Кора. Хрустальный череп (СИ) - Чарофф Анна - Страница 27

— Чего ты не поняла, — зарычала Кора, — Всё кончено!

Рона в ужасе попятилась вдаль от великана, с интересом разглядывавшего тело своей жены. Кора, ухватившись за рукоять меча с лязгом тащила его по полу.

Молох опустился на колено рядом с телом убитой Кретты, какое-то время всматривался в её труп, а затем повергнул свою рогатую голову к Коре.

— Теперь ты, — раздался громогласный голос Молоха, — будешь моей женой.

— Через мой труп, — еле слышно прошептала Кора.

Бычий нос Молоха оказался прямо рядом с Корой.

— Ты пахнешь, как моя жена.

Огромная лапа Молоха схватила обессилевшую Кору и вместе с ней тот отправился к алтарю.

— Это жертвенный алтарь! — в ужасе завопила Рона, — Она навсегда станет такой же рогатой тварью! He-este!

Воздушный поток задел Молоха, но не нанес значительного вреда.

«Хорошо, что ты не сдаешься, Ронетта. Победа за вами…» — мысли Коры превращались в кашу. Она чувствовала, как теряет себя, становясь новой Креттой.

— Кора! Кора!! Поговори со мной! — кричала Ронетта.

— А…

Она удерживала реальность в нагретой рукояти меча, безвольно болтавшемся в её руке. «Такой тяжелый, как я его поднимала…»

— Кора! Просто послушай, — голос Роны срывался, — ты проклята! Только ты можешь убить его!

— Что ты такое говоришь, Ронетта! Мы должны ей помочь! — кричала Онре.

— Да, да мы должны помочь… Но это проклятье, они так работают, если он умрет, то только от её руки. Кора! Помни, кто ты! Не сдавайся!

«Сдаваться? Я против чего-то сражаюсь? Зачем я здесь? Кто я?»

— Кора! — закричала Онре, — Эмилия Паркер!!!

Кора подняла свой взгляд на Молоха.

— Молох… Эй, Молох!!!

— Ты что-то сказала?

— Куда ты меня несешь?

— Я несу тебя на алтарь, чтобы сделать тебя своей женой и освободить тебя от твоей несовершенной оболочки, подарив тебе тело, достойное богини этого острова. А ты? Разве не для этого ты здесь?

— С чего это я должна становиться твоей женой?

«Кто я? Я не помню… Я не помню!»

— Эмилия! Паркер! — вновь кричала Онре, — Тебе рано умирать!

Имя «Эмилия Паркер» вызывало яркие вспышки в голове Коры.

— Ты должна встретиться с Артуром!

— Точно! Молох!

«Не знаю, кто ты Молох. Не знаю, кто я. Но точно знаю, что не стану твоей!»

Покинувшие силы внезапно вернулись к ней. Кора подняла меч, исчезла в тумане а затем появилась в воздухе, отрубая Молоху руку, в которой он её нёс.

— Я сильнее твоей магии, мерзкая ты тварь!

Молох закричал от боли и замахнулся, чтобы раздавить кулаком Кору, стоявшую на земле. Видя его движение, та не стала убегать, а лишь направила свое лезвие прямо между костяшками огромного кулака. Кора скользила по полу, вонзая меч в руку Молоха, и пока тот почти не двигался Онре прострелила ему глаз. Обезумевший от боли Молох беспорядочно наносил удары, кружась по залу. Рона сбила его ветром, и тот упал на колени. Стиснув зубы, Кора разбежалась, обернулась в туман и отрубила склонившуюся голову кровожадного бога. Рогатый череп с грохотом свалился и покатился по полу. Кора закричала и, раздирая когтями грудину, вновь упала на колени. Бормоча себе под нос что-то невнятное, она схватила голову Молоха и стала когтями сдирать с него кожу, вынимать из него внутренности бросая их прямо на пол.

Там, под толстым слоем звериной кожи, скрывался он — хрустальный череп.

Глава 12. Дорога домой

Кора лежала без сознания. Рона и Онре молча сидели рядом с ней, а затем легли на пол и уснули. Если бы кто-то решился войти в покои Молоха и Кретты, то наверняка решил бы, что трое людей тоже мертвы. Трудно было сказать, сколько времени они спали. По подсчетам Онре, они провели во сне не менее 20 но не более 24 часов. Первой проснулась Рона и сразу стала будить Онре. Та безмолвно открыла глаза и тут же стала расправлять затекшее плечо. Наконец, они стали будить Кору. Кажется, все это время ей снился какой-то плохой сон. Она с трудом возвращалась к реальности, просила оставить её, но Ронетта неумолимо распихивала вампиршу всеми силами. Наконец, Кора открыла глаза.

— Не закрывай, не закрывай! — набросилась на неё Рона, почти плача.

— Я не закрою.

Шатаясь, она с трудом встала и сказала:

— Пойдем отсюда.

Все двери были открыты, а башни пусты. Не было ни стражей, ни тумана. В руке Ронетты болталась вонючая рогатая голова Молоха, на которую она не позволяла смотреть Коре. В комнате, где был коротышка, Ронетта стянула со стола роскошную скатерть, завернула в неё голову Молоха, и только тогда успокоилась.

Перед башней с ключом Кора отказалась лететь, требуя от Ронетты, чтобы та перенесла её, как переносит обычно Онре. Роне приходилось переноситься туда и обратно по нескольку раз, что истощало её запас сил, но она не говорила об этом ни слова. Пустые башни и коридоры, мосты, не защищенные пеленой тумана — всё казалось совершенно другим, всё казалось мёртвым. Когда пелена магии спала, храм Шутра превратился в самую обычную груду камней. Да, когда-то он был живым сосудом историй, но теперь — нет. Онре рассматривала пейзажи Шутра и эта мысль, о том, что еще вчера эти стены кипели жизнью, — зловонной и мерзкой, но всё же жизнью, никак не укладывалась в её голове.

Когда они достигли выхода из храма, в горячем источнике её уже ждала русалка. Она поднялась на руках и девушки вдруг увидели, что теперь у неё больше нет хвоста. Девушка вышла из воды и, хромая, направилась к Коре.

— Выпей меня. Прошу. Я не знаю, как жить среди людей.

— Ой… да пошла ты знаешь куда…

Кора толкнула девушку, и та упала на пол.

— Нет! Пожалуйста!

Онре с жалостью посмотрела на русалку. Рона заметила это, вынула из кармана серебряную цепь и кинула в вышедшую из воды русалку. Та чирикнула, налилась краской и прыгнула в воду.

— Очередная подстава, — грустно подытожила Рона.

Онре закатила глаза и поспешила вслед за Корой и Роной.

Обратно они шли другим путем: обойдя лес энтов стороной, они напрямую вышли к мосту неподалеку от водопада и вскоре попали на кладбище самолетов. У водопада, где лежали останки каменной змеи, путники решили устроить привал. Онре хотелось расспросить Кору, что именно с ней происходило всё это время, но она никак не решалась спрашивать, боясь лишний раз тревожить Кору. Однако Кора внезапно решила заговорить сама.

— Что скажешь Ронетта, когда это пройдет?

— А-а? — Рона вздрогнула от неожиданности, — Ты больше не проклята, ты победила.

— Тогда почему мне так плохо?

— Это как сильное отравление: можешь принять лекарство, а можешь подождать, пока само пройдет. В конце концов, если ты смогла пересилить в себе проклятье, но точно сможешь оправиться от отравления кровью Кретты.

— Лекарство? Ты можешь его сделать?

— Не для вампира. Прости, Кора.

— Неужели, ничего нельзя сделать?

— Лучшее лекарство для тебя — покой. Вспомни свой дом, подумай о том, что делает тебя счастливой — это излечит быстрее любой магии.

Кора тяжело вздохнула и посмотрела на мешок с головой Молоха.

— Когда он коснулся меня, мне показалось, как будто я влюблена в него. Это было… омерзительно. Это и было проклятьем Кретты. Если бы не ты, Онре, я бы забыла себя. Спасибо.

Онре кивнула.

— Пока ты была без сознания, мы поговорили с Креттой…

— О да, я тоже с ней пообщалась, — усмехнулась Кора, — Пока моё тело лежало здесь, я сама была там, возле огненной реки, смотрела вместе с Креттой, как течение уносит лодку Молоха в ад. Река не давала ему переплыть на другой берег.

— А Кретта?

— Я простила её, и она вместе со своими мертвыми детьми шагнула за дверь, где обрела покой.

— То есть он правда… ел детей? — лицо Онре сморщилось от отвращения.

— Эм, ну да.

Желудок Онре непроизвольно сводило в рвотных позывах, но он был абсолютно пуст.

— Всё это время Кретта не могла умереть. Её кровь оставалась живой, каждый раз возвращая её к жизни. В её проклятой крови текла страсть к её жестокому мужу, который сделал её бессмертной. Поэтому она ждала меня, чтобы я выпила её кровь. Сама Кретта была слаба и не могла противостоять проклятью, — мне кажется, причиной этому было то, что когда-то давно она всё-таки правда любила Молоха. Да, это было много сотен лет назад, но это было. Согласно проклятью, лишь её кровь могла убить Молоха, но Кретта была на это не способна. Все эти годы она обитала в каждом листике этого острова, выжидая того, кто смог бы освободить её от заточения.