. Потом поглядел на плакаты. Один себе выбрал. Там был нарисован мужик в веере колосьев и написано: «Механизация, химизация, мелиорация». Повешу на над диваном, решил я. Внесу личную нотку в дедко-бабкин интерьер.

На кассе мне предложил сыграть в лотерею. Я согласился и выиграл рубль. Деньгами этот рубль не выдавали, только книгой: можно было взять «Малую землю» или сборник стихов Николаса Гильена. Я выбрал последнее.

Теперь надо было запастись продовольствием, пока гастроном опять не закрылся. Я подошёл к магазину, где так и не успел отовариться вчера, и обомлел: он был весь забит народом, так, что очередь высовывалась на улицу и заканчивалась под роскошной корзиной фруктов, нарисованной снаружи на окне. Из разговоров стало ясно, что в продажу выкинули сырокопчёную колбасу.

Колбаски, конечно, хотелось. Я встал в очередь, но быстро стал беситься: ощущение было, что она вообще не движется. Уже думал плюнуть на всё и уйти, как увидел двоих человек, горделиво несущих каких-то палки в жёлтой бумаге:.

– Товарищи! В соседнем гастрономе тоже есть! – оповестили они нас, ещё дожидающихся возможности переступить порог магазина. – Там без очереди!

Я вместе с парой десятков товарищей ринулся в этот соседний. Пешком до него было минут десять. Добежали мы за пять. Но не успели.

– Сырокопчёная колбаса закончилась, – глядя на нас сверху вниз, сообщила пышная рыжая продавщица с огромным бюстом. – Берите варёную.

Варёную не то, чтоб не хотелось. Я готов был съесть любую: во-первых, обедать пора уже было, а, во-вторых, это всё же родное, советское! Настоящее, без химии какой-нибудь! Уверен, что если бы у меня была возможность водить в андроповскую эпоху экскурсии, то нашлось бы немало желающих съездить сюда, чтоб покушать советской еды. Вот только обидно уж очень: стоял, потом бегал – и всё это зря оказалось.

Я присел на лавочку около магазина – передохнуть и обдумать план действий. Пролистал книжку Гильена: дрянь какая-то! Надо было брать «Малую землю». Хотя Гильен в твёрдой обложке и толще – из него макулатуры больше выйдет. Грамм на 200 потянет, наверно…

Тут я краем глаза вдруг заметил, как из магазина снова потянулись довольные люди с палками колбасы, завёрнутыми в бумагу. Я вскочил.

– Товарищ! Извините! Это, что, сырокопчёная? Мне там только что сказали, что закончилась.

– Продавцы её знакомым отложили, – доложил мне обыватель. – Но мы на них насели вдесятером! Заставили достать из-под прилавка. И народу отпустить!

– Вот же сволочи!..

Я ринулся обратно в гастроном.

Всё та же рыжая с бюстом, едва лишь заметив меня на пороге, оповестила:

– Гражданин, сырокопчёная закончилась!

– Как закончилась? Только сейчас продавали! Я видел! Вы её знакомым отложили подлым образом!

– Вот та, которую отложили, тоже уже закончилась, – невозмутимо ответила продавщица. – Она, что, ждать вас будет? Вон, варёную возьмите.

– А вы мне не указывайте, какую брать! – сорвался я. – Вредители проклятые! Колбасу от народа скрываете, вот он потом и готов из-за этого всё на неё променять! Сталина на вас нету! Он бы живо таких расстрелял! И порядок навёл бы!

С этими словами я поспешно ретировался из магазина, не дожидаясь развития перебранки или, того хуже, драки.

Ладно, зайду снова в хлебный, кирпичик возьму себе. Вроде, дома ещё сайра оставалась…

9.

Когда я заходил в свой подъезд, одна бабка на лавочке пробурчала:

– Ишь, вернулся уже! Агитатор-антисоветчик…

Ну, отлично. Людмила Васильевна не только сдала меня ментам, но еще разболтала об этом событии на весь подъезд. Теперь со мной знаться никто не захочет… Хотя наплевать! Может, я и сам-то с ними знаться не желаю! Вот уеду в Москву, а они тут пускай остаются! Всё равно ведь, если Родину спасать, то из Москвы, а?

Я всё ещё был на эмоциях после истории с колбасой и продолжал мысленный спор с грудастой продавщицей. Вообще, когда я на эмоциях, то всегда вспоминаю товарища Сталина. Это успокаивает как-то. Вообще думаю, если бы я попал в сталинские времена, а не в эти, то дела бы шли намного лучше. Настрочил, куда надо, – и дело сделано!

Проходя мимо квартиры Люды, я представил, как туда звонят чекисты в галифе и подпоясанных рубахах. А снаружи их ждёт чёрный воронок! А в нём – продавщица и бабка вот эта! Сидят на цепи. И рыдают.

Вот так им!

От мечтаний сразу стало веселее.

Дома я взялся за поиски макулатуры. План спасения Союза ещё не был ясен, а вот устраивать свой быт здесь надо было уже сейчас. Попаданцы ведь всегда так: первые три-пять томов надо, чтобы освоиться в новом мире. А потом уж, с шестого-седьмого, за дело берутся. В общем, так как прошлым вечером я сильно тосковал, мне нужно чтиво. А для его получения, в свою очередь, нужно всяких бумажек набрать… Что ж, поищем!

Через час на диване образовалась изрядная куча того, чему было назначено сдаться в макулатуру. Были там и батины тетрадки, и бабушкины записи рецептов, и схемы какие-то (думаю, дедовы) – моя маленькая месть им всем за то, что убежали в моё время и закрыли мою дверку. Туда же пошли старые газеты, найденные на балконе: то ли в них хотели что-то завернуть, то ли тоже сдать планировали. Ещё я подумал прибавить к макулатуре некоторые книжки – неплохие, но уже прочитанные мною. Не стал. Забоялся создать временной парадокс. Ведь если я сдам их сейчас, то потом, в XXI веке, уже ведь не прочитаю? Тогда в лучшем случае я абсолютно забуду их содержание. А в худшем… Не знаю. Не хочется проверять.

Потом я начал рыться по шкафам и там наткнулся на кипу ещё каких-то бумажек. Пригляделся – это письма старые! Я вспомнил, что у бабушки действительно лежала куча писем, сохранившихся чуть ли не с прошлого века. Я маленький хотел их почитать, но мне не дали. Потом я подрос, запрещать стало некому, но эти письма больше не попадались мне на глаза, и интерес к ним угас. А теперь…

Я развернул одно из писем и прочёл: «Здравствуй, Маруся! У меня всё хорошо. Вова, Сима и Таня здоровы…»

Тут чтение прервал звонок в дверь.

Капец! Это снова, наверно, менты! По-любому, какая-то бабка сказала им, что убежал из-под стражи опасный антисоветчик! Сейчас опять к Рожкову поведут. И тогда уже точно посадят…

– Кто там? – спросил я.

– Здравствуйте, я ваш сосед с пятого этажа, – отозвались из-за двери. – Пришёл знакомиться.

В голове сразу включилась заставка из передачи «Криминальная Россия». Открывать или нет? Страшновато. Хотя… Мосгаз уже расстрелян, Чикатило пока что не начал, а для Фишера я слишком старый. Ну, и потом, в советское время все были дружные, соседи общались, бандиты по улицам не ходили…

В общем, я уговорил себя открыть.

На пороге стоял человек примерно моего возраста или чуть моложе. Клетчатая рубашка с коротким рукавом, штаны как от костюма, самые дешёвые тряпичные кеды; причёска а-ля Тынис Мяги, комплекция – тоже; очки на носу. В общем, среднестатистический товарищ.