Зов Жизни (СИ) - Кочетов Александр Ильич - Страница 19

— Хм, наверное, Ирина разболтала, — подумал Марк и снял трубку. — Алло.

— Алло, Марк, привет, — послышался голос Лизы Петровой.

— Привет, Лиз, — ответил Марк.

— Расскажи, что случилось там у тебя.

— Что случилось … Уволили меня.

— Провинился перед Сэмом?

— Да нет. Ничего такого не было. Просто он попросил подыскать себе нового переводчика, — ответил Марк, пересказывая слова Ангелины.

— Ну… Это странно, — после некоторой паузы ответила Лиза. — И работаешь ты относительно недавно, и косяков у тебя не было, как у Дениса.

— Ничего. Такое бывает. Как говорится в таких случаях, просто не сошлись характерами, — ответил Марк.

— Ну а тебя совсем уже уволили? Две недели отработать не предлагали?

— Не-а. Документы быстро оформили, подписали и разошлись.

— Понятно.

— Вот такие вот дела.

— Ты главное не расстраивайся.

— Все хорошо, — ответил Марк.

— Спасибо тебе за все.

— И тебе.

— Пока.

— Пока.

Марк положил трубку и вернулся к еде.

— А ведь приятно, черт возьми, — подумал Марк. — С человеческой точки зрения хоть некоторые меня запомнили.

Марк закончил с обедом и ждал официантку. Солнце продолжало нещадно терзать его шею и затылок. Марк встал из-за столика, чтобы размять затекшую спину и хоть немного охладить затылок и шею.

К нему подошла официантка. Пока Марк рассчитывался, ему на телефон пришла СМС. После ее прочтения, настроение Марка улучшилось еще больше — его уже бывшие работодатели перевели деньги за неиспользованный отпуск и аванс за первую половину месяца.

— Отлично. Теперь насчет денег можно не переживать несколько месяцев, — подумал Марк, расплатился за обед и с улыбкой на лице, слегка щурясь от солнца, пошел домой.

Глава 19. Переломный момент

После этого дни слились в вереницу мало отличимых друг от друга образов и картинок перед глазами Марка. Ситуация усугублялась прямо пропорциональным увеличением потребляемого алкоголя вместе с запрещенными веществами. Марк начинал терять связь с реальностью. День и ночь поменялись местами. Спустя какое-то время, когда Марк взглянул на себя в зеркало, он с трудом мог назвать себя именно собой, а не кем-то другим: грязные, засаленные, немытые волосы превратились в бесформенную гриву, борода и усы клочьями торчали в разные стороны, пряча в своих складках остатки еды, а на лице, возле носа и на щеках, красовались большие и частые прыщи, внешне смахивавшие на колонии растущих на деревьях споровидных белых грибов. На все это безобразие с мертвенной безучастностью смотрели две впавшие, обрамленные двумя черными синяками, выцветшие точки, которые с трудом можно было назвать глазами.

Марк не испытывал глядя на себя никаких эмоций. Ему было абсолютно наплевать на то, во что он превратился, поддавшись на провокацию низменного, но вполне естественного в таких случаях человеческого чувства — жалости к себе.

Квартира вполне себе соответствовала внешнему виду своего хозяина. Теперь вместо Марка здесь практически повсеместно царствовала пыль. На горе давным-давно немытой посуды появилась плесень. В ванной образовался засор, из-за которого использованная вода стояла и источала противный запах грязи, мыла и зубной пасты. И довершали все это великолепие разбросанные где попало пластиковые бутылки из-под пива и упаковки от суши вместе с картонными коробками для пицц.

Марк медленно и методично убивал себя, старался изжить себя из этого мира. Возможно, у него могло это получиться, если бы не случай, который в прямом и переносном смысле вправил молодому парню мозги на место.

В один прекрасный момент угнетаемый алкоголем, запрещенными веществами и вредной пищей организм отключился. Взял отгул. Перестал работать. Вот только поставить в известность Марка забыл: как-то раз молодой парень слишком долго стоял на ногах, вытаскивая линзы. Неожиданно по всему телу пронеслась волна слабости. Ноги у Марка начали подкашиваться. В глазах рябило. Предметы вокруг расплывались. Марк неуклюже засеменил, переставляя похожие на спагетти ноги в попытке добраться до кровати. В этот момент силы окончательно покинули молодого парня. Ноги у Марка заплелись, и он с удивлением и страхом в глазах рухнул на пол. Голова со всего маху влепилась в комбик от гитары. Марк протрезвел в мгновение ока. Он лежал на полу и боялся пошевелиться.

— Со мной такого никогда раньше не было, — пронеслась мысль в голове у Марка. — Что это может быть? Неужели… Я умираю… Да ну, бред какой-то. Блин, больно ударился. Наверно синяк будет… Ну а если действительно умираю, надо, может быть, в скорую позвонить.

Марк медленно принял положение “упор лежа” и сделал попытку подняться. В ответ на это вторая волна слабости вдавила Марка обратно в пол. От стойкого запаха пыли в носу засвербило и Марка начало тошнить.

— Нет… Только не это.

В следующую секунду, несмотря на все усилия, из его рта хлынул рвотный поток вперемешку с кровью. Мерзкий, зловонный запах заполнил ноздри, вызывая у Марка все новые и новые рвотные позывы. Казалось, этому замкнутому кругу не будет конца.

— Все. Это… конец, — подумал Марк и отключился.

Марк открыл глаза. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь бордовые занавески, падали на облеванный ковер. Выключатель от люстры издавал прерывистый треск, отдававшийся пульсирующей болью в висках.

— Живой, — сказал Марк голосом, больше похожим на жалобный стон.

На губах он чувствовал вкус ворсинок ковра и вчерашней рвоты. Голова раскалывалась и в любой момент была готова взорваться изнутри, разбросав в разные стороны кровавые ошметки. Область над левой бровью, на которую пришелся удар, ныла и казалась вдавленной внутрь черепа. Марк осторожно дотронулся до ушибленного места. На нем оказался здоровенный фингал. Все остальное тело ломило. Мышцы казались атрофированными и безжизненными.

— Надо попробовать встать, — раздался внутренний голос в голове у Марка. Даже мысли в тот момент причиняли нестерпимую адскую боль.

Марк медленно встал на четвереньки, нащупал стоявшую неподалеку тумбочку, служившей подставкой для телевизора, и резким рывком встал на ноги в полный рост. Этим движением Марк истратил все свои ранее накопленные силы. Начала кружиться голова, ноги становились ватными. Марк сделал шаг, рухнул на кровать и снова заснул.

Через несколько секунд, минут, часов, дней (Марк не мог сказать точно) в прихожей раздался мерный пиликающий звук домофона. От этого звука Марк проснулся, второпях натянул на ноги домашние тапки, и шаркающей походкой, попутно задевая картонные коробки и пластиковые бутылки, направился к входной двери.

— Кто? — коротко спросил Марк.

— Проверка домофона, — раздался на другом конце провода мужской голос.

— Все работает.

— Э-э-эм… Видимо, я ошибся, — после некоторой паузы ответил собеседник.

Марк не стал больше ждать ни секунды, повесил домофонную трубку и поплелся обратно к кровати. Марк сел на самом краешке, уставившись глазами в пол. Когда головокружение, вызванное внезапной прогулкой, стихло, Марк поднял голову и окинул взглядом свое обиталище.

— Ну и свинарник. Больше на свалку похоже, — подумал Марк, встал с кровати и побрел к зеркалу.

Вид из зеркала был ничуть не лучше: здоровенный лилово-сиреневый синяк выше левой брови, давно не стриженая и торчащая во все стороны борода вместе с усами, украшенные остатками вчерашней блевотины и крови, заляпанная и засаленная белая футболка с солевыми разводами от пота возле подмышек.

— На кого я стал похож, — вслух произнес Марк, покачал головой и пошел в ванную. Немного приведя себя в порядок, насколько это было возможно, Марк вернулся в гостиную и еще раз окинул взглядом свое жилище. Затем он снова подошел к зеркалу, оперся руками о стену и начал говорить самому себе:

— Так не может больше продолжаться. Соберись, тряпка! Возьми себя в руки!

Глава 20. Зов жизни

С каждым последующим днем физическое восстановление Марка, подстегиваемое осознанием не эфемерности и близости смерти, проходило все лучше и лучше. С каждым последующим днем утраченные силы возвращались к Марку. Последовательно и постепенно он привел в порядок себя, а потом и квартиру.