Любимая игрушка Зверя (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 23

Зверь крови жаждет.

Глава 18

Это рефлекс. Инстинкт. Что-то животное и примитивное, уловимое исключительно на физическом уровне. Подавляющее и порабощающее, отключающее разум, вырубающее рассудок напрочь. Потребность преклониться, подчиниться главному хищнику.

Ужас отступает, трусливо жмется в стороне. Дрожь сотрясает тело до сих пор, но страха больше нет. Я четко понимаю: бояться нужно не мне. Под кожей разливается пьянящее тепло. Прозвучит дико и безумно, однако я ощущаю себя в абсолютной безопасности.

Да. Прямо тут. В жутком контейнере, где меня заперли и намеревались насиловать, брать против моей воли раз за разом, где желали ломать, унижать, издеваться, пропускать через все мыслимые и немыслимые извращения.

Больше ничего не страшусь, просто потому что рядом ОН. Зверь. Настоящий. Жестокий и безжалостный, кровожадный, осатаневший от гремучей злобы. Тот, кто меня защитит.

Глупо. Бредово. А я верю. Целиком и полностью отдаю жизнь оголодавшему монстру. Предвкушаю его победу, торжество, пиршество на чужих костях.

Нельзя так. Неправильно. Насилие – не выход. Но для некоторых это единственный понятный язык. Как иначе с ними говорить, если иного не воспринимают?

Тьма увлекает на дно. Порабощает.

Теряюсь. Сбиваюсь. Утопаю в противоречивых эмоциях. Жажду возмездия для этих уродов, жажду справедливого наказания. Только самосуд не выход, верно?

- Эй, чего застыли?! – вопит Гурам. – Уройте этого ублюдка!

Мордовороты уже не смеются. Что-то во взгляде противника заставляет их вмиг заткнуть пасти и замереть на месте. Что-то первобытное и пугающее. Омеги неминуемо тушуются перед альфой. Чуют истинную власть.

Но голос официального хозяина вырывает охранников из оцепенения, вынуждает заняться делом, рискнуть и податься вперед, выступить против Зверя.

- Ну! – ревет Гурам, ядовито прибавляет: – Шевелитесь.

А в ответ ему лишь прищур зеленых глаз. Колючий. Острый. Ледяной. Будто лезвием полосует. И красиво очерченные губы складываются в оскале. Клыки обнажаются.

Пощады не будет. Никому.

Все происходит быстро. Как удар грома. Как всполох молнии. Отследить человеческим взглядом невозможно. Или я просто не привыкла к такому?

Миг – семь огромных фигур движутся на Зверя, идут в наступление, подступают с разных сторон. Миг – семь тел распластаны на полу контейнера. Жестко обездвижены. Несколько мощных ударов разрешают конфликт. Отбирают шанс на реванш.

Никакой пощады. Никакой милости. Исход предрешен.

Зверь разбрасывает здоровенных амбалов. Играючи. Как ребенок разбрасывает надоевшие игрушки. Без особого труда. Небрежно и невозмутимо, быстро и просто, не напрягаясь.

Я никогда таких драк не видела. Чтоб сразу семеро на одного бросались, а после сгинули разом, как срубленные деревья рухнули наземь.

Страшно. И завораживающе. Триумф грубой животной силы. Торжество самца. Победа дикого и свирепого варвара.

Это только начало. Разминка.

- Вставайте, - глухо бормочет Гурам, пятится назад. – Нечего тут валяться. Вставайте, придурки. Я вам за что бабло плачу. Эй, вы… ну же!

Взвизгивает под конец, потому как спиной в стену упирается. Аж подпрыгивает от неожиданности. Мелко подрагивает.

- Я… я… - заикается. – Знаешь, кому я брат? Слушай, не понимаю, откуда ты такой лихой взялся, но связываться со мной не советую. Тебя найдут и прикопают. Усек?

Зверь приближается. Молча. Неспешно. Надвигается необратимо и неотвратимо, как сама судьба. Шаг за шагом.

- Я… я денег дам! – восклицает Гурам. – Много денег. Сколько хочешь? Скажи. Да кто ты?! Чего тебе надо?

Удар. В челюсть. Настолько жесткий, что даже я вздрагиваю. Приглушенный скулеж. Кипучая боль не позволяет заорать, разрешает лишь униженно стенать.

Удар. Еще и еще. Градом. Сбивая с ног. Вгоняя в пол. Обращая в кровавое месиво. В кашу из плоти и костей. Медленно. Размеренно. Методично.

Удар. Как месть. Безжалостная.

- Нет, - шепчу я, поднимаюсь. – Пожалуйста. Нет.

Неровной походкой подступаю ближе, обнимаю себя руками, стараясь унять лихорадку внутри.

- Хватит, - прошу. – Н-не н-надо.

Он как машина. Робот. Не реагирует, не отзывается. Программа запущена. Активирован четкий алгоритм действий. Ощущение, будто до разума не достучаться. Не добраться.

Кулаки работают. Трудятся, не ведая слова «стоп». Молотят и дубасят, ходят точно железные поршни.

Боже. Господи.

- Никита, - говорю я. – Ник. Пожалуйста, остановись. Ник.

Застывает. На долю секунды. Смотрит на меня.

Проклятье.

Эти глаза. Как ножи впиваются, под кожу вонзаются и вспарывают, кромсают на куски, в клочья разрезают. Больно от них. И сладко. До дрожи, до судорог, до одури.

- Пойдем, - холодно произносит он, отрывается от своего чудовищного занятия, отходит по направлению к выходу.

Гурам хрипит. Даже не скулит и не стонет. А вдруг у него ребра сломаны? Нужно врача вызвать. Смотрю на своего несостоявшегося мучителя и содрогаюсь. Ужасное зрелище. Нельзя так человека избивать, неправильно это, преступно, против закона.

- Можно я «скорую» вызову? – спрашиваю тихо.

- Что? – резко бросает Зверь, оборачивается и будто взглядом насквозь продирает. – Ты о чем?

- Доктор, - запинаюсь, однако продолжаю: – Тут помощь доктора необходима.

- Я сам вызову, - хмыкает и ледяным тоном прибавляет: - Идем.

Больше не задаю вопросов, послушно ступаю за ним. Покинув контейнер, замечаю поблизости несколько стонущих охранников. Они ворочаются, тщетно пытаясь приподняться. Трое крупных мужчин. Нет, четверо. И еще один вдали.

Зверя не остановить. Не стоит даже рисковать. Пробовать опасно.

Куда он ведет меня? Зачем?

Минуем опустевшие ряды, проходим на парковку, останавливаемся у огромного черного автомобиля. Странный значок. Не помню, чтобы видела такие прежде по городу, хотя в марках машин все равно плохо разбираюсь, но в памяти многое откладывается. Ник отворяет дверцу.

- Я не… - начинаю и замолкаю под его тяжелым взглядом.

Просто подчиняюсь и усаживаюсь, куда указано – занимаю переднее сиденье.

- Я скоро вернусь, - ровно заявляет Никита.

- Ты же не, - осекаюсь, по его кривой ухмылке читаю единственный возможный ответ на свой немой вопрос. – Ты… пожалуйста. Прошу, ты же сказал, что врача вызовешь.

- Вызову, - усмехается шире. – Когда закончу.

И закрывает дверцу. Удаляется в ночь.

Пробую выбраться. Не сразу нахожу ручку, однако все же хватаюсь за нее, дергаю, отчаянно жму. Бесполезно. Тут явно блокировка. Из салона автомобиля не выйти.

Придется ждать.

Я всматриваюсь в полутемные улицы, но сильная тонировка на стеклах мешает обзору. Да и мало что можно разглядеть. Понимаю, вряд ли сумею как-то повлиять на происходящее.

Зверь глух к мольбам. Он уже вынес приговор, причем окончательный, без права на обжалование. Теперь остается лишь смириться. Такие, как он, действуют прямо и четко, напролом. Воплощают в реальность самые суровые вердикты. Жестко. Четко.

Ворох тягостных мыслей не позволяет успокоиться, никак не удается унять лихорадочный трепет в конечностях. Пусть пострадали дурные люди, причем по справедливости, однако мне муторно от всего происшедшего. Не хочу, чтобы проливалась кровь, не важно чья.

Ненормально это. Аморально. Хотя внутренний голос упорно нашептывает, будто я не права.

А меня бы пожалели? Отпустили? Закончив глумиться над телом, стали бы врача вызывать?

Ком в горле. Глаза пекут. В груди становится тесно, желудок спазмы терзают. Как представлю, что могло произойти, как воображу последствия. Думать тошно.

Плевать им на меня было. Развлеклись бы по полной и на помойку вышвырнули, и это еще при хорошем раскладе. А при плохом – труп бы утром закапывали.

Сколько людей пропадает? Десятки. Сотни. Вот на нашем рынке такое тоже бывало. Раз и

нет человека. Никто этим бандитам не указ. Везде у них свои «кадры».